***
Найл играет на гитаре и напевает слова себе под нос, пока остальная часть ребят болтает. Спускаясь по лестнице, Луи замечает блики от пивных банок, расставленных по бокам от стульев. Спасибо Господу, Луи может напиться. — Ты опоздал, — говорит Гарри. Он первый, кто обращает внимание на Луи, с учётом того, что он наблюдает за озером и сидит спиной к утёсу. Возможно, он ждал Луи. — Пиво осталось? — Спрашивает Луи, и Гарри положительно кивает головой. — Тогда я вовремя. — Луи, — приветствует его Кара. Она протягивает ему банку пива из холодильника и садится рядом с Гарри, придвигая свой стул ближе, чем необходимо. Луи открывает банку светлого пива – он всегда будет огорчаться в склонностях Гарри выигрывать в лучших сделках, но покупать худшее пиво (как это, например) – и падает на свободный стул напротив кудрявого. И до Луи начинает доходить, почему сюда никто не садится. Дым попадает в глаза, и они начинают слезиться. Опоздавшим выбирать не приходится, думает он и двигается ближе к Гарри. — Трудный денёк на работе? — Интересуется Макс. Грёбанный Макс. Его рука расположилась выше колена Элеонор, а Луи положа руку на сердце поклялся бы, что этот парень гей, ещё похлеще Гарри. Чёрт, возможно, у Элеонор есть типаж. — Да, этот мудак, с которым Робин заставил нас вкалывать на Джонсон-Роуд, захотел, чтобы мы покрасили его веранду, уже после того, как мы уложили половину грунтовки. Слишком, блять, поздно, дружище. Луи знает, что звучит раздражённо, но его правда бесит этот противный дачник. Тем не менее, бизнес Робина пошёл в гору этим летом, поэтому у Луи появилась возможность подзаработать денег, покупать на них продукты и оплатить счета за свет на ферме, и ему даже не пришлось ползти к матери и Дэну за помощью. Снова. — Ты был с ним, Гарри? — Спрашивает Кара. Это резонный вопрос, учитывая, что Робин — его отчим. — Нет, — отвечает Гарри. — Заканчивал парочку незначительных проектов по работе в Чикаго. Хоть это и может быть правдой, Луи также в курсе, что Гарри и Робин не очень ладят на строительной площадке. Гарри может часами, даже целыми днями зависать в своей комнате за проектами, и, даже несмотря на то, что он замечательно выполняет свою работу, его ритм подбешивает Робина. — Чем ты занимаешься в Чикаго? Я очень удивилась тому, что ты всё ещё здесь. Я думала, что ты там обустроился, ведь обычно люди, которые прижились в другом городе, сюда не возвращаются, — улыбаясь, интересуется Элеонор, сплетая руки с Максом. Луи будет удивлён, если Гарри ответит ей. Она никогда не нравилась Стайлсу. Это вообще странно, что она находится здесь. Хотя, Элеонор общается с Найлом и Карой, так что пожалуй это вовсе не удивительно. Гарри по-прежнему молчит спустя несколько долгих секунд, так что Луи решает надавить, ему самому интересно: — Да. Чем ты занимаешься? Я думал, что всё это не начнётся раньше октября. — Гарри нервно крутит кольцо вокруг своего пальца. — Я запускаю рекламную кампанию для нового шоу Ника, оно стартует в январе, а пока у нас парочка небольших проектов, но главный толчок будет осенью, вот. Блядский Ник. Луи прикусывает язык и сдерживается от едкого комментария о риске спать с коллегами (этой весной он был не в состоянии вернуться к относительно лёгкой работе в выходные дни на поле для гольфа, точно не после того, как отношения с Элеонор пошли наперекосяк), так что он понимает, что сейчас не то время и место. Но Гарри лучше не думать, что он сможет удрать без разговора. Это звучит как дерьмовая идея. — Я думала о поездке в Чикаго этой осенью, — говорит Кара. Весь вечер она не отводит свой взгляд от Гарри. — Да? — Гарри улыбается ей. — Было бы круто уехать, знаешь? Может, немного поработаю официанткой, накоплю денег и смогу поступить в университет, чтобы свалить подальше от отца, — объясняет она. Будто все остальные не хотели бы. Этот придурковатый священник не может сказать ничего хорошего ни о ком, кроме Иисуса. — Прекрасный город, — говорит Гарри и кивает головой, но его слова звучат совсем безэмоционально. Луи слышал это тысячу раз, но ни разу Гарри не звучал так, будто имеет это в виду. Луи уверен, что Гарри наслаждается своей жизнью в Чикаго, но сомневается, что он любит сам город. Луи же находит этот город захватывающим и тоже мечтает(чертовски сильно, если быть честным) вырваться туда. — Мой друг будет выступать там в следующем месяце, — говорит Найл, не останавливаясь играть на гитаре, ещё с тех пор, как Луи присоединился к ним. — Ты будешь выступать с ним? — Интересуется Гарри. — Это пустая трата таланта, выступать здесь, где единственные твои слушатели — те же люди, которые сидят с тобой у костра. — Луи считает, что Найл чертовски талантлив и у него есть шанс что-то сделать самому, если бы он только ухватился за этот шанс. — Неа. Я пытался убедить Грэга позволить мне устраивать открытый микрофон в баре хотя бы раз в неделю, но он думает, что это отпугнёт постояльцев, — Найл наигрывает пару грустных нот, и они растворяются в воздухе. — Прекрасно! Отличная идея! — Восклицает Гарри. — Нужны маркетинговые приёмы. Ты буквально родил в моей голове идею! Это будет невероятно! — И кто будет выступать? — Спрашивает Луи. Округ Лэйк – это дом для нынешней группы Найла, Whiskey Kids. Для бар-бэнда, состоящего из нескольких старых друзей Робина, которые именуют себя The Destroyers, и старшеклассника с гитарой, репертуар которого заканчивается на «Wonderwall»* и «Shake It Off»**. Найл пожимает плечами. — Ты? — Предлагает он. Луи начинает смеяться. Если не учитывать One Direction и то, что это всегда являлось шуткой и больше не актуально, кроме того случая на свадьбе Лиама, последнее выступление Луи перед публикой произошло, когда ему было одиннадцать, с Лотти и ещё тремя детьми, которые входили в детский хор из лютеранской церкви. — Даже не надейся. — Лиам может зачитать рэп, — он перестаёт бренчать на гитаре. — Было бы круто, — соглашается Гарри. Он сегодня какой-то податливый — соглашается с тем, что Лиам может читать рэп (ложь), что открытый микрофон — это хорошая идея (нет) и что Каре следует переехать в Чикаго (а ей точно не нужно переезжать туда). Луи, в свою очередь, абсолютно не согласен. — Лиам ни хрена не умеет читать рэп. — Помнишь, как он пробовал читать в песне One Direction? — Вмешивается Элеонор. — Нет, — отвечает Луи, но не потому что он не помнит, а просто потому, что не хочет вспоминать. — Мы должны сделать это на следующих выходных, — произносит Найл. — Что? — Интересуется Гарри. — Что мы должны сделать? — Мы должны исполнить «Better Than Words» на фестивале Клубники***, это было бы отличным началом мероприятия. Естественно, без рэпа Лиама. Такое творчество не наш конёк, но, я думаю, будет прикольно сделать это частью нашего сета, — произносит Найл вдумчиво, говоря больше самому себе, чем кому-либо. И снова начинает играть на гитаре. — Какого сета? Не еби мне мозги, Найл. Я не соглашался на эту херню, — заявляет Луи. Он ни слова не слышал о «сете» на фестивале Клубники и рассчитывал, что группа Найла будет хедлайнером, а The Destroyers будут открывать фестиваль. Так и было на протяжении двух лет. С какой, блять, стати всё должно измениться сейчас? — Ты правда зарегистрировал нас! — Гарри звучит радостно и отнюдь не удивлённо. В отличие от Луи. — Нихера подобного, Найл, я не сделаю этого. Мы не выступали кучу лет, в прямом смысле кучу лет! — Луи не выступает. Ни перед семьёй, ни перед друзьями, ни перед соседями. Он взрослый. Он не глупый мальчишка, отчаянно нуждающийся во внимании и отдушине. Он взрослый. Он не... Он точно не хочет... Он размышляет о костюме «Уилла», висящем на вешалке в дальней части шкафа, красные подтяжки которого свисают до пола. Иногда он мельком замечает их, но никогда не вытаскивает оттуда. — Ну же, Луи, — Гарри слегка ударяет его по руке банкой пива. — Будет весело, мы всё заранее отрепетируем. Луи не отводит от него взгляда. Свет от костра падает на его лицо удивительно странным оранжевым сиянием, и сердце Луи практически останавливается, когда его накрывают волны ностальгии. Это его Гарри. Такой очаровательный, в его причудливых рубашках с цветочным узором, с манящими голыми ногами в его плавках с символикой олимпийской команды США, тот самый Гарри, который тонет в своей старой серо-оранжевой толстовке с надписью «Lakers», с тёмно-шоколадными кудряшками, торчащими из-под шапочки. Тот самый Гарри. — Не знаю, — он прислушивается к себе и понимает, что это не решительное «нет». — Лиам согласился и даже подкинул идеи для новой песни, — настаивает Гарри. Искорки пляшут в его глазах, и на щеках появляются ямочки. Он уже знает, что выиграл. — Заебись, но мы отрепетируем как минимум три раза, и каждый раз не меньше нескольких часов. Мы не можем... Мы проебались на свадьбе Лиама, — Луи ненавидит выглядеть, как идиот. — Ну, мы-то точно будем на репетициях, — пожав плечами, говорит Гарри. Он переводит взгляд на Кару, которая хихикает, чем заставляет Кендалл тоже начать посмеиваться. Луи ненавидит, когда над ним глумятся. — Что, блять, это значит? — Мы провели здесь минимум часа два, Гарри пригласил нас сюда в полдевятого, а сейчас уже одиннадцать, — говорит Элеонор своим осуждающим «я же говорила» тоном, с которым Луи очень хорошо знаком. Он понимает, к чему она клонит, и он знает, что всегда опаздывает. Но он старается, правда старается всегда успевать вовремя. Несмотря на это, он выдаёт: — Всего одиннадцать? Вечеринка только начинается. Будто по сигналу, первая зевает Кендалл, за ней Кара, потом Найл и Макс. — Вы все старики, если собираетесь спать в одиннадцать вечера, — говорит им Луи. Если бы ему нужно было вставать в пять утра завтра, как и остальным ребятам, чтобы идти пахать на поле для гольфа в Пайн Вудс, он, вероятно, даже не пришёл бы сегодня. Но ему никуда не нужно вставать — у него выходной. Точнее, выходной от работы у Робина, чтобы заняться делами на ферме. — Я пока не собираюсь спать, — сообщает ему Гарри. — А ты, Найл? — Найл смотрит на Кару и Кендалл, которые встали и потягиваются. Кендалл присаживается на корточки, проводя рукой по земле в поисках ключей. — Я бы осталась, Гарри, но Кендалл — мой водитель на сегодня, — Кара подмигивает, и Гарри облизывает свои губы. — Я мог бы... — начинает Найл. — Нашла! — Говорит Кендалл и следом обращается к Найлу. — Кара должна быть завтра в Пайн Вудс в шесть утра. Мы обе должны. Поэтому она едет домой. Луи лениво размышляет, достаточно ли они все поднялись в жизни, чтобы обзавестись собственным уголком, если он здесь единственный, кто сидит на шее у матери. — Нам тоже пора идти, — говорит Элеонор, сплетая руки с Максом. Почему они вообще пришли? Господи Иисусе. Луи мог поклясться, что Элеонор ненавидела публичное проявление чувств. По крайней мере, это то, что она всегда говорила ему. Не то чтобы он был против вести себя сдержанно с ней. — Найл, и что теперь? Ты, тряпка, ляжешь спать до полуночи, как чёртов старик, или встряхнёшь костями? — Наблюдая за четвёркой, которая поднимается по лестнице, интересуется Луи. Найл наигрывает два минорных аккорда, а затем мажорный. — Завтра я буду отрабатывать две смены, потому что сегодня свалил пораньше, чтобы сидеть и ждать, пока появится твоя задница. — Неубедительно, — говорит Гарри, но Луи кажется, что он не очень расстроен. Хотя они находятся здесь уже несколько часов. — Эй, по крайней мере, я не Лиам, — Найл акцентирует заявление, выливая остатки пива. — Кстати, где этот придурок? — Интересуется Луи. Лиам никогда не пропускает хорошие посиделки у костра. — Ну, теперь, когда он женат и у него появился ребёнок, он не может шляться и трепаться с нами в любое время дня и ночи. Или как он там сказал, — объясняет Найл. — Это был семейный вечер с играми. Так он сказал мне, — Гарри толкаем Луи локтем. — Я спросил, можем ли мы все приехать к нему, но он сказал, что на всех не хватит ролей в игре.***
Так, внезапно, они остаются вдвоём. Сначала Луи не обращает на это внимания, но теперь замечает, что Гарри позволил огню угаснуть до тлеющих угольков. Он кивает головой в сторону поленницы, потирая руки. Сейчас не так холодно, и он одет в тёплую шерстяную куртку, но температура стремительно падает. — Ещё подбросить? Гарри не отвечает, его глаза сосредоточены на догорающей кучке пепла. Он подносит бутылку светлого Bud к губам и делает большой глоток. Затем он переводит взгляд на озеро. Луи следит за его взглядом. Вода являет собой неподвижный, непрозрачный слой зеркала, отражающий наружные огни стоящих вблизи озера домов, она чистая и яркая. Это не большое озеро, но и не крохотное. Раньше каждый год в день Эдвардсвилля они бегали вокруг него. Добавить сюда три круга трусцой по школьному полю наперегонки, и всё идеально. И Гарри, абсолютно нескоординированный и неуклюжий, всегда побеждал. – Давай выйдем на причал? — Предлагает Гарри. — Я не был там со вторника. Луи приехал раньше на неделю и помог обустроить всё для Гарри и Робина. Он считает, что должен заниматься чем-нибудь, пока то приезжает, то уезжает с озера всё лето. Ферма расположена не на территории озера, и Дэн нанял рабочих, чтобы те подвезли замысловатое алюминиевое изобретение к Пайн Лэйк. Луи кивает головой и встает, потягиваясь. — Когда ты покажешь понтон****? — Я не знаю, Робин хочет, чтобы кто-нибудь осмотрел двигатель. Он не смог завести его в конце прошлого лета. Они выходят на деревянные скрипучие доски над водой. — Это потому что он не знает, что за херню творит. Он не в ладах с этим, — отвечает Луи. Он не хочет казаться грубым. Некоторые люди могут завести лодку, некоторые — нет. Робин относится к последней группе людей, и тут нечего стыдиться. Найл и Зейн с ним за компанию. Гарри смеется. — Я это и сказал. Гарри — лодочный волшебник. Он успешно заводит их с первой попытки, каждый чёртов раз. Он также очень хорош в водных видах спорта: катание на водных лыжах и надувных тарелках, вейкбординг******. Луи думает, что на самом деле Гарри удивителен во всём и живёт очаровательной жизнью. Луи бы позавидовал ему, если бы не был так сильно горд. Они доходят до конца причала, Луи пинает фальшивую статую совы, расположенную на краю, и она немного дрожит на месте. Этот уродец не вписывается в эстетику лаконичного и чистого яхт-клуба Энн, но Робин объяснил ему, что это отпугивает уток, так они не слетаются сюда и не гадят, а это лучше для всех. Гарри снимает свои сандалии, садится и погружает ноги в воду. — Такая теплая, — говорит он. Луи из любопытства следует его примеру, но не погружает в воду больше одного пальца, резко дергая ноги и засовывая под себя. — Блять, она ледяная, придурок, — он протягивает руку и скручивает сосок Гарри. Луи ожидает, что Гарри будет визжать, чего он не делает и вместо этого издаёт что-то между стоном и рычанием. Он хватает запястье Луи и крепко обхватывает пальцами. — Не делай так, — грубо говорит он и добавляет. — Я не вру тебе. Вода теплая, если сравнивать с тем, какой холодной она была в День Поминовения******, и она теплее озера Мичиган. — Как скажешь, Большой Городской Мальчик, — говорит Луи. — Я ни за что на свете туда не залезу. Не ближайшие пару недель, по крайней мере. Он отодвигается назад, подальше от воды, и ложится на спину. Этой ночью особенно темно, луны нет, и звёзды вовсю мерцают, словно бросают вызов темноте, грозящей захлестнуть небо. Гарри тоже двигается назад и ложится на спину так, что его плечи соприкасаются с плечами Луи, и только пальцы его ног свисают с причала. — Чёрт, — шепчет он. — Что? — Я просто скучал по этому. Забыл, что тут так много звёзд, — слабым голосом продолжает Гарри. Луи постукивает пальцами по доскам причала. Он считает город захватывающим и всё никак не мог насытиться им, побывав там несколько раз. Нескончаемая толкотня бегущих по улицам людей, взмывающие ввысь линии зданий, устремляющие его взгляд прямо в небо, шум автомобилей рядом с ним и поездов сверху – от этого у него захватывает дух. Но Луи не уверен, что сможет отказаться от этого. Гарри прав, звёзды – они особенные, они часть его. — Помнишь, когда Найл поспорил с нами, что сможет посчитать их? — Шепчет Гарри. Луи смеётся. — Самонадеянный дурак, он реально пытался. — Он занимался этим часами, — Гарри сдвигается, и их мизинцы соприкасаются. Пульс Луи учащается. — Держу пари, что у тебя в Чикаго нет таких придурковатых друзей, — мизинец Гарри трётся об его, но это происходит так быстро, что, может быть, это случайно. Чёрт, наверное, Луи вообще это придумал. — Нет, — соглашается Гарри. — У меня есть парочка знакомых, которые могут исполнять музыку, но никто так глупо не самоуверен, как Найл. — А как насчёт Лиама? Есть в Чикаго кто-нибудь, кто качает мышцы и носит пистолет со значком? — Луи уверен, что Гарри не дружит с другими полицейскими. Луи бы тоже не дружил, если бы ранее не встретился с Лиамом. — Я знаю чувака, у которого довольно эффектные грудные мышцы, но я никогда не видел, чтобы он разбивал бутылку пива о свой лоб. — Луи хихикает. Это был впечатляющий подвиг, но он оставил значительную (и забавную) царапину у него на носу, появление которой он должен был объяснить своему боссу и матери на следующий день. — Что насчёт… — Это идиотская игра, в которую он играет, прося Гарри сопоставить жизнь в Чикаго с жизнью, которая у него могла быть здесь. Но он всё равно продолжает. — Как насчёт кого-то вроде меня? — Ну, Ник… — начинает Гарри, и кровь приливает к ушам Луи. Какого. Хуя. Затем мизинец Гарри накрывает мизинец Луи. — Нет, забудь. Я никогда не встречал таких, как ты. — Даже Ник не такой? — Спрашивает Луи. Чёрт, он такой очевидный. — Ник не такой, как ты. Он забавный и умный, но он не умеет держать в руках охотничье ружьё, и не может закинуть баскетбольный мяч в корзину из центра площадки, и он не может заставить маленьких детей и пожилых дам смеяться над одними и теми же шутками, — произности Гарри нежным голосом. — Забавный и умный? — Произносит Луи. — Не похоже на меня. Гарри вздыхает, и Луи чувствует его сердцебиение своим плечом. — Ты себя недооцениваешь, Лу. — Ох, я уверен, что примерно в двадцать сраных раз интереснее этого придурка, — врёт Луи, — или любого другого мудака, которого ты встретил в большом городе. Я просто хотел убедиться, что ты тоже это понял. Луи не отводит взгляда от звёзд, поэтому только слышит и чувствует, как Гарри приближается к нему. Он не видит, что тот делает, но соблазн двинуться навстречу увеличивается с каждым мгновением, будто непрерывный и назойливый зуд. — Я правда скучаю по этому. Скучаю по тебе, — твердит Гарри. — Я люблю Чикаго. Он позволил мне вырасти и понять, кто я такой. Но также я скучаю по дому. — Правда? Потому что ведешь ты себя совсем не так, — и это звучит так горько из уст Луи, с ещё большей горечью, чем он чувствует на самом деле. Хотя, думает он, когда ощущает дыхание Гарри на своей щеке, так чертовски близко, может и нет. Может, он просто грустит. — Я не могу быть здесь собой, Луи, и ты это знаешь, — объясняет Гарри. — И не похоже, что здесь можно найти нормальную работу. И вообще, прошлым летом ты говорил, что тоже хочешь выбраться. Ты бы уехал, если бы была возможность? Если бы была возможность. Луи ценит то, как Гарри подбирает слова. Он всегда был благодарен за то, что Гарри не винит его в том, что он не уехал в Чикаго с ним, когда был шанс. Гарри просто понял. Понял, что Луи должен остаться с мамой и сёстрами. Он понял, что выбор был и, возможно, всегда будет между сохранением фермы и переездом в колледж. Иногда тот говорит, что сам не смог бы сделать такой выбор, но он также понимает, что это выбор, и он довольно трудный для Луи и его семьи. — Я не знаю, — говорит Луи. Чем дольше он тут живёт, тем труднее ему верится, что он когда-то уедет. Он предполагает, что у Гарри всё наоборот. Чем дольше он отсутствует, тем сложнее кажется возвращение домой. Особенно, учитывая, ну, определённые обстоятельства Гарри. — Ага, люди не понимают, почему я хочу провести здесь лето, — произносит Гарри. — Одна моя подруга реально думала, что я шучу насчёт этого. Она позвонила мне через неделю после того, как я сказал ей, позвала на ужин, потому что на сто процентов была уверена, что это всего лишь шутка. — Гарри, кажется, был удивлён, Луи же нет. Его чикагские друзья всегда поражали Луи тем, что думали, будто они (и Гарри) выше этого места. — Я рад, что ты здесь, — заявляет Луи, наконец сдаваясь и переворачиваясь на бок, чтобы заглянуть в глаза Гарри. Он почти ничего не видит в темноте, но замечает блеск, пока Гарри наблюдает за ним. Он не уверен, что пребывание Гарри здесь закончится чем-то хорошим. Это вообще может обернуться катастрофой, потому что у Луи бешеное сердцебиение, и он борется с сильным желанием опустить глаза вниз, на губы Гарри. Гарри вздыхает и перекатывается обратно на спину. — Я тоже, — говорит он.