Он снова здесь

      — Здравствуй, Гэнни, — прошептал над ухом у Всадника чей-то холодный жестокий женский голос. Всадник с трудом открыл глаза и увидел склонившуюся над ним ведьму, которую он видел однажды в жизни. Именно она тогда предрекла ему, что он станет Всадником без головы. — Ты рад видеть меня, Гэнни?       — Что?.. — еле слышно прохрипел гессенец.       — Я пришла, чтобы посмотреть на тебя, Гэнни. Ты плохо себя вёл, очень плохо. Ты был непослушным мальчишкой. А непослушных мальчишек надо наказать.       Занервничав, Всадник огляделся и обнаружил, что прикован к дощатому столу. Тело у него жутко болело, все его кости невозможно ныли, и ему хотелось кричать, но он прикусил губу, чтобы не издавать ни звука. Особенно болела спина — ему казалось, что кости превратились в труху. Боль накатывала, как волна, накрывающая берег. Она резко захлёстывала его, держалась какое-то время и, как ему казалось, отступала, но потом снова накатывала. На самом деле, как он понял позже, боль никуда не исчезала. Она оставалась, но затихала на какой-то миг, а потом снова принималась рвать его тело, словно щенок, треплющий обувь хозяев.       — Гэнни, Гэнни, Гэнни, — ведьма наклонилась над ним, свесив пыльные сальные патлы.        Он услышал непонятный лязг и напрягся, осознавая, что ему, скорее всего, грозит опасность, а он абсолютно беспомощен. А ещё у него мелькнула глупая, по его мнению, мысль: кто-то когда-то называл его Гэнни, но это точно не она. Ведьма называла его «безголовый воин света». Жаль, тогда молодой Каен не сразу понял, что к чему. Впрочем, с пророчествами так всегда и бывает: ты понимаешь их истинный смысл только тогда, когда они сбываются. Но сейчас всё относительно в порядке — он жив! Правда, находится сейчас в смертельной опасности.       — Ну что же, Гэнни, как я уже говорила, тебя надо наказать, — она склонилась над ним и вынула из кармана пузырёк и ватку. Она открыла пузырёк, намочила вату и протёрла ногу Всадника — то место, где его стопа соединялась с голенью. В медицине это место называется голеностопный сустав. Пузырёк отправился в карман. Ведьма наклонилась к кровати, и Всадник снова услышал лязг и занервничал. Когда она поднялась, он увидел в её руке топор. Увидел и заорал, как резаный.       — Нет! — взмолился он. — Нет, пожалуйста! Только не мою голову! Опять, опять, опять!       — Спокойно, Гэнни, — она расхохоталась. — Ещё рано.       Ведьма взялась одной рукой за голень гессенца. Лезвие топора в другой её руке поднялось и нависло над ногой Всадника, угрожающе сверкая.       — Нет, нет, нет! — орал гессенец, понимая, что сейчас будет, и с ужасом осознавая, что он абсолютно беспомощен. Он прикован к этому дощатому столу и ничего, ничего не может сделать. — Отпусти меня! Что я тебе сделал?!       Женщина в лохмотьях расхохоталась, черты лица её поплыли, изменились, и вот она уже превратилась в девушку, которую Всадник когда-то любил и, кажется, любит до сих пор — Эйлин Циммерман. Эйлин смеялась жестоким, беспощадным хохотом.       — Что ты сделал, Гэнни? Сказать, что ты сделал?! Ты дал мне умереть! Дал умереть! Тебя надо наказать! — она размахнулась топором ещё раз и опустила его на ногу Каена под его протестующие вопли.       Раздался ужасный хруст, Всадник почувствовал дикую боль и заорал, наблюдая, как дерево под его ногой окрашивается красным. Боль словно жадный зверь вгрызлась в его ногу и прокатилась по всему телу. Эйлин снова подняла топор, приговаривая: «Гэнни, Гэнни, Гэнни! Как тебе, Гэнни?» и нанесла ещё один удар, дробя кости и рассекая связки. Всадник орал не переставая. К тому же он вспомнил, как разделывал тушу дикого оленя себе на ужин, и понял, что с третьим ударом стопа у него останется отделённой от голени.       — Нет! Пожалуйста! — снова взмолился гессенец, изнемогая от боли. Он орал, слёзы текли у него из глаз — так больно ему никогда ещё не было. И страшно.       — Ты просишь, чтобы я прекратила? — подняв окровавленный топор, его возлюбленная посмотрела на него синими глазами, в которых плясал огонёк безумия. — Ты дал мне умереть! Ты обещал, что будешь рядом, а сам дал мне умереть! Ты наказан за это, Гэн!       И она нанесла третий удар. Его стопа, которая всё ещё судорожно дёргала пальцами, оказалась у неё в руке.       — К сожалению, рану придётся прижечь, — она сокрушённо помотала головой. — А то ты умрёшь от потери крови.       Эйлин прижала к груди отрезанную стопу Всадника, пока тот корчился и орал, и голос его срывался на хрип, с лязгом бросила топор куда-то возле кровати, а потом достала что-то похожее на пистолет и поднесла к кровоточащему обрубку. Всадник не переставал плакать и кричать. Она нажала на курок, и из дула вырвалось пламя.       «Горелка», — понял гессенец и завыл.       Его возлюбленная поднесла горелку к культе и опалила ему кожу. Он почувствовал запах горелого мяса, своего горелого мяса, и снова завопил от боли. Запах напомнил ему, как они на войне жарили целиком кабана на огне. Каен кричал, захлёбывался слезами, но пока обрубок его ноги не превратился во что-то чёрное, обугленное, напоминающее тушу этого кабана, Эйлин не убрала горелку.       — Я ещё вернусь, Гэнни, — пообещала Эйлин, подобрала топор и ушла.       Всадник остался лежать, обливаясь слезами и беспомощно крича.       — Тихо, тихо, тихо, — услышал он вдруг знакомый голос где-то над ухом и… проснулся.       Над ним склонился не кто иной, как Кристофер Уокен собственной персоной.       — Гэн, ты чего кричишь? — спросил он, успокаивающе поглаживая взъерошенные чёрные с проседью волосы Каена.       — Ты! — превозмогая дикую боль, перешедшую в агонию, Каен поднялся с мокрых от слёз подушек, сел в постели и обнял Уокена, единственного дорогого ему человека в ту минуту.       — Я, чего кричишь-то? — переборов неловкость, Крис обнял Каена в ответ.        — Она пришла за мной, — простонал Всадник. — Она отрубила мне стопу…       — Тихо, тихо, успокойся, — Кристофер стал поглаживать Гэна, который беззвучно трясся и плакал. — Всё хорошо, Гэн, всё хорошо… На месте твоя нога, успокойся, это был просто сон, просто кошмарный сон…       — Но мне больно, Крис! Моя нога так болит! Почему мне так больно? — спросил он измученно и устало.       Крис отпустил его, наклонился и сдёрнул с Каена одеяло. Как оказалось, и без того болевшая стопа Гэна вывернулась и попала между матрасом и спинкой дивана.       — Ну вот видишь, — Крис улыбнулся. — На месте твоя нога. И не надо было так кричать.        Каен потупил взгляд, смутившись.       — Ничего, — Крис похлопал его по плечу и поднялся. — Я дам тебе лекарство, чтобы у тебя не болели кости. Не кричи больше, пожалуйста, ладно?       Он вышел из комнаты, чтобы приготовить анальгетики и воду для Гэна. В разговоре он благоразумно умолчал, что ему пришлось изворачиваться перед женой и врать, что это вопли у соседей и он сейчас пойдёт и разберётся. И то он не был уверен, что ему поверили — уж больно Джо щурилась и кривила губы. А конское ржание, которое раздалось в ответ на вопли Каена — питомец переживает за хозяина — Кристофер предпочёл списать на «показалось». Он даже сделал вид, что вышел из дома, нарочито хлопнув дверью. Едва дыша, Крис прокрался в ванную, где находилась аптечка. Он осторожно, стараясь не шуметь, открыл её и в ужасе замер, когда щёлкнули застёжки маленького чемоданчика. Из аптечки он выудил обезболивающее. Обезболивающее представляло собой растворимую шипучую таблетку, поэтому нужно было ещё пройти на кухню и налить воды. Да вода по-любому понадобилась бы — Каену надо было запивать таблетки. «Расплачиваемся теперь оба за его глупость, — недовольно подумал Уокен, стараясь наливать воду из графина в кружку как можно тише. — Но с другой стороны, если бы не его дурь, девчонка сгорела бы заживо. Хотя, может быть, её бы спасли и без него. Да, молодец, погеройствовал…»       Крадучись, как кошка на охоте, Кристофер скользнул обратно в комнату к Каену. Тот не спал — дремал.       — Эй! Пс-с! — Крис тронул гессенца за плечо, и тот, разлепив виновато смотревшие васильковые глаза, попытался сесть, но тут же зашипел от боли.       — Не вставай так резко, — сказал Крис, поставив таблетки и воду с шипящим в ней лекарством на кофейный столик, который перетащил из гостиной сюда. Он сел на краешек кровати, обхватил Гэна за плечи и бережно помог ему подняться. Затем он протянул ему лекарства. — Выпей это, тебе полегчает. Я утром приду и покормлю тебя, если ты будешь голоден.       Каен жадно осушил стакан и вернул Крису.       — Спокойной ночи, — он взъерошил и без того лохматые чёрные волосы.       Гессенец слабо улыбнулся. Волна боли отступила, как вода во время отлива, и он смог заснуть без кошмаров. Кости его хоть и болели, особенно болели нога и спина, но всё же не настолько невыносимо, чтобы заставлять его кусать губы и закатывать глаза, подавляя стоны. Он спокойно проспал до утра, не беспокоя больше Криса.       Утром Кристофер, уходя на съёмки, принёс в комнату гессенца еды и лекарств и оставил на столике. Он решил не будить его. Тот проснулся позже полудня, без аппетита пожевал овощи и мясо и снова провалился в забытье. Сначала ему ничего не снилось — просто в голове была какая-то белиберда: ему снилось, что он лежит на булке, потом он видел, что перед его лицом бегают какие-то непонятные существа… Затем он перестал видеть даже эти бредовые картинки. Он просто дремал. К вечеру, когда Кристофер с женой вернулись домой и захлопали дверями, Каен проснулся ненадолго. Но потом закрыл глаза и стал лежать и слушать, как Уокены разговаривают, гремят посудой на кухне. Действие обезболивающего проходило, и у Каена снова начало болеть всё тело, особенно левая нога. Он застонал, просыпаясь, и попытался на локтях подтянуться и сесть. Это получилось у него с третьей попытки.       Всадник посидел немного, сложа руки, потом заметил в газетнице какой-то журнал и открыл его. Без интереса полистал. Ни мода, ни истории о сексе не привлекли его внимание, и он отложил журнал. Вздохнул. Превозмогая боль, он снова улёгся, отвернулся к стенке и закрыл глаза.       Для себя он решил, что больше не позволит Крису видеть себя таким. Пусть думает, что с ним все в порядке, что сны кончились.       Чуть позже к нему зашёл Крис. Он положил ему ещё таблеток. Еды добавлять не стал — видел, что гессенец не съел то, что он оставлял ему ещё утром. Он не стал и будить Каена — тому необходимо было много спать и восстанавливать силы. Всадник проснулся, когда уже стемнело. Кристофер с женой в этот момент крепко спали. Он проигнорировал еду, мол, нечего меня подкармливать, не маленький котенок, выпил лекарство и заснул.       Но спокойно поспать ему не удалось.       Он снова обнаружил себя прикованным к деревянному столу и с ужасом отметил, что у него отсутствовала левая стопа. Под культёй было пятно засохшей крови. Всадник задёргался, но что он мог сделать, ведь даже его шею обхватывало стальное кольцо, прижимающее его к деревянному столу. Всадник осмотрелся и увидел грязные серые стены, потолок, под которым крутился большой вентилятор, лопасти которого были забрызганы какой-то тёмной жидкостью, до ужаса напоминавшей кровь.       Рассохшаяся дверь на несмазанных петлях скрипнула, и в комнату вошла высокая белокурая женщина. Он узнал в ней девочку, которая когда-то выдала его солдатам, а уже потом, в зрелом возрасте, использовала его для того, чтобы убивать. Одну руку она держала за спиной.       — Привет, Гэнни, — прошелестела она, усаживаясь рядом с ним. Левой рукой она погладила его по голове. Правая всё ещё была за спиной, и Гэн не мог видеть, что она там прячет.       — Что тебе нужно? — прохрипел Всадник, злобно косясь на неё.       — Как ты думаешь, зачем я пришла? — она наконец показала, что прятала.       Лучше бы не показывала.       Увидев пакетик с пузырёчком и ваткой, который был привязан к рукояти топора, Всадник зарычал.       — Чего такое? — она расхохоталась. — Я пришла, чтобы воздать тебе по заслугам. Ты же убежал от меня, Гэнни! Бросил меня! Перестал мне служить, как только получил обратно свою голову! Но я заберу её обратно! — она снова захохотала. — Не сегодня. Но заберу. Сегодня я возьму только малую часть платы. Какая часть твоего тела нужна тебе меньше?       — Я полагаю, эта нога, верно? — она протёрла ему связку. Всадник твёрдо решил, что не станет орать — больно чести много. Уж для этой гадины-то точно. Ведь она сделала выбор убить его тогда, когда он сделал выбор её спасти! Он не будет кричать, как бы больно ему ни было. Его сердце бешено колотилось в груди, когда он чувствовал холод от прикосновений смоченной в растворе ваткой. Когда ватка убралась, он понял, что настала очередь топора и закрыл глаза.       — Знаешь, что я думаю?       Всадник открыл глаза. Медленно приходит в себя.       — Мне плевать, что ты там думаешь.       — Я думаю, что сначала надо поиграть с тобой, — улыбается эта стерва. У Всадника внезапно в памяти всплывает воспоминание: её звали Мэри. И всё.       Мэри нагибается и достаёт из-под кровати ящик, в котором лежит много всяких металлических предметов, а среди них — небольшой рулон из ткани, который она достаёт и разворачивает.       Увидев набор хирургических ножичков, Всадник в ужасе выпучил глаза.       — Нет, нет, нет! — застонал Всадник, увидев, как Мэри достаёт скальпель.       — Да, милый, — она повертела в пальцах ножичек, затем наклонилась над ним и провела лезвием от его груди до пупка. Всадник стиснул зубы, но не закричал. Мэри провела так ещё раз, с другой стороны.       Она отрезала ему оба соска, пока он хрипел и выл от боли, а потом опять принялась за другую его ногу.       Сколько это продолжается? Кажется, что Поливает спиртом, и он не переставая орёт. Вместо топора, берёт ножовку и начинает пилить ногу Всаднику. Он вопит не своим голосом, видя, как лезвие пилы вгрызается в его плоть и кости. Кровь хлещет, заливая ему штанину, он хоть и понимает, что всё это сон, чувствует боль такую, будто всё это реальность, и верещит и воет.       Очухался Каен от того, что Кристофер начал его трясти в попытках разбудить. В холодном поту гессенец рывком сел.       — Гэн, ну я же просил тебя не шуметь, — Крис ласково погладил его по потному лбу. — Опять кошмары?       — Иди ты! Тебе б так, — прохрипел он. — Водички дай…       Крис протянул ему кружку, и Каен жадно припал к ней и начал пить большими глотками. Потом откинулся на подушку и стал хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.       — Дать побольше обезболивающего?       — Да, — Каен как-то странно посмотрел на Криса. — Нога на месте, а?       — На месте, — тот откинул одеяло. Каен со стоном откинулся на постель.       — У тебя это когда-нибудь прекратится, а? Слушай, может, врача?       — Не знаю, — честно ответил Каен. — Не надо врача.       Кошмары мучили ещё несколько дней. Кристофер приходил в отчаяние — придумывать отмазки становилось всё сложнее. Ещё он то «забывал» выключить телевизор, то «случайно» включал музыку, чтобы Гэна не было слышно, бегал отключать, давал Гэну таблетки, и интересовался, не нужен ли ему доктор. При слове «врач» Каен каждый раз делал большие глаза, из чего Крис сделал вывод, что тот панически боится служащих под знаком кадуцея, а в таком состоянии его лишний раз пугать и тревожить явно не стоило. Старые раны у Всадника ныли, призраки прошлого являлись во снах и пытали его. Но апогеем стал кошмар, в котором теперь уже Крис был в роли пытаемого, а Всадника, раненного и связанного, заставляли на это смотреть. Каен кричал, как обезумевший, и самое страшное, что той ночью Крис вопил вместе с ним.       Он увидел тот же сон, но со сменой ролей — в его сне пытали Всадника. Обоим мужчинам нужно было вырваться из плена и спасти друг друга. Оба извивались, пытаясь отодраться от привязи и доски, будучи не в силах видеть, как мучается другой. Кристофер не мог проснуться, вырваться из кошмара, несмотря на то, что жена уже минут десять отчаянно трясла его. Всадника будить было некому, он верещал в полном одиночестве, метался по кровати, и крик его сливался с воплями Криса. Но всё-таки первым смог гессенец. Он почувствовал, как невесть какая сила распирает его, надувает его мышцы, заставляет его вены выпирать подобно канатам, он с криком подаётся вперёд и рвёт путы. Затем он падает, отрезанные конечности начинают отрастать, заживают увечья. Десять секунд спустя подобное видит и Кристофер, он тоже освобождается. Оба бросаются к друг другу, один закрывает второго собой. В тот момент, когда лезвие топора опускается на спину того, кто защищает своим телом другого, оба просыпаются.       — Ронни, ты чего? — Джо косится на Криса, который жадно хватает воздух широко открытым ртом и с выпученными от ужаса глазами ошарашенно смотрит в потолок.       — Страшный сон приснился, — сказал он и рывком сел.       — Ты куда?       — Попить воды, — автоматически соврал Кристофер. Хорошо ещё, что он не ляпнул, что в туалет, и это было бы ошибкой — туалет находился на этом же этаже, а он собирался пойти вниз, к Гэну. Комната Каена располагалась под лестницей. «Если бы тот успел посмотреть Гарри Поттера, у него была бы отличная тема для шуток», — подумалось Кристоферу. Он тихонько отпер дверь ключом и прошёл.       Каен уже не спал, но ещё не проснулся до конца. Он вообще выглядел так, будто ему снилось что-то милое и безмятежное, а разбудило его пение пташек, запах кофе или поцелуй любимой женщины. Он лежал, щурил синие глаза и улыбался.       — Как ты?       Вместо ответа Каен улыбнулся ещё шире. Крис почувствовал, как постепенно бешено колотящееся сердце начинает униматься.       — Ничего так. Я тебе только что жизнь спас, во сне.       — Я тебе тоже.       — Правда?       — Мне снилось, что тебя привязали к такой фигне, похожей на столик, и стали пытать. Меня тоже скрутили, но я не мог позволить тебя мучить и невесть как порвал кожаные ремни.       — А потом замахнулись топором, — неожиданно подсказал Всадник. — И я подставил свою спину, чтобы прикрыть тебя.       — Нет, это я прикрывал тебя, — возразил Крис.       — В моём сне связан и под пыткой был ты.       — Ха! Забавно получается, — Крис присел на край кровати. — Мы видели один и тот же сон…       — Только роли были разными.       — Ты в целом-то как, Кристофер-младшенький? Я теперь понимаю, почему ты так орал — это было действительно ужасно… — он, сам не осознавая, что делает, по-отечески погладил Каена по лбу.       — Иди в жопу, — засмеялся Каен.       — Сейчас ты туда пойдёшь, — Крис пихнул его в плечо. — Ладно, спокойной ночи.       Он поднялся и ушёл и, видимо, для очистки совести, зашёл на кухню и попил воды. Довольный, что всё закончилось, Кристофер улёгся в постель. Он прикрыл глаза, улыбнулся и расслабился, веря, что кошмаров больше не будет.       Внезапно он почувствовал мурашки по коже и увидел перед своими глазами потолок спальни Каена. Взгляд его побродил по комнате, выцепил книжный шкаф, потом стол и телевизор. Затем немного потемнело и помутнело — Крису показалось, что он смотрит сквозь опущенные ресницы. На этом снова он ощутил мурашки, и видение исчезло.       Крис какое-то время понервничал, но потом усталость добила его, и он уснул.