Кровь Кальтенцана

Мариан Хоук сидит словно прикованная к стулу, перебирает пальцами локоны, обнажая ладонь с едва затянувшимися ранами, и облизывает сухие губы. В её взгляде — сталь, холодное серебро, канувшее на дне безумство от собственной силы. Перед ней сидит рыцарь-командор и смотрит так же задумчиво-беспощадно. Глаза Мередит сияют всеми оттенками кровавого лириума, и она не уверена, что доживёт до следующего утра. Мариан в этом деле куда более стойкая. На столе лежит меч; обе женщины пожирают его взглядом, ненасытно втягивая спёртый воздух. И мощь, вращающаяся вокруг оружия — для каждого своя. Если для Хоук пронизанная минералом сталь — всего лишь ржавый клинок, который можно выбросить или разбить, но лучше — сжечь, то для Станнард — это кусок собственной жизни, который она готова использовать. А после сожрать. Хоук пришла на переговоры — Хоук их получила. Зачарованная лириумным блеском, она не может отвести взор от трепещущих алых кристаллов, своей тихой мелодией туманящие разум и помещающие в тревожное забытье. Мариан маг, и она ненавидит всё, что связано с магией. Мередит глядит на неё, победно ухмыляясь. — Защитница, — её голос двоится в голове женщины, — вы утверждали, что всё ещё можете сопротивляться. Но я вижу обратное. Действительно, магесса слабо улыбается, её пальцы дрожат, желая прикоснуться к пунцовеющим осколкам. Очевидно, храмовница положила его на стол не случайно, клинок будто бы контролировал и завораживал одного из самых сильных и, что уж скрывать, знаменитых малефикаров в округе. Странно, что рыцарь-командор даже не побрезговала сесть за стол с подобной… дамой. — Теперь я знаю, чего вы боитесь, — парирует Станнард и упивается нервным состоянием собеседницы. — Контроля. Впрочем, как и все маги. Честолюбивы, но так наивны. И Мариан невольно вспоминает, как говорил Фенрис о магах, что они рвутся в самое пекло; что следует быть рассудительнее; что это всё для их же блага. — Вы действительно считаете, что меня очарует милая безделица, вроде лириумного клинка, когда я способна противостоять демонам? Вы и знать не знаете, какого это: бороться с собственными иллюзиями, различать явь и реальность, блуждать по Тени, — равнодушно отвечает Защитница, чувствуя на себе пристальный взгляд. Последний разговор. Последний шанс, данный обеим сторонам, чтобы, наконец, сказать своё слово или же действовать. Однако сломанная властью и тошнотворным розовым свечением Мередит сильна ровно настолько, насколько и слаба перед собой. Если лириумный идол заставит её вступить в бой — она это сделает. Только Мариан пока ещё об этом не знает. Хоук несчастна ровно настолько, чтобы обрести невероятное могущество. Смерть сестры и убийство матери — то самое топливо, что мешает ей утратить силу, гнев и… безумие? И если использовать магию крови — это единственный путь к победе, то Мариан этим воспользуется. Из очей храмовницы на неё глядят сотни измученных отступников с клеймом на лице, выжженной меткой, пугающей до ломоты в костях; мерещатся не угасшие крики её сородичей, пустые мольбы и даже истерзанный Мором Ферелден. Взгляд Мередит — это всё, чего она так боялась. — Вы ведь знаете, что не сможете победить, — говорит рыцарь-командор так холодно, что тело вспыхивает дрожью. — Кто поверит магу крови? Кто поверит вам? Мариан смахивает подол мантии с колен; в кабинете запах непривычно-давящий и сухой, однако магесса не может не восхититься порядком и хорошо подобранными шторами. Даже камин она находит уютным, только не прочищенным, вестимо, у храмовников нет времени замечать подобные мелочи. Пожалуй, в другой обстановке они бы обсудили сорта комнатных растений или даже цвет дорожки в парадной, посмеялись над неуклюжей походкой Орисино и вечно бурчащим Фенрисом и конечно же тем, какая у Варрика замечательная грудь. Возможно, в иной вселенной они были бы союзниками, и этому разговору не следовало бы состояться. Но Защитница — магесса и привыкла защищать всех, кто нуждается в помощи. Она смотрит на женщину, облачённую в тяжёлый доспех, и ухмыляется так, будто кровь в венах жжёт изнутри. — Круг будет на моей стороне, не сомневайтесь, — произносит Мариан и поднимается со своего стула. — Скоро всё закончится. Её посох мерцает кристаллами-глазами в человечьем черепе, отдаёт самой Тенью и демонической сущностью. — Всё закончится. И мы больше не увидимся. Мередит так приподнимается и глядит сопернице в лоб. — Вероятно, что так, — не без мнимой грусти шепчет Хоук, кладя ладонь на металлическую гладь доспеха. Мариан думает о политике, хотя не должна. Она видит в воительнице не только потенциального врага, но и очаровательную женщину, не развращенную мирскими грехами, статную, храбрую. Думает, что вцепиться руками в её волосы, намотать на кулак, заставить подчиниться — одно из самых недосягаемых удовольствий. И это, несомненно, пугает. Завтра они сыграют последний бой и более не встретятся. Рыцарь-командор не желает поддаваться демонам в глазах малефикара, своего главного соперника, но они манят, завораживают и влекут. Поцелуй этих двух женщин похож на смесь драконьей крови и лириума — обжигающе-горяч и так же несовместим. Но это единственное, что они запомнят, перед тем как начать войну.