***
Оби опять не спится, и он сбегает из тёплых и уютных покоев. Он не привык ко всему этому; это ― просто не для него. Для безликих, безымянных дворняг королевские перины слишком мягки ― не сравнятся они с холодной и твёрдой землёй, пропитанной кровью ― своей или чужой. Оби, несмотря на безумие своего выбора, делает его в пользу последнего. Просто он привык, и это не лечится. Свобода и холод у него в крови. И жажда крови ― тоже. Ему не уйти от этого ― никогда и нигде. Поэтому он лишь делает вид, что забыл, и не спит по ночам, а потом сбегает, надеясь найти покой под тёмным полотном ночного неба. Звёзды благоволят ему, и он, пожалуй, даже счастлив. Оби стоит посреди роскошного ― искусственного ― слишком красивого, слишком сладко пахнущего ― сада и теребит в руках огненно-красную розу ― как солнце, как пламя, как волосы прекрасной целительницы, как кровь... Лепестки падают вниз. Лепестки у его ног. Он безжалостно обрывает их и считает-считает-считает. Гадает: «Умру или нет», «Упаду или нет», «Сгорю или останусь жить». Последний алый кусочек его свободы улетает с пальцев, подхватываемый неукротимым северным ветром, и это значит, что... ― Сгорю... ― Оби... ― Скади появляется словно из ниоткуда: ступает с грациозностью кошки, смотрит с мирским спокойствием и вопросительно склоняет голову набок. ― О, Госпожа, что вас привело сюда в столь поздний час? ― голос его звенит, а сердце бьётся запертой в клетке птицей. Единственное, о чём он молит небо, ― это то, чтобы она не уличила его во лжи. Смех его до дрожи неестественен, но Кики не обращает на это никакого внимания, и Оби готов бесконечно долго кланяться ей в ноги за это, потому что он не хочет умирать. Загляни кто к нему сейчас в душу, понял бы: недолго ему осталось. Неизлечимое это. В груди у него горы пепла и стальные штыки. В груди у него перевалы, забитые сожаленьем и страхами. Под рёбрами же ― ветер, разносящий по округе запах его догорающей в огне благоверной инквизиции сущности. ― Я увидела тебя и решила прийти, ― она холодна и благородна, ипостась аристократизма и внутренней силы, она бесконечно прекрасна. ― Что-то случилось? ― Кики смотрит заинтересованно, испытывает, сканирует и пытается добраться до сути. Оби же старается скрыться: ― Ну что вы, Госпожа! Я просто вышел подышать свежим воздухом. Не спится, вот и всё, ― он щурит глаза, чтобы она не смогла прочесть в них правду. Он машет головою, пытаясь разогнать напавший на него озноб. И он яростно просит её, чтобы она поверила. Кики никогда не верит Оби, потому что видит его насквозь. Но она молчит. Она, на самом-то деле, всё понимает. И не отворачивается. Потому что сильна духом, потому что она ― рыцарь. Она ― несломленная, закалённая и всесильная Скади, у которой в руках все ветра мира и тяжёлое горячее сердце почти испепелённого солнцем с изумрудными глазами человека, лишённого пристанища и мира. ― Тогда пойдём, ― Кики вольна делать, что ей угодно. Оби же волен следовать за ней, вот только выбора у него, на самом-то деле, и нет. Он становится её призрачной тенью. Они молчат. Они считают звёзды и секунды до его падения. И Оби потихоньку начинает дышать ровнее. Пульс его замедляется, а агония стихает. Он вдыхает полной грудью, почти не ощущая боли. Кики же улыбается как-то светло, но по-прежнему холодно. Просто она-то знает рецепт лекарства, которое ему необходимо. А Оби смотрит на эту улыбку ― чистую, как ледяное горное озеро, ― и не сдерживается: припадает к земле и шепчет что-то, чего она не может разобрать. Это, впрочем, и не так уж важно. Важно, что он жив. Важно, что он дышит. И пусть через раз, но дышит. Этого ей вполне достаточно. Он аккуратно, будто касается божества, берёт её руку и целует ― нежно, покорно, благодарно. Он целует неукротимый северный ветер. Шепчет едва слышимо: ― Спасибо, ― и исчезает, оставляя за собою неуловимое тепло и опадающую с деревьев листву. Скади улыбается. Скади забирает свою зиму и прячет её на неопределённый срок. Ровно до того момента, как ему вновь понадобится холод её ледников. Скади глубоко в душе надеется, что этого больше никогда не произойдёт...***
Прекрасная целительница Эйр безропотно залечивает почти все его раны, однако есть те, которые залечить ей не под силу.** Неизлечимое это. Северная же богиня Скади знает, как облегчить боль, знает, как потушить пожар в груди и как избавиться от ожогов. Скади знает, как если не спасти его, то дать надежду на спасение. Скади ― повелительница ветров. Скади и сама ― неукротимый северный ветер...