Мой плохой парень

Поразительно, на что способен человек на пороге гибели. Кто-то становится в разы сильнее, другие умудряются прыгнуть выше собственного роста, а лишившиеся возможности ходить — встают. Инстинкт выживания — самый сильный инстинкт у любого живого существа. Однако у кого-то он более развит, а у кого-то — менее. Как оказалось, я отношусь к первым. Столкнувшись лицом к лицу со смертью во второй раз, я умудрилась разбудить дар к магии. Вампир сам по себе магическое существо, словом, ходячий источник силы для таких, как я, эдакая извечная магическая батарейка. Я чувствовала это с первого дня обращения, но воспользоваться этой магией не могла, а может, просто не хотела. Известно, что сильное эмоциональное потрясение может подавить магические способности ведьмы. Смерть — чем не лучшее потрясение? Или неизменные наказания отца за каждое использование магии? О, его наказания. Инквизиторы гордились бы им. У старика имелось на этот случай особое приспособление, доставшееся от деда, а тому в свою очередь от своего. Нет, ну какая нормальная семья будет передавать древнее орудие пыток из поколения в поколение? «Напоминание, что пришлось вытерпеть и пережить нашим предкам во времена инквизиции». Тьфу! Лично вот у меня нет никакого желания сохранять «дробилку» как напоминание. Я бы спалила её к чертовой бабушке и дело с концом! До сих пор с содроганием вспоминаю, как мои руки укладывались между двумя досками: верхней — гладкой, и нижней — с зубцами. А когда отец закручивал винты, зубцы вонзались в ладони. Раньше таким способом дробили кости, но старик приловчился, и зубцы входили в плоть лишь на несколько миллиметров. Однако боль от этого никуда не девалась. Немудрено, что в итоге я возненавидела колдовство. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я начала вытягивать магию из укуса Клауса, но мое состояние значительно улучшилось: озноб и дрожь стихли, а это значит, что яд оборотня слабеет. Вампирская регенерация начала работать почти в полную силу, лишь остатки вербены в организме все еще сдерживают ее, и я отлично знаю, что поможет решить эту проблему — кровь. «Кровь лечит» — эту истину я усвоила давно, и чем раньше я доберусь до этой чудодейственной жидкости, тем быстрее силы вернутся ко мне. Ощущаю, как под пальцами затягивается рана на плече и кожа возвращается в нормальное состояние. Поднимаюсь с койки и на ватных ногах ковыляю к дверце-решетке. Открыть замок с помощью колдовства оказывается проще простого. Теперь дело остается за малым — преодолеть лестницу. Еще никогда в жизни мне не было так тяжело подниматься по лестнице. Кажется, будто этим чертовым ступеням нет ни конца, ни края. А когда мне все же удается одолеть их и выбраться к гостиной, там меня «встречает» Ребекка. — Как ты … — начинает было блондинка, однако договорить ей уже не суждено. Согнувшись пополам и схватившись обеими руками за голову, она морщится точно от немыслимой мигрени. Должно быть лопающиеся капилляры в мозгу — это невыносимо больно. Хоть у меня давно не было практики в магии, но нагревать жидкости всегда было одним из легких «фокусов» ведьмовства. Чем ближе я подступаю к вампирше, тем ниже она склоняется. Ее пухлые губы шевелятся в тихих, почти невнятных ругательствах, а потом снова кривятся от боли. Делаю взмах рукой, тишину комнаты пронзает глухой щелчок шейных позвонков, и младшая Майклсон ничком падает на пол. Кто бы мог подумать, что свернуть шею вампиру одной силой мысли — как два пальца об асфальт? Равнодушно переступаю через бездыханное тело блондинки и замираю в дверях. Со стороны кухни льется стойкий запах крови. Человеческой. И от этого сладостного, будоражащего все мое естество аромата просто срывает крышу. На сверхскорости я бросаюсь к его источнику, бесцеремонно вторгаюсь в столовую и оглядываюсь по сторонам. Запах несомненно идет отсюда. То, чего я так жажду, находится прямо здесь и сейчас, в этой самой комнате! Мне просто нужно внимательнее осмотреться. И вот оно. Бинго! За стальным огромным холодильником, в уголке, на деревянном стуле сидит девушка. Точно манекен, она неподвижно пялится в противоположную стену и, кажется, совсем не моргает. Ее правая рука мирно покоится на колене ладонью вверх, а на запястье виднеются два аккуратных прокола — от клыков, не иначе. Должно быть, Майклсоны держат ее для питания. В мгновение ока я оказываюсь рядом с незнакомкой, дергаю ее на себя, и с жадностью припадаю ртом к тонкой руке. Там, где было два отверстия — становится четыре. Как только первые капли крови касаются моего языка, я довольно прикрываю глаза. Её кровь, словно живительная влага, растекается по моим венам, предавая сил и даря долгожданное удовлетворение. Кажется, будто ее жизненная сила перетекает в меня: с каждой секундой девушка слабеет, а я, наоборот, становлюсь бодрее. В то время, как у незнакомки подкашиваются ноги и она обмякает в моих руках, я чувствую, как привычная сила возвращается в мое тело. Я знаю: еще несколько неосторожных глотков — и девушка умрет. Но это еще больше одурманивает: жизнь другого существа в моих руках. Все зависит только от меня. Решать мне: будет у нее будущее или жизнь оборвется прямо сейчас. И в этот момент мне совсем не хочется противиться вампирской сущности, я готова отдаться ей полностью и без остатка, погрузив клыки еще глубже и оборвав жизнь этого до жути обычного, такого хрупкого и уязвимого человека. Внезапные шаги сверху приводят меня в себя, и я с ужасом понимаю, насколько была близка к тому, чтобы перейти ту запретную грань, из-за которой уже никогда не удастся вернуться. Вместе с этим приходит и осознание, что остальные Майклсоны где-то там наверху, а встречаться с ними совсем не хочется. Поэтому, торопливо усадив девушку обратно на стул, я бросаюсь прочь из этого распроклятого места. Улица встречает меня свежим, еще ночным воздухом, однако на востоке уже виднеется алый диск солнца. Наступил рассвет. Значит, я пробыла в доме Майклсонов по меньшей мере сутки. Интересно, Елена с Кэролайн уже вернулись из загородного дома Гилбертов? А если так, то успели они заметить мое отсутствие или нет? С этой мыслью я принимаюсь шарить по карманам, надеясь обнаружить там телефон. Но его, конечно же, там не оказывается. Глупо было предполагать, что Клаус оставит мне средство коммуникации, тем самым дав шанс вызвать подмогу. «Погоди-ка, — вмешивается внутренний голос, — разве телефон не остался в общаге на кровати?» И в самом деле, когда мне удается добраться до своей комнаты, я нахожу мобильник на кровати под испачканной рубашкой, брошенной сюда чуть более суток назад, как раз перед тем, как мы с Колом отправились в магазин. Елены и Кэролайн нет — значит, они еще не вернулись в город, или, быть может, уже ушли в колледж. Впрочем, сейчас у меня есть другие заботы. «Нужно позвонить Анне», — пробегает мысль, как только сотовый оказывается в моих руках. Однако у этого сложного высокотехнологичного устройства, видимо, другие планы. Словно надсмехаясь, в углу экрана мигает красный прямоугольник индикатора заряда, а после чего экран и вовсе тухнет. — Прекрасно, — недовольно выдыхаю и плетусь к комоду за зарядкой для телефона. По пути я прихватываю пакет с донорской кровью из общих запасов, быстрым движением срываю клапан и делаю несколько больших глотков. Устанавливаю сотовый на подзарядку и решаю посетить душевую. Освежиться и смыть вчерашний день мне не помешает. По возвращению из душа я и в самом деле чувствую себя лучше, как будто даже отдохнувшей. Наверное, никогда не перестану удивляться тому, как вода действует на человеческий (или почти человеческий) организм. За это время батарея телефона успела подзарядиться, пусть и не полностью, но достаточно, чтобы заставить устройство включиться. Как только приветственная заставка на экране гаснет, а музыка включения стихает, раздается частая дробь коротких звуков, оповещающих о входящих сообщениях. «32 пропущенных звонка», — информирует мой телефон. Одиннадцать от Елены, пять — от Кэролайн. Остальные же шестнадцать — от Деймона. Похоже, что мое отсутствие все же не прошло незамеченным. Еще семь непрочитанных SMS. Быстро пробежав взглядом по отправителям, я не замечаю никого нового — также Елена и Кэролайн. Оставив их прочтение на потом, я открываю телефонную книгу, собираясь наконец позвонить сестре. Но в очередной раз мне не удается этого сделать. Мобильник, точно обезумевший, начинает вибрировать от входящего звонка. На экране высвечивается фотография, и мои брови непроизвольно хмурятся, потому что я вижу её впервые. Однако с автором сего «шедевра» гадать не приходится. На пол экрана красуется нахальная морда Деймона Сальваторе: парень строит придурковатую гримасу на фоне спящей меня. Видимо, гад успел запечатлеть нас на снимке, когда я уснула у него после отборной порции ромовых коктейлей, а потом установил, как аватар контакта. Нажимаю на кнопку принятия вызова и подношу телефон к уху. — Бэ-э-эмби, где тебя носило? — доносится из трубки голос Деймона. — Мне та-а-ак плохо! — его заплетающаяся и тягучая речь свидетельствует о том, что он прилично выпил. — Деймон, ты пил? — решаю уточнить. — Почему сразу пил? Лечил душу! — возражает вампир, и судя по звукам, делает глоток какой-то жидкости. — Сейчас буду, — констатирую, не дожидаясь ответа, и сбрасываю звонок.

***

Застаю я Деймона Сальваторе лежащим в ванне. Погрузившись в пену, точно в облако, по плечи, и держа в руке высокий хрустальный бокал с шампанским, он смотрит на меня хмельным взглядом, а затем уголки его губ слегка поднимаются, и он салютует бокалом. — Бэ-э-эмби, — радостно тянет он. На полу, рядом с ванной, стоит ведро со льдом, в котором охлаждается уже открытая бутылка «Dom Pérignon». Прохожу в комнату и осторожно присаживаюсь на край ванны. — Ну и? Что случилось? — Случился Стефан, — иронично сообщает Деймон. — Видишь, праздную приезд брата, — он неуклюже поднимает руку, демонстрируя сосуд с выпивкой. — Шампанское? — скептично изгибаю бровь. Это не похоже на Деймона, предпочитающего более терпкие напитки, вроде бурбона и виски. — Оно самое. Знаешь, что сказал Дон Периньон, когда изобрел шампанское? Он крикнул своим братьям-монахам: «Скорее идите сюда, я пробую вкус звезд!» — Мне казалось, что эту притчу выдумал Джон Грин, — рассеяно замечаю. — И насколько я помню, ты терпеть не можешь «Виноваты звёзды». — Чёрт, Бэмби, ты будешь пробовать вкус звёзд или нет? — всплескивает руками Деймон, отчего часть пены разлетается в стороны и шлепается на кафельную плитку на полу, а бокал опасно наклоняется в сторону, грозя пролить шипучую жидкость. И пока этого не случилось, я забираю его из рук Деймона. Молча делаю глоток и упираюсь взглядом в шампанское, наблюдая, как снизу вверх бегут золотистые пузырьки. Наблюдение за тем, как «звезды» совершают свое непрерывное движение, успокаивает и даже немного гипнотизирует. Я постепенно погружаюсь в свои мысли, думая обо всем сразу: об Анне, вляпавшейся не пойми во что, о последних сутках, проведенных в доме Майклсонов, о Деймоне, так наивно переживающем за появление Стефана. — Ты знала, что Стефан уже несколько дней в городе? — вырывает меня из размышлений Деймон; вопрос его, скорее, риторический, сейчас он просто желает поделиться мучающей его информацией. — И как ты думаешь, с кем он проводил все это время? — Он тянется мокрой рукой к ведерку, вынимая оттуда бутылку «Dom Pérignon», попутно забрызгивая пол еще большим количеством воды. — Правильно, с Еленой! — сам отвечает на свой вопрос и делает смачный глоток из горла. — Тебе не о чем волноваться, — сразу понимаю, что именно тревожит Деймона. — Елена любит тебя и никогда не сделает ничего такого, что может причинить тебе боль. С ответом Деймон не спешит. Он делает несколько больших глотков, слегка морщится и говорит: — Знаешь, в такие моменты ты меня сильно бесишь. Откуда эта наивная гилбертская вера в людей? — Я второй год живу с Еленой, — отшучиваюсь, пожимая плечами, и отпиваю шампанское. — Они просто друзья, Деймон. Как мы с тобой. Разве ты бросил бы меня в беде? А теперь представь, как Елена, Елена Гилберт! — значительно подчеркиваю, — могла оставить своего друга в трудную минуту? — Никак, — мрачно соглашается Деймон. — Но у него есть я. Я, черт бы его дери! Его старший брат! — раздраженно возмущается он, а потом допивает шампанское залпом и, небрежно отбросив бутылку в сторону, встает в полный рост. На время я просто теряю дар речи, потому что Деймон, разумеется, абсолютно голый. — О боже! Деймон! Тебя не учили нормам приличия?! — негодую, поспешно отворачиваясь в сторону. — Ой, можно подумать, ты никогда не видела члена, — отмахивается Деймон; слышу, как он переступает через край ванны, хлюпая босыми ногами по кафелю. — Твоего — нет, — недовольно цежу, и замечаю сбоку на стене крючок с полотенцем. Быстро срываю его и швыряю в сторону Деймона. — Прикрой срам. Вампир с легкостью, несмотря на нарушенную координацию от алкоголя, ловит полотенце, а когда оно оказывается обмотанным вокруг его бедер, я наконец поворачиваюсь к нему лицом. — Как дите малое, ей-богу! — Деймон демонстративно закатывает глаза к потолку и недовольно прицокивает языком. — Надо ограничить твое общение с Барби и Еленой: они делают из тебя изнеженную натуру, — заявляет он, выходя из ванной комнаты в гостиную. Дверь остается открытой, поэтому я продолжаю его видеть. — Да что ты? — издаю смешок. — Заберешь меня жить к себе и воспитаешь, как настоящего солдата? Сделаешь из меня Рэмбо? — не унимаюсь, подшучивая над другом. — Хватит глупой болтовни. Давай лучше танцевать! Деймон берет с полки пульт от стереосистемы и включает музыку. Номер тут же пронзают бодрые звуки альтернативного рока, и через мгновение я узнаю исполнителя — «Anberlin», американскую рок-группу. Звучит один из моих любимых музыкальных треков — «Enjoy The Silence», и я не могу не улыбнуться, когда Деймон принимается раскачивать бедрами и двигать руками из стороны в сторону в такт музыке. Он выглядит абсурдно и забавно одновременно: замотанный в полотенце, с кусочками пены на груди и животе, с озорным пьяным блеском в глазах, но в то же время уверенно стоящем на ногах для своего состояния. Деймон вытягивает руки вперед, подзывая меня пальцами, и улыбается так, что на щеках и в уголках глаз появляются морщинки. А я не могу понять: то ли он хороший актер, то ли алкоголь все-таки помог ему забыться, потому что от переживаний, сжирающих его еще пару минут назад, не осталось и следа, сейчас он выглядит по-детски веселым. Допиваю шампанское одним глотком, ставлю бокал на уголок ванны, встаю и направляюсь в комнату к Деймону. Тот незамедлительно берет меня за руки, и мы принимаемся танцевать. Конечно, «танцевать» — это громко сказано. Наши движения напоминают детское дурачество: мы хаотично кружимся и прыгаем, как умалишенные; пару раз я даже искренне удивляюсь, как полотенце умудряется оставаться на его бедрах. Должно быть со стороны мы выглядим чрезвычайно нелепо и дико, но нам наплевать, мы просто наслаждаемся моментом. Спустя пару песен я все же устаю и ухожу на кухню (спасибо номерам-люксам за сию роскошь) промочить горло. По возвращению я застаю Деймона уже одетого в темные джинсы, однако все так же с обнаженным торсом. В комнате звучит медленная, незнакомая мне мелодия. Деймон идет мне навстречу, как-то особенно нежно улыбаясь, и протягивает руку. — Разрешите пригласить Вас на танец, — галантно проговаривает он, отвешивая небольшой поклон, на что я делаю шутливый реверанс и кладу руку в приглашающе раскрытую ладонь. Должно быть, со своим обаянием Деймон пользовался популярностью на балах 1800-х годов. Он кладет левую руку мне на спину, а в правой продолжает аккуратно сжимать мою ладонь, и мы начинаем плавно переминаться с ноги на ногу в медленном танце. В очередной раз ловлю себя на мысли, что с Деймоном мне удивительно спокойно. Даже вчерашняя ночь стала казаться каким-то нереальным далеким сном, рассеявшимся с рассветом. Не сразу замечаю, что музыка стихла — должно быть плейлист закончился. Наступила тишина, а вместе с ней замер и Деймон. Он смотрит на меня как-то чересчур пристально и так внимательно, словно видит впервые, а потом выдает: — Удивительно. И как только я раньше не замечал, как вы с ней похожи, — он бережно проводит большим пальцем по моей щеке и неотрывно смотрит в глаза. — С кем? — спрашиваю, но сразу же соображаю, о ком он говорит. Елена. Конечно, о ком же еще? — Это не так, — отрицательно качаю головой и отшатываюсь назад. — Ты просто много выпил, — говорю и поджимаю губы. Я даже не знаю, что еще сказать на это. Да, в общих чертах мы, может, и схожи, но когда парень сравнивает тебя с любовью всей своей жизни, это, как минимум, сбивает столку. — Я… я не то имел в виду. — Деймон выглядит растерянным и уже, наверное, пожалел о том, что вообще это сказал. Он делает шаг в мою сторону, но я отступаю назад. — Забей, — говорю, пятясь назад. Одновременно с тем, как мои лопатки упираюсь в дверцы встроенного шкафа, ноздри начинает щекотать знакомый металлический запах. Спутать аромат человеческой крови невозможно ни с чем. В дёснах тут же начинает зудеть, и я знаю, что под моими глазами уже пролегли узоры из темных вен. Резко разворачиваюсь лицом к гардеробной и дергаю на себя дверцы. В этот же момент замечаю, как Деймон подается вперед, надеясь меня остановить, но не успевает, и я в полном оцепенении таращусь на представшую передо мной картину. Бездыханное тело молодого парня с разорванной — точно дикий зверь напал — глоткой, находится в полусогнутом положении. Кровь всё ещё стекает с шеи на плечо, а затем вниз по руке, задерживаясь на пальцах, перед тем как сорваться на пол. Перевожу взгляд на лицо юноши и с ужасом понимаю: я его знаю. Это тот самый парень, которого я чуть не прикончила пару дней назад в баре. Оливер — кажется, так его звали. Шок неожиданно сменяется злостью. Я, конечно, знала, что Деймон убивал людей, но сегодня… сегодня это было последней каплей. Он ничем не лучше Майклсонов. — Ты… — злобно шиплю, оборачиваясь к Деймону; ярость бурлит такая, что я будто давлюсь ей, не находя подходящих слов. — Ты — лицемерный козел! — выпаливаю наконец. — Божечки, да ты и ругаться разучилась, — говорит он, вздергивая уголок рта в издевательской ухмылке, и отпивает из невесть откуда взявшегося стакана бурбон. — Ты спас ему жизнь, Деймон! — срываюсь на крик. — Ради чего? Чтобы потом выследить, как зверь, и убить?! Ты отвратителен! — слова срываются с губ быстрее, чем я успеваю их обдумать. Не уверена, что считаю его таким уж отвратительным, да я даже до конца понять не могу: злюсь на него, или на Кола, или на вампирскую сущность в целом. Ухмылка медленно сползает с лица Деймона, и он становится сердито-серьезным. — А ты что думала, Бэмби? Что мы дружно возьмемся за руки и станцуем ламбаду? Уж точно не после того, что у них было на уме, — быстро добавляет он, будто я могла всерьез рассмотреть вариант с ламбадой. — Ты такой же эгоистичный и жестокий, совсем как они. Для тебя имеет значение только собственная жизнь, — презренно бросаю и замечаю, как пальцы Деймона сильнее сжимаются на стакане. Кажется, еще мгновение — и тот разлетится на маленькие осколки. Мои слова несомненно задели вампира, но сейчас я слишком зла, чтобы чувствовать за это вину. — Не истери, он еще жив, — кратко изрекает Деймон, опрокидывает стакан, допивая янтарную жидкость, а затем ставит его на соседнюю тумбочку. — Я планировал позже дать ему своей крови, но потом забыл про него. — Он безразлично пожимает плечами, отходит на пару шагов, и, остановившись, разворачивается полубоком, глядя на меня. — Вперед, Бэмби, поиграй в супергероя, спаси ему жизнь. — Деймон… — Нет, серьезно, давай. — Он машет рукой в сторону шкафа. — Спаси беднягу от плохого парня. Пока злой и страшный Деймон не передумал. Теперь я чувствую себя последней сволочью из-за того, что наговорила своему другу таких гадостей. Я присаживаюсь рядом с Оливером и даю выпить своей крови, а затем, поднявшись на ноги, поворачиваюсь к Деймону. — Я не хотела этого говорить. Я так не считаю, Деймон. Просто… — чувствую, как к горлу подходит ком и прикусываю губу, чтобы сдержать подступающие слезы, — просто у меня выдался тяжелый день. — Он тебя обидел? — почему-то сразу спрашивает Деймон. — Эта сволочь что-то тебе сделала? — повторяет он, не по-доброму сверкая глазами. Я вижу, как он закипает от ярости, но ответить ничего не могу. Кажется, скажи я хоть слово — то разревусь тотчас. — Я убью его, — свирепо заявляет Деймон; он срывает черную рубашку с вешалки, и, на ходу застегивая пуговицы, движется к выходу. И тут я отмираю. Торопливо бросаюсь за ним, хватаю за руку, чуть ли не повиснув на ней, стараясь остановить. — Не надо никого убивать, — умоляю я, будто ему под силу убить Древного вампира. — Он здесь ни причем, — вру, не краснея, но лучше так, чем оплакивать мертвое тело друга. — А кто причем? — Деймон смотрит на меня недоверчиво. — Если угостишь бурбоном — расскажу, — лукавлю я, но вампир задумывается и в итоге соглашается.