***
Он просыпается в темноте, под монотонную трель будильника. Ставил сам? Нет. Кайло поворачивает голову и пялится на алое пятно на прозрачном квадрате, зависшим в пустоте. Цифры неутешительные — 4.13 утра, но хуже разве что сообщение, дошедшее на мессенджер. «Хакс потерял 4-ого. Ты нам нужен» Крохотная змейка, созданная из серебристых точек, скользит по краю и остается извилистой S. Он мог избегать любые просьбы и приказы, от кого угодно, только не Сноука. В этом случае другого выхода нет, вообще нет. Кайло морщится и трет глаза, словно пытаясь собрать в уголках остатки сна. Что он видел? Пальцы, выложенные поверх покрывала, скрючились. Впились в надувшийся край полотна до немоты. Как всегда — ее. Что ж, к этому пора бы и привыкнуть. — Биби? — он зевает и прочищает горло перед тем, как заговорить. — Подъем, активируй дом. Код Восемнадцать-три. И дай мне полчаса на сборы. Этого можно было ожидать — что, в первый раз что ли вытаскивают прямиком из постели — но, когда по глазам бьет синим, ощущение такое, словно в мозг загнали нож для колки льда. И провернули для верности. — Все, все, я встал, — ворчит Кайло и сбрасывает покрывало к ногам, а сам, пошатываясь, поднимается. Ненужное одеяло тут же расползается по постели, сливаясь с матрасом. Все, обратного пути нет. Да и жалюзи подтягиваются к потолку, открывая мир по другую сторону стекла. Не очень-то радужно — алый свет воспринимается подсознанием как тревожный — так что вряд ли кто-то в своем уме решит прогуляться под ним до утра, ну или залипнет перед окном, взглядом лунатика уставившись в никуда. Ему самому, привычному к аварийным светильникам, тоже хочется отвернуться. Скопившееся у границы темное пятно, расползшееся по шестому квадрату — чертовы идиоты, никак не могут вычистить его нормально, хотя знают, что им самим потом хуже — кажется еще больше, чем вчера. Неудивительно, любая грязь разрастается. — Биби, напомни мне заняться этим по возвращению, — его слова зависают в воздухе, а затем слышится жужжание и щелчок. — Подтверждаю, — его голос почти напоминает человеческий, разве что ревербация чуть сбоит для человеческого уха. Растягивается и прокатывается расслоенным эхо. Но это нормально — вычищенный от наносной антропогенной шелухи, ББ порой пугает его куда меньше, чем обычные люди. Хотя, что забавно, они вот боятся его, хотя им стоит научиться открывать глаза и смотреть перед собой. А не пялиться в темноту, представляя то, с чем столкнутся всего лишь трое из тысячи. По крайней мере, статистика так утверждает. — Это небольшая цена за мир, — чуть начинал ворчать Хакс, это же его любимая тема для обсуждения. — Пусть заткнутся, пока мы не урезали обеспечение вполовину. Или отправляются наружу вместе со своими пожитками, неблагодарные твари. Гигантский скачок в таблицах, еще одна графа в бюджете. Ну и новое пятно на щите шестого квадрата. Зато они спасены. Сыты, целы. — Мне вызвать сопровождение? — Нет, я еду один, — Кайло отворачивается и уходит от окна. Больше ему незачем смотреть на город, с ним ничего не случится еще несколько часов. Разве что только потоки поднимутся выше, забрав с собой одни сектора, чтобы открыть подземные поля усмиренному свету. Не алому, синему. Хотя сквозь щит разницы нет — он золотой, как раньше. Будто под августовским солнцем. И по подушечкам пальцев снова разбегаются фантомные иголочки. — Багаж собран, — напоминает ББ и распечатывает первые двери. Закрашенное золотистыми песчинками полотно попросту исчезает, распадается во мгновение секунды — уничтожить его, как и возвести обратно, несложно. Куда труднее поддерживать правильный режим в запечатанной коробке внутри. Внешние комнаты, пожалуй, не менее важны для жизнедеятельности организма, чем самая защищенная сердцевина — спальня, и там совершенно другой воздух. Он пригоден для дыхания, он уже подстроен к показателям. Бодрит. Одного глотка хватает, чтобы Кайло встряхнулся и побрел в сторону освежителя. Дом встречает его сияющими пятнами. Они вспыхивают по первому требованию — вода, вернее, ее жидкий заменитель, впитывающийся в кожу куда быстрее, утренняя доза витаминов под лопатку, болезненно, но очень практично. Одежда, подготовленная для поездки, уже дожидается его рядом с завтраком, сервированным для одного. — Ваш заместитель будет предупрежден через два часа, пять ми... — снова надоедает ему ББ. — ...секунд. Пожалуйста, заполните карту, это займет всего несколько минут. Карту? По-хорошему, Сноук должен был отправить все пропуска вместе с сообщением. Какого черта у них тогда творится, чем занимается служба охраны — прячется по убежищам? Снова? Ну круто, ничего не скажешь. — Проклятье, ладно. Давай сюда, — и пока он прихлебывает кофе, склонившись над столешницей, даже толком не усевшись, Кайло на автомате тыкает во всплывающие в воздухе окошки, выбирая те, что ему нужны. — Тоннель подготовлен. Поездка одобрена. Проследуйте к терминалу, — за внешним кольцом из комнат уже виднеется мутная тень его транспорта, быстрая и удобная. Как-то Хакс додумался прислать капсулу, подогнанную под размеры обычного человека, и после поездки Кайло всерьез собирался убить его. У него чуть ноги не отвалились, а кости трещали больше недели. — Приятного путешествия, — отзывается ББ под прикосновением ладони к сканеру. Рассеянный свет тут же гаснет, и звуки затихают, словно дом — это большая змея, свернувшаяся в кольцо и подготовившаяся к спячке. — Выполняю консервацию. Отсчет через три... Кайло бросает единственный взгляд на оставленный им дом. Ему плевать на недопитый кофе — ББ затянет кружку пленкой, вычищая оставшуюся внутри жидкость, сотрет все пятна, уничтожит любые микроследы пребывания живого организма. Словом, сделает все так, словно Кайло тут и не было. Но золотой ободок — единственное украшение голых стен — заковавший, закольцевавший в себе несмелую улыбку и конопатый нос, снова оживит его в свое время. Вдохнет немного жары, пыли, солнечных лучей в стылый воздух. Где она сейчас? Что с ней произошло? — Я вернусь, — наудачу шепчет Кайло и встряхивает пальцами. Колет.***
Если его собственная колония выглядит словно опрокинутая призма, сходящаяся гранями внутри, снаружи упакованная в защитное кольцо, то Супремаси больше похожа на соты. Множество ячеек, поднимающихся и опускающихся на свое место — под щиты — в нужную минуту, облепили склон, облегчив моно-техникам сбор воды во влагоуловителях. Пространства внутри куда больше, и нет ощущения, словно что-то невидимое уселось на плечи и давит. К сожалению, свет тот же — жителям колоний находиться вне своих ячеек в комендантский час запрещено — и центральная площадь залита багровым светом, застрявшим среди стекла. Ощущение такое, словно все забрызгано кровью. — Рен? — его уже ждет Хакс. Его извечная маска, натянутая для удобства коммуникации с другими людьми, выглядит треснувшей. Осыпавшейся осколками и изранившей одутловатое от недосыпа сна. — Прекрасно, мы только тебя и ждали, — ощущение такое, словно его никто не ждал. Надо же, ревнует, что его огрехи исправлять будет другой? Боится, что управление колонией передадут Рену? У Кайло же есть своя — Орден Рен, пусть и на отшибе, куда меньше и не такая богатая на ресурсы, но зато к ней не подобраться. Ни смертникам из Восстания, ни химерам. — По-прежнему не можешь разобраться со всем сам? — не упускает шанса подколоть его Кайло и подстраивается под торопливый шаг Хакса. Тот багровеет — и как это возможно, если на нем и без того печать алого света — и огрызается: — Я бы справился и без твоей помощи. Сноук настоял. Но даже не надейся, что я отдам тебе все наработки только потому, что... — Мне они не нужны, — обрывает его Кайло прежде, чем тот дойдет до точки кипения и взорвется. В пять утра меньше всего ему хочется собачиться со своим старым врагом, опасающимся за свое место. Даже забавно, как кто-то — его невеста — нашла в нем что-то привлекательное. Хакс состоит из гнева и зависти, ревности, жажды быть первым, хотя... разве все они не проходили через это в свое время? Он был таким же. Кайло помнит. — Итак... — прозрачная колба возносит их почти к самому дну, где располагаются лаборатории, и надо же хоть чем-то заполнить эту мертвую тишину. — Четвертый образец? Вы так и не бросили эту затею? — Она лучшее, что у нас есть, — Хакс огрызается, но уже не так яростно. Он опустошен и даже голос его звучит блекло, словно из него высосали все соки. — Мы не можем отсиживаться, как ты, под щитами до скончания веков и надеяться, что они не треснут. — И все же используете их. Мою наработку. — Пошел ты! — Хакс снова вскипает, и лицо его снова трещит по швам, искажается в гримасе ненависти. — Думаешь, я не стараюсь сделать хоть что-то полезное? Что, считаешь, что мне нравится возиться с трупами? — он прячет руки за спиной, наверное, чтобы не ударить. — Три нападения за месяц, три! В то время пока ты отсиживаешься со своим Орденом на отшибе. Он даже отворачивается, и Кайло виден лишь краешек его лица. Сжатые в тонкую полоску губы. Глубокая морщина, залегшая у рта. — Сноук хочет, чтобы ты посмотрел, что не так. — Что не так? — Кайло качает головой. — Использовать мертвые тела бессмысленно. Потому что они мертвы. — Ну у химер же получается, — Хакс не прекращает перебранку, даже когда лифт замирает и выпускает их наружу, в серебристую кишку коридора, ведущего к лабораториям. Навстречу им ползут после ночной смены монотехники, все в белом, в защитных масках, однако, завидев начальство, мигом замирают, чтобы отдать честь. — Они не гнушаются любыми останками. — Они абсорбируют их. Думаешь, труп, пусть и оживленный, сможет что-нибудь абсорбировать? Он все еще останется кучей гниющей плоти, только в замедленном темпе. Вольно, — Кайло отмахивается от монотехников. — Это бесполезно. Он вспоминает свой первый опыт — опутанный трубками мертвец дергается на столе, кажется, сейчас спрыгнет с него и пойдет танцевать под неслышимую музыку, изо рта клочьями бурая пена — и лицо матери, застывшей на пороге лаборатории в священном ужасе. Ее глаза. Она могла бы кричать, накинуться на него с кулаками, обозвать выродком, посягнувшим на закон бытия, но ее глаза в тот момент сказали куда больше. Он больше не был ее сыном. Он потерял право называться им. — Я работаю над этим, — Хакс колдует над панелью, здесь простым отпечатком ладони не обойтись, нужен еще код допуска, и створки с шипением разъезжаются в стороны, открывая проход на первый уровень. — И не прекращу, потому что у нас нет другого выхода. Кабинет Сноука в центре, вознесен под потолок мириадами прозрачных ступеней. Перил не видно, так что сначала может показаться, что нужно пробежаться над пропастью, чтобы увидеть главу Супремаси. Но они есть, невидимая плотность под пальцами — это место не забирает чужие жизни, для этого существуют химеры. — Рен, — с их последней встречи Сноук совсем не изменился. Плотно подсел на витамины, наверное, и чужой жир себе под ветхую кожу закачивает, только бы не откинуться раньше времени. Хотя... ему же больше сотни. Но нет, все держится за свою дряхлую жизнь, ищет лекарство от смерти. Один уже нашел. Но Кайло никогда не поднимает эту тему, а сейчас склоняет голову в легком поклоне, и расправляет плечи: — Я надеюсь, причина вызова стоит того. Сноук тихо смеется, булькает и хрипит, поудобнее усаживаясь в своем кресле, напоминающем трон. — Я могу вызвать тебя и без причины. Ты обязан мне всем, не знаю, почему ты всегда пытаешься забыть это, — его костлявые пальцы отстукивают что-то бравурное по столешнице. — Хаксу нужна помощь. Вдвоем вы справитесь. Краем глаза Кайло видит, как багровеет Хакс, а еще у него дергается бровь. Кажется, ему насчет помощи никто не говорил. Ну что ж, в этом весь Сноук. — Наши морги в твоем распоряжении, мальчик, — Кайло давно за тридцать, но Сноук никогда не упустит возможности уколоть его, напомнив, каким подобрал, каким вырастил. — Хакс введет в курс дела. Приступайте немедленно, потому что до следующей атаки совсем немного. — Но откуда... — химеры появляются внезапно. Они словно торнадо, могут раскрутиться пружиной за считанные мгновения, если будет возможность. Или нет. — Знаю, — и Сноук кривится, обнажая клыки, пересаженные прямиком из акульей пасти. — Нутром чую. Ну да, пойми еще, кто из них больший монстр. — Идем, — Хакс словно только и ждал последней реплики, и теперь оживает, натягивая поверх вышколенного безразличия новую маску. — Я покажу все. Спуск по стеклянному мостку над пустотой хуже восхождения. Голова разрывается от боли и непривычного поначалу воздуха. Это чужая колония, здесь даже пахнет иначе, и Кайло чуть ведет, клонит на поручень под ладонью, сейчас он не может вспомнить даже ее лица.***
Пустой цех, расчерченные неоновыми полосами дорожки, ступать за которые запрещено. Монотехникам, не Кайло, и он нарочно сходит с размеченного пути, останавливается у ближайшей капсулы, разглядывая ее. Все те же провода, только тоньше, и в мутно-зеленой бакте они почти неразличимы. Лицо мертвого парня — негроидная раса, дыра в грудной клетке, залатанная жидкими нитями, и номер FN-2187 на табличке — искаженная маска боли. — Химера? — интересуется он у Хакса, зависшего над терминалом и выстукивающего что-то на видимой ему одному поверхности. — Что? Не трогай только, не хватало, чтобы ваши ДНК смешались. Нет, взрыв в лаборатории, несчастный случай, хотя я бы поспорил. Он лез всюду, будто его гребаные повстанцы заслали сюда шпионить. Никто не расстроился, а по мне, так у него есть шанс послужить на благо колонии. Хочешь начать с него? Нет, Кайло не хочет. — Вон ту, — и он указывает на третью в ряду капсулу. Тонкая женская фигурка лишена одной руки и оттого выглядит неполной. Ее волосы, отрастающие под воздействием бакты, слабо колыхаются в жидкости, создавая впечатление, будто она еще жива. Жуткое и все же завораживающее зрелище. — Ах, ну конечно. Ты совсем не изменился, — хмыкает Хакс, но, к счастью, затыкается и колдует над терминалом. Капсула скользит бесшумно, подхваченная сверху и снизу крюками, и останавливается в центре, рядом с компьютерами. — Моя лаборатория к вашим услугам, Рен, — оставаться в стороне Хакс не станет ни за что. Он вытаскивает стопку халатов и протягивает Кайло один, сам накидывая второй поверх одежды. — Что теперь? — Мне нужны клетки химеры. Попробуем срастить их, — Кайло застегивает липучки под горлом, чувствуя себя запакованным в пластик. Ощущения обманны, это же ткань, но избавиться от наваждения не так-то легко. — Вы уже пробовали? — Сотню раз, — Хакс ловко наклоняет колбу с мертвой девушкой, и та вытягивается перед ними: тонкая талия, натянувшая, истонченная кожа под ребрами, треугольник черных волос в паху. Нет, это не она, знает Кайло. И все равно внутренности стягиваются мертвым узлом, не давая дышать. Где она? Где?! — Ну ладно, — он сдерживает рвотный позыв и стирает пот с висков. — Проверим, где ты ошибся. Начнем?***
Следить за процессом сродни наблюдению за только что рожденной звездой. Или Черной Дырой, разницы нет, любому нормальному человеку плевать на все эти священнодействия, невидимые глазу. Но не ему. Сперва чернота, разбавленная ингибиторами, расползается по запечатанному лотку, затем добирается до трубок и несется по ним внутрь. Все равно, что звезды, которые разрываются каждую секунду, но всем плевать. А затем тело девушки, зависшее на поверхности, начинает дрожать. Мелкая дрожь, нехорошая, и мертвец точно оживленная кукла из марионеточного театра. — Видишь? — Хакс, отрегулировавший маску втрое сильнее обычного, указывает ему на пятно. — Ближе, еще ближе, — повинуясь его команде оно само растет, растягивается, показывая первичные разрушения, проступающие на коже. — Пять секунд. Пять секунд тело еще борется с заразой, проникнувшей через трубки внутрь, а затем сдается. Кожа стремительно темнеет, сминается, и остается только гладкость черноты, облепившей рот. — Проклятье! — на заднем плане сдавленно ругается Хакс, поминая недобрым словом всех химер, и особенно новую, возникшую у него на глазах. — Чтоб его, — он тянется к панели капсулы, чтобы запустить самоуничтожение, но его останавливает Кайло. — Погоди, — он никак не может оторваться от тела, обволакиваемого черной жижей, растворяющегося в ней. Пропадает лицо, очертания тела, обрубок руки, остается только клякса в зеленой бакте. Живая, шевелящаяся, пересоздающая себя. Тонкие нити уже вытягиваются вдоль по капсуле, сплетаясь в новый узор, лишь отдаленно напоминающий человека. Это не истинная химера, неполная, но, если ее выпустить на волю, она вырастет. Станет неуязвимой. — Все, хватит! — и Хакс таки жмет на кнопку самоуничтожения. — Нечем заняться, Рен? Мне не нужен монстр, бродящий по колонии. Это пятая, и она на тебе. Что теперь, есть догадки, почему это происходит? — Нет, — чернота быстро разрушается, ошметками всплывая к стеклу. — Нужно повторить. Капсул в цехе — работающих — больше трех десятков, и в половине из них женщины. Достаточно для полного эксперимента. Он сможет. Один раз ведь получилось.***
Усталость нагоняет его к следующему утру. Он больше двенадцати часов провел в лаборатории, следя за тем, как разлагаются под действием патогена химеры человеческие клетки, и перед глазами мелькают пятна. Черное на зеленом — не лучшее сочетание. Количество тел, плавающих в бакте, тоже стремительно уменьшается. А потом все вздрагивает — потолок, пол, стены цеха, даже колбы начинают мелко трястись. Свет гаснет, сменяясь тревожно-алым, и где-то вдали взвывает сирена. — Какого... — Кайло подтягивает маску на макушку, дико оглядываясь с непривычки. — Химера, — Хакс отвлекается от своих цепочек, растянутых в воздухе, и они потухают. — Как Сноук и говорил. Что? — он кривится и бросает взгляд на браслет на запястье, кажется, увиденное им снимает целый камень с души. — Это же не твоя колония, тебе незачем волноваться. Продолжаем. Лаборатории полностью автономны, они останутся стоять, даже если химера заберется внутрь и выкосит остальных до последнего. — Нет, — пятна перед глазами растут, забирая себе все пространство. Еще немного — и света больше не останется, лишь шевелящаяся темнота. — Мне стоит выйти. Посмотреть. — Ну да, дома ведь не насмотрелся. Вас они не трогают, — ядовитые реплики Хакса почему-то оказывают обратное действие, возвращая присутствие духа. И потерянное зрение. — Ну идем. Надеюсь, щиты выдержат. Конечно, выдержат, Кайло спроектировал их. Но это крайняя защита, а химер все больше, и однажды они сломаются под тяжестью морфо-тел. Густой алый заполняет воздух в сотах — на языке нотка тягучей горечи, значит, в воздух добавили успокоительное. Еще бы, Сноук не рискнет безопасностью колонии, толпы безумных ему не нужны. А по щитам, вспыхивающим золотистыми искрами при соприкосновении с щупальцами, ползет черная гниль. Не то звезда, не то человек, лишенный лица. Ему не нужны пальцы, глаза, рот — химера состоит из клеток, каждая из которых оснащена цепкими крючками. Человеческое тело она выжирает за минуту, может, две, и растет, разбухает, подстраивая новые ресурсы под свои нужды. — Нравится? — его вырывает из оцепенения Хакс. Он хотел другого. Кайло не моргает, не дышит, воспоминания возвращаются к нему. — Когда я вырасту, мы будем вместе, — ее голос обретает звучание, раскатистое, с нотками чопорного британского акцента, чуждого местным диалектам. Да и вся она такая — необычная, словно нереальная. Худое тело, гибкое словно стебель. Смуглое лицо, щедро усыпанное веснушками, глаза ореховые, с прозеленью, точно вода на песке. И заразительный смех. — Пообещай, Бен, — она тянет к нему руку и выставляет мизинчик. — Клянись, что найдешь меня, что бы ни случилось. — Клянусь, — кивает он. Или это его призрак, совсем другой, лишенный белизны, не запакованный в пластиковую одежду, с волосами, в беспорядке вьющимися надо лбом. — Я приеду за тобой, как только все закончится. — На это нужно лет десять, — морщит она нос. — Воздухом снаружи дышать нельзя. Может, туннель прокопаем, как люди когда-то, когда хотели забраться в банк. Или сбежать из тюрьмы. — Я придумаю, — твердит он как заведенный, не в силах расцепить их пальцы, дать ей уйти. — Обязательно что-нибудь придумаю, вот увидишь. Я... знаю, что смогу. Я знаю, как. Мы еще увидим настоящее солнце. Тварь, ползущая по щиту, закрывает собой солнце, оставляя только алое свечение, заполнившее соты колонии. Шорох метелок, покалывающих под пальцами. Горькая слюна, скопившаяся в уголках губ. — Рен? Рен! — тормошит его Хакс. — Хэй, нам нужно идти. На входе беженцы. И там точно найдется парочка свежих тел. Может, это нам поможет. Слышишь? Рен! Его почти тащат к лифту, заполненному монотехниками, хотя все они спокойны, сосредоточены, не то, что Кайло. Кабина взмывает легко и быстро, оставляя ощущение подломанных крыльев, а затем отпускает почти у самой поверхности. До щитов почти можно дотронуться рукой — если подпрыгнуть — и теперь видны нити, раскинутые химерой. Она ищет слабое место. Как ее побороть человеку, если она беспощадна и не имеет разума, лишь голод? Никак. И все же ему придется сделать это. Снова. Кайло проталкивается через толпу в защитных костюмах, охрана сканирует всех беженцев, только чистых впустят. Черт, это люди из Ач-То, колонии его дяди. Десятеро, может дюжина сбившихся в кучку оборванцев, замотанных в настоящую ткань. Они рискнули идти сюда, только бы не умереть? — Тела, здесь есть тела? — надрывается Хакс. — Все живы? Кто-нибудь погиб по дороге? — Где ваш лидер, — Кайло не видит среди них своего дяди. Он скорее бы бросился химере навстречу, закрывая собой свой народ. Видимо, так и случилось. — Остался, — всхлипывает женщина. — Пожалуйста, помогите нам. Оно разрушило все, нам больше некуда идти. — Тела есть?! — не унимается Хакс. — Да, с нами была Рей. Мы оставили ее снаружи. — Сожри вас химера, быстрее, спец-костюм, Рен, ты идешь со мной! Где она? Конкретнее. — В десяти шагах. В... в... в автобусе. Если ее еще не сожрала эта тварь, — отвечает ему кто-то. — Пожалуйста, мы не хотим умирать... — В карцер их, — распоряжается Хакс, хотя это не нужно. Охрана в алых костюмах сама знает, что делать с беженцами. Сноук разберется. Хотя сомнительно, что им позволят остаться, скорее всего, отправят к Сопротивлению. Пешком. Он уже полностью запакован под защиту костюма и помогает с застежками Кайло, чуть не приплясывая. — Может, если она будет свежей, результат окажется куда лучше. Понимаешь? Она могла попасться химере, и у нас будут... Кайло идет первым, только бы заткнуть поток речи.***
Нити гнили расползлись по земле, словно черная паутина, зато воздух чист, и система жизнеобеспечения в костюме пищит, подгоняя его под организм, привычный к искусственной атмосфере. Черт, надо же, чище, чем было до ядерной катастрофы. — Осторожнее, — хватает его за локоть Хакс и кивает, указывая на потемневшую ступеньку, спрятавшуюся в зелени. Синяя трава вымахала по пояс, жалобно хрустит, сминаясь под подошвами ботинок, и солнце через фильтры другое. А в остальном — это все та же Земля. Химера неслышно воет, и отзвуки бьются в горле, колотят по ребрам. — Быстрее, — Хакс знает, куда идти. Он спрыгивает со ступеньки и несется сквозь железные останки автобусов, оставленных когда-то теми, кто рискнул спуститься внутрь. Кости тех, что побоялись идти, давно разрушили дожди и солнце, или сожрали химеры. Но вот машины последним пришлись не по вкусу, вот они и застряли тут, как последнее напоминание о том, что апокалипсис все же был. — Не отставай. Кайло идет следом, и синие стебли ласково жмутся к коленям, словно живые. Интересно, они ведь не могут помнить его. У них нет разума, как и у химер. И все же они не трогают его, позволяя пройти. — Вот она, — Хакс подзывает его к автобусу с распахнутой дверцей. Завалившееся на ступеньках тело лежит ничком. Но это девушка. Та самая. Рядом с ее ладонью самодельный щит, все еще горит синим цветом. Такой мелочью химеру не спугнуть, но прикрыться можно. Хотя ей даже с этим не повезло. — Черт, ты видел такое? — Хакс не успевает дотянуться до рукоятки щита первым, он слишком занят телом. — Когда это они научились создавать их?! — Это Скайуокер. Он знал технологию, — выключенную рукоять Кайло прячет в кармане своего спец-костюма. Он должен был принадлежать ему когда-то. Хотя, скорее всего, по их возвращению Сноук отберет эту игрушку себе. Все мало-мальски ценное станет его — информация, вещи или живые люди. — Черт, гребаные повстанцы! — ругается Хакс. — Так, помоги. Да, она, кажется, мертва, — его пальцы в перчатках ощупывают ее шею в поисках пульса. — Ничего не чувствую. Отнесем ее внутрь. Берись. Девушку несет Кайло. Волосы падают на ее лицо волной, и он никак не может убрать их. Какое у нее лицо? Это она? Им нельзя останавливаться. Нити расползлись дальше, вот-вот подберутся к заслонке у входа. Химера долго думать не станет — ей нечем думать — просто навалится всем весом и обрушит защиту. — Рен? Твою мать, ты что творишь?! — когда Кайло спотыкается о всю ту же чертову ступеньку, волосы слетают с ее лба, открыв переносицу, усыпанную побледневшими веснушками. Звуки пропадают, вибрация в глотке уходит в ничто. Остается только рот, испачканный черными каплями. И знакомая родинка под нижней губой. Рей. О господи, это она. На него словно обрушивается целая колония, со всеми стенками и перекрытиями — нет ни воздуха, ни желания искать его заново. Что-то клокочет в груди. Рей. Мертва. — Очнись! — Хакс колотит его по спине кулаком, отчего костюм весь трещит. — Немедленно приди в себя! Зачем? — Отдай ее мне и можешь подыхать! — Хакс пытается выцарапать Рей из кольца рук, но Кайло прижимает ее к себе, сам как прожорливая клетка, заполучившая самое ценное. — Да что с тобой... — они тянут ее каждый в свою сторону, а вибрация становится невыносимой. — Отлично, — выдыхает Хакс. На лице алеет отпечаток удара, грозящий превратиться в синяк. — Сдохнете оба. И все же, добравшись первым, он ждет Рена, несущего Рей на руках словно свою невесту. Кайло шатается, бредет не разбирая дороги, а, оказавшись внутри, оседает на пол. — Что? — Хакс не понимает. Все еще не понимает, пока не видит его слезы. — Это она? — добавляет он ломко. Кажется, у него все же есть сердце, где-то под сотней масок. — Тогда неси ее в лабораторию скорее. Слышишь?! Она нам нужна. Может... может, она спасет нас всех. Зачем?! Кайло чувствует себя мертвым, иссушенным, готовым. Даже если щиты рухнут, он выйдет наружу первым. — Ты просто идиот, эй вы! — отбросив в сторону шлем, Хакс зовет охранников. — Отнесите их к лифту. Осторожно, не трогайте их! Используйте перчатки. Я к Сноуку. А ты... — и он указывает пальцем на Кайло, запрокинувшего голову, уставившегося в никуда, — лучше тебе быть живым, когда я вернусь. Иначе и тебя пущу на опыты. Он исчезает в кабине первым, и чужие шаги заполоняют пространство вокруг Кайло. Руки тянутся к нему, чтобы помочь, а он и пошевелиться не может. Молится, чтобы хотя бы один из щитов не выдержал.***
Она выглядит почти так, как когда они виделись в последний раз. Кайло сбежал на следующее утро. Рей осталась. Ее раздетое тело уже погружено в бакту, на поверхности только лицо — черное пятнышко на губе никуда не пропало, все там же, как ни три. — Отойди от нее, — предупреждает Хакс. — Ты слышишь? Мы должны запечатать капсулу. — Нет, — Кайло горбится, склонившись над краем. — Пошел вон отсюда. Сейчас же! — он останавливает себя прежде, чем коснется ее лица. Не сейчас, не при чужих. — Я буду работать один. — Так не пойдет, и ты не хуже меня знаешь об этом, — Хакс краснеет от негодования. — Сноук с тебя голову снимет, когда поймет. — Он не поймет. Ему никто не скажет. Ты сейчас выйдешь отсюда и оставишь нас с Рей вдвоем. Взамен я покажу результат на ком-нибудь еще, — Кайло и самому дурно от собственного голоса. В нем нет ничего — ни ярости, ни боли, ни печали. Все пропало. — Ты...Чертов ублю... — не сдается Хакс. — Уходи, — он молит, угрожает, воет, но никто не поймет этого. — Прямо сейчас. Хакс уходит. Двинув по панели управления с такой силой, что та жалобно звякает и сбоит. Тишина следит за ними. — Рей... — у него в запасе столько слов, а на языке ничего не осталось. Кроме бесполезного: — Прости. Кайло снова сцепляет их мизинцы — ее еще теплый, встряхивает руками, закрепляя новую клятву, так и не высказанную вслух. А затем берется за трубки, вытаскивая их из ящика. Промывает под бактой, пока они не начинают влажно блестеть. Первая идет в горло, и Кайло касается ее губы, мягкой, нежно-розовой, разжимает сцепленные посмертно челюсти. Толкает трубку глубже и глубже, пока сам может дышать. Вторую и третью загоняет в уши, следующие — в ноздри, и так пока все ее тело не кажется оплетенным гибкой паутиной. — Прости, что не успел, — бакта льется на пол, пачкает ботинки, одежду, не защищенную халатом, потому что Кайло даже толком не помнит об этом. Ее тонкое тело прячется под зеленоватой жижей, замирает в подвешенном состоянии — раскинутые руки, чуть согнутые в коленях ноги, наклоненное лицо — Рей словно жива, спит или еще что. В ней нет изъянов, ни одного, кроме крошечного пятна в уголке рта. — Прости, что делаю это снова, — он ведь поклялся, что никогда больше не вернется к опытам. Что забудет все, спрячется в одной из небольших колоний, как можно дальше от Сноука, и будет ждать ее. — Прости, что не могу отпустить... — Кайло открывает анонимную вкладку на терминале и принимается растягивать молекулярные нити по памяти, вылепливая причудливый узор. Те, что рисовал Хакс, ни на что не годны, потому что он не понимал — чтобы найти противоядие от монстра, сперва нужно создать самого монстра. А это единственное, на что Кайло годен. Его собственная кровь, черная и густая, наполняет пустой цилиндр шприца, виснет тонкой нитью на кончике иглы. Тонет в точно такой же жиже, создавая новую химеру. Вот и все. Теперь остается открыть подачу жидкости сквозь трубки и ждать. Она вся трясется словно в ознобе, вот только не дышит, мертвецы не умеют дышать. Она вздрагивает и заходится криком, хоть у нее больше нет голосовых связок — их пожирает чернота. Она скребет пальцами по внутренней поверхности капсул, словно ищет выход, крохотную трещинку в стекле, любой изъян, приникает к нему изъеденным лицом, лишенным черт — химера не человек — но не видит. Глаз у нее тоже нет, ввалились, исчезли под гладкой, блестящей жижей. А затем она затихает, ныряет обратно в почерневшую бакту — интересно, осталось ли там хоть что-то вообще от бакты? — и зовет Кайло. Беззвучно, только вибрация расходится по пустой лаборатории, заставляя его приблизиться к капсуле. Первую химеру он создал из крохотного ростка, но Рей была человеком. Она другая. — Погоди, — Кайло вскрывает защелку и сдвигает крышку. — Вот так. Я здесь, Рей. Я с тобой, — он бесстрашно опускает ладонь в черную жидкость, и та принимает его прикосновение с лаской, покалыванием под пальцами. Но, по крайней мере, они еще на месте. Целы. — Пожалуйста... — она поймет его. Обязательно. — Выходи. Ну же. Он даже закрывает глаза, словно ей страшно показаться перед ним такой. И воспоминания, слившиеся с настоящим — больше не фантом, реальность — накатывают снова.***
Стрекотание сверчков, засевших в зеленой траве. Влажная майка, прилипшая к спине. Августовский зной, удушливый, одуряющий. — Однажды... — его голос тоже стерся из памяти, выцвел, но прикосновение холодных, металлических пальцев к запястью никуда не делось. — Совсем скоро этого ничего не будет. Это неизбежно, Бен. Люди приходят и уходят. — Но... дядя Люк, вы же можете спасти нас! — его двойник, меньше, моложе, наивнее, выглядит почти ребенком. — Вы знаете, как сделать это. — Разве? — Люк качает головой, и его глаза, и без того синие, словно наливаются светом. — Нет, Бен. Я не стал бы, даже если мог. Видишь ли... — и он ведет металлической ладонью по метелкам, рассыпая пыльцу по ветру. — Мне нравился мир, каким он всегда был. А новый... такой никому не будет нужен, вот увидишь. — Нет! Нет, я не стану... я не буду, не хочу... Я починю его, слышите? Я сделаю его нормальным! — Бен Соло не может видеть наперед, и все же он исполняет свое обещание. Он возрождает Рей.***
Она стоит перед ним, выбравшись из капсулы — черное блестящее тело, натянутое, гибкое, и лицо лишенное черт, больше похожее на каменное изваяние на дне океана. В ее глазах вечность. — Кайло, — открывает она рот в абсурдной попытке воссоздать хоть один звук, но не может. — Кайло... — Да. Да, я тут, Рей. Слышишь, я с тобой, — он касается ее, и прикосновение отзывается сотней иголочек, загнанных под кожу. На пальцах провисают нити, расплывающиеся кляксами, но это пока что. Она научится контролировать их. Себя. — Вот так, — он обнимает ее, без страха, и на ощупь она... не нормальная, но к этому тоже можно привыкнуть. — Ты поможешь мне? — Кайло заставляет себя отодвинуться. Подойти к терминалу и вытащить образец мутировавшей клетки. Химера перекатывается вязкой каплей по донышку, собирается в шарик, а затем планирует на ее ладонь, исчезая без следа. — А потом мы пойдем домой. Он удаляет все данные, стирает записи с камер. Возможно Сноуку что-то и останется, как напоминание. Но повторить это не сможет никто, даже Хакс. Выполняет последовательную разгерметизацию остальных капсул, спускает бакту, и без нее тела на глазах ссыхаются, чернеют. Она следует за ним по пятам, молчаливая тень. Словно стебли, словно новая трава, выросшая на пепелище старого мира. Живая трава так хотела поглотить всю грязь, что превратилась в вечно-голодного монстра. Так будет и с Рей? Что станется с нею, когда умрет последняя из химер. Когда истлеют его собственные кости, когда погаснет солнце. Кому будет нужен этот новый мир?