Однажды у моря

ЧанЁль демонстративно раздевается перед Крисом и даже пытается мурлыкать какую-то мелодию, чтоб уж совсем закосить под стриптиз, но получается плохо в принципе: у Криса такой оскорблённый вид, будто ЧанЁль с него труселя стащил посреди центральной площади, ей-богу. — Чувак, сделай лицо попроще — я просто предложил немного поплавать, и если ты задержишься здесь на полчасика, то с тебя не убудет! — ЧанЁль поучительно поднимает указательный палец вверх. — Ну, серьёзно! Подумаешь, ноги ради тебя не побрил — неужели теперь и правда купаться не пойдёшь? — Твоим раскорякам бритьё не поможет, Дамбо, — устало трёт виски Крис. Он ещё с минуту смотрит на это щенячье выражение лица, после чего резко встаёт с песка и стягивает с себя широкие шорты, оставаясь в плавках. Пляж практически опустел, и спасатель не сомневается, что ещё к середине их заплыва последние зеваки разойдутся. Парень потягивается, разминая мышцы. Крис прикидывает расстояние до буйков. — Как насчёт небольшого соревнования? — Погодь, щас я полюбуюсь, насколько аккуратно ты подстриг свою зону бикини и пойдём, — с умным видом говорит ЧанЁль, демонстративно вперившись взглядом в чужие плавки. — Тебе серьёзно хватает этой крохотной тряпочки? Я разочарован. — И в какой из прошлых жизней я только согрешил, чтобы заслужить тебя, — трёт переносицу спасатель и смотрит на друга как на душевно больного. — Ну, кто последний — с того кола? Или меняем ставки? — Не знаю, про какой именно кол ты говоришь, но до буйков и обратно. А кто проиграет, тот бреет ноги, — кричит ЧанЁль уже набегу, обгоняя Криса на добрые десять метров. Второй бежит следом за другом и как всегда по привычке в голове делает глупые ставки в стиле «если приду первым, позволю себе расслабиться». Но как только Крис мысленно озвучивает ставку, то тут же приходит к решению поддаться другу. Прийти вторым не страшно. А вот позволить себе всякого, о чём думается душными вечерами… Ну, нет уж. Крис загребает волны руками, и видит приближающиеся буйки. — Сюрприз! — орёт ЧанЁль с самым довольным видом, отталкиваясь от буйков и рывком набрасываясь на Криса. Хватает того за шею и делает огромные глаза, когда тот ошалело смотрит на него и едва успевает схватиться за трос, протянутый между буйками. — Спаси меня, а? Крис одной рукой, держится за трос, второй крепко обхватывает ЧанЁля за пояс, и в воде соприкосновение кожа к коже кажется словно еще горячее. У Ёля глаза огромные и такие озорные, что Крису взвыть хочется, и близко ж ведь ещё так. Спасатель устало вздыхает: ему слишком надоело взвешивать все «за» и «против» и постоянно держать себя в ежовых рукавицах. В конце концов, всё что было летом, остаётся в лете, разве нет? Крис притягивает к себе друга чуть ближе, улыбается уголком губ, и притягивает ещё, так что их грудные клетки соприкасаются. — Спасу, если нужно, — выдыхает Крис практически в чужие губы. — Мне кажется или тебе срочно нужно искусственное дыхание? — ответить другу спасатель не даёт. Их поцелуй полон воды и едва сдерживаемого смеха, потому что ЧанЁль никогда не умел держать себя в руках. И всё бы закончилось на весёлой ноте, если бы ЧанЁль не обвил ногами Криса за пояс и не пробормотал, что-то вроде: — Я могу спасти тебя по-другому, хочешь? — и делает движение тазом. Они оба уходят под воду, всё так же цепляясь друг за друга. *** — Ты серьёзно думаешь, что если будешь валяться в постели круглосуточно, то тебе станет легче? — ДжунМён говорит строго, потому что после больницы он по-другому не умеет — надо держаться, а не раскисать. Это аксиома. — Как минимум, мне точно не нужно загорать, — бурчит ДжонИн, лениво пытаясь закрыть дверь на балкон, где успел устроить себе полноценное лежбище. Он даже не в состоянии спорить нормально — амёба-стайл, ничего не скажешь. ДжунМён вздыхает и присаживается рядом. Смотрит на свернувшегося в клубок брата и гладит его по голове, отмечая чужое недовольное сопение при этом. Но ДжонИн молчит, и ДжунМён продолжает. — Ты из-за ЧанЁля, да? — осторожно начинает он, стараясь не пропустить резкую смену настроения. — Он же тебя не обижал, за что ты его тогда так… — Потому что тупой ушастый хён променял меня на канадскую сосиску в красных плавках! — ляпает ДжонИн, резко принимая сидячее положение. ДжунМён сурово на него смотрит, с трудом стискивая челюсти, чтобы не заржать: донсен всегда умел подобрать «правильные» сравнения. — Ты с ДжонДе виделся дольше за последние четыре года, чем мы с ним за последний месяц! В большой комнате гудит кондиционер, отчего прохлада даже успевает достичь распахнутой двери балкона и слегка холодить ступни. ДжунМён шевелит пальцами и зажмуривает глаза. — Ты сам всегда говорил, что ЧанЁль слишком приставучий — какая проблема сейчас? — он переводит взгляд на ДжонИна. — Почему ты скучаешь? По нему самому или по уделяемому вниманию? — Ушастый хён только мой, — очень «по-взрослому» бормочет ДжонИн, не замечая понимающего взгляда брата. *** — Ты можешь ведь прогуляться до маяка и без меня, — бормочет ДжонДе, носясь по комнате в поиске приличной футболки — не может же он идти в гости к ДжунМёну в растянутой домашней. БекХён валяется на его футоне, зевает и со скучающей миной наблюдает за чужими метаниями. У ДжонДе выходной и на встречу с тем самым другом он собирается чуть ли не весь день. Бён вспоминает улыбку Ким ДжунМёна, холодные глаза и его фразочки про одну ночь. Вот же сказочник. БекХён резко садится на кровати, хитро улыбаясь. — Ну, ДжонДе, идти на маяк одному — скукота смертная, — канючит он, строя жалобную моську. ДжонДе словно не слышит и снуёт туда-сюда, перебирая ворохи одежды. БекХён наблюдает за парнем, как удав, и когда тот оказывается достаточно близко, резко хватает за руку, утягивая к себе на футон. ДжонДе начинает хохотать ещё на самых первых секундах щекотки. Он стучит ногами, и размахивает руками, пытаясь выбраться из чужого захвата, — Сдавайся, я изучал хапкидо. ДжонДе рад, что дед на рыбалке: с БекХёном всегда шумно, с ним иначе вообще никак. ДжонДе иногда ловит себя на мысли, что с ним рядом и дышать-то трудно, настолько много места и воздуха тот занимает. Иногда ДжонДе кажется, что БекХён не в курсе, что такое «личное пространство». ДжонДе вспоминает школьные годы, и, кажется, совсем не может вспомнить подобных моментов с ДжунМёном. Разве что крепкие рукопожатия и эти странные «дай пять», к которым ДжонДе очень долго привыкал. И вспоминая это, ДжонДе кажется, что неправильно всё это, с БекХёном. ДжонДе краснеет каждый раз, чувствуя, как его кожа соприкасается с чужой. И всегда в эти моменты в воспоминаниях Мёновским голосом «дай пять». ДжонДе почти выбирается из чужой хватки (наверняка следы на плечах останутся), но тут его напоследок кусают. Под ухом, за линией челюсти. ДжонДе вскрикивает и отталкивает от себя хохочущего БекХёна. Бросая смущенное: «Я буду не скоро», ДжонДе пулей вылетает из дома, в шортах цвета хаки и домашней растянутой майке. Он вскакивает на велосипед и мчит с холма в сторону города. Из окна ему машет БекХён, крича что-то о привете другу со школьной скамьи. ДжонДе кажется, что Бён усмехается. За несколько метров от дома друга, ДжонДе слишком сильно задумывается о том, о чём вообще может поговорить с ДжунМёном. Задумывается весьма некстати, потому что как раз в эту секунду, когда он слезает с велосипеда, выбегает ДжонИн и смачно врезается, сбивая с ног. Смотрит оценивающе с долю секунды и, прошипев разочарованное «не ЧанЁль», бежит дальше, забывая даже об элементарных извинениях. ДжонДе сидит на асфальте, хлопая глазами и потирая ладони, на которые приземлился. — Это что было вообще, — ошарашенно спрашивает он пустоту. Встаёт, отряхивая шорты, и придирчиво изучает колени и локти на предмет ссадин. Ничего подобного не заметив, ДжонДе с замиранием сердца топает к двери и тихо стучит. — Я ему говорил, чтоб так не нёсся — наверняка, что-то забыл, — ворчит ДжунМён, открывая дверь, а потом снова её закрывает, подумав, что у него галлюцинации. Затем снова открывает и смотрит круглыми глазами на мнущегося ДжонДе на пороге. — Привет? — Привет? — ДжонДе прячет руки за спину и тихо смеётся от зашкаливающих вопросительных интонаций и смешного выражения Мёновского лица. ДжонДе перекатывается с пятки на носок и обратно, и смотрит куда-то за ухо ДжунМёну, потому что смотреть в ноги будет ну совсем уж не вежливо, и парень не замечает, как начинает тараторить — Я тут заглянуть решил… Прости, что без предупреждения. Я хотел позвонить, честно, просто отвлёкся, а потом торопился, и… — Да я вижу, чем тебя отвлекали, — ДжунМён показывает пальцем себе у челюсти, мол, я всё заметил, и тихо смеётся. — Но я серьёзно не знал, что твой парень так ревнив. Заходи давай, — отступает в сторону. ДжонДе переступает порог и зависает на нём же, резко хлопая себя ладонью по шее и пунцовея так, как никогда до этого. Он и думать забыл, про укус БекХёна. Он на подъезде к дому Мёна ни о чём, кроме Мёна, и думать-то не мог. ДжонДе резко поднимает голову на друга и смотрит так жалобно, словно расплачется сейчас. Он вообще еще ни разу в таких ситуациях не был, и ему ужасно страшно, что всё может быть понято вот так. Неправильно. Совсем неправильно. — Мой… мой кто? — ДжонДе кажется, что он начинает заикаться и чувствует, как в глазах пощипывает. -Он не мой… Я не… Ты просто… — Хах, а что же ты хотел? Ты в школе, когда я тебя разочек обнял, два дня со мной не разговаривал, а здесь целый укус, ай-яй-яй, — дразнится ДжунМён, легонько щёлкая друга по лбу. — Но я рад, что он не твой парень — выпендривается этот БекХён чрезмерно много. Я отдам тебя только в хорошие руки, да, балда? — Я не щенок, — бормочет ДжонДе тихо. Он разувается и мнётся в прихожей, набираясь смелости сказать всё, чтобы недопонимания исчезли совсем. — БекХён просто живёт у нас немножко. И он… Дружелюбный просто сверх меры. И тактильный. А я нет. ДжонДе начинает казаться, что он страдает косноязычием, потому что объясняться у него получается совсем плохо. Ему плевать как это выглядит, и потому он резко и громко набирает в лёгкие воздуха и выпаливает чуть громче, чем хотел: — Он и близко не такой мой друг, как ты. Даже рядом не стояло, — ДжонДе произносит это так уверенно, что сам себе удивляется, а потому быстро теряет всю смелость и дальше лишь бормочет: — если тебя это устраивает… ДжунМён в лучших традициях ЧанЁля хлопает глупо глазами и думает, что, видимо, ДжонДе слишком много хотел сказать за все годы его отсутствия. И самое отстойное, что сам ДжунМён не знает, как правильно дать выход всем тем нужным и ненужным словам из чужой головы, не знает, вынесет ли весь их груз. Но затем он снова переводит взгляд на умолкнувшего друга и рывком поднимается с дивана. — Я пойду сделаю нам чай, а ты подумай, что именно хочешь мне сказать — обещаю слушать и не перебивать, — уверенно говорит ДжунМён, после чего уходит на кухню, давая им двоим короткую передышку. ДжонДе обречённо падает в кресло рядом с диваном и мысленно воет. Мён стал внезапно очень серьёзным, и это пугает. Что ДжонДе сказал не так? Может ДжунМёна всё-таки это не устраивает и ему не нужно лишней ответственности в виде прямо уж лучшего друга? С другой стороны — он готов выслушать. А ДжонДе ведь столько всего хотел рассказать. Хотя, наверное, больше расспросить и узнать. Было ли трудно в столице? Интересно ли? Как дела в семье? Нужна ли помощь? В семье… ДжонДе сдавливает пальцами виски. Он и сам хотел рассказать о семье. Но что? Что дед практически перестал с ним общаться, после того, как ДжонДе не стал помогать ему в рыбалке. Что дома ежедневная холодная волна с постоянной тишиной? Что их отношения охладели настолько, что иногда ДжонДе кажется, что он и вовсе… остался один? В итоге ДжонДе понимает, что есть только одна-единственно важная вещь, которую он хочет сказать, потому что не уверен, что Мён услышал его в прошлый раз. — Я добавил тебе ложку сахара — надеюсь, твои вкусы всё те же? — ДжунМён бросает гостю на колени пачку печенья, чтоб тот хоть чем-то занял руки, которые заметно дрожат. — Я вон после смерти матери вообще сладкое есть не могу — всё время про её пироги думаю, — ДжунМён умолкает и делает большой глоток свежезаваренного чая. — Я слышал, — ДжонДе сжимает пачку печенья, выдыхает и разжимает пальцы. — Соболезную. Меня не было в городе, и я, когда вернулся, услышал. Немногое, так, слухи. Прости, что не позвонил. ДжонДе смотрит на Мёна и видит мужчину. Взрослого, с грузом ответственности на плечах, серьёзного и привлекательного. Был ли он таким всегда? Пожалуй, был. Но он стал старше и теперь он вселяет трепет гораздо больше, чем раньше. ДжонДе горько усмехается своим мыслям. Глупо было бы отрицать — он всегда восхищался ДжунМёном. И всегда хотел стать для него тем, с кем хотя бы на мгновение можно забыть о проблемах. Наверное, это трудно, когда ты сам одна большая проблема. ДжонДе не уверен, что у него получается скрыть во взгляде всё то тепло, что нарастает в нём от школьных воспоминаний. Чувства ДжонДе не изменились, как и всё в этом застывшем городе. — От подобного никто не застрахован, — изрекает ДжунМён, отставляя чашку в сторону. — Я вон потом работал как проклятый там, в большом городе, уже на стажировке, не желая ни о чём думать. В итоге, пропустил столько всего, что, кажется, не угнаться. ДжунМён вспоминает взбудораженного брата, который настолько нырнул в собственную увлеченность (или же влюбленность?) ЧанЁлем, что даже не задумывается, что это несколько проблематично, что они оба парни. Хотя… Это же ЧанЁль, верно? — А что я пропустил в твоей жизни? — он снова улыбается и легко толкает замершего друга в плечо. ДжонДе поправляет лямку свой домашней растянутой майки и пару секунд размышляет над ответом. — Кроме того, что в моей жизни появилось наглое кровососущее, и что отношения с дедом скатились до отметки «давай не замечать друг друга, и не создавать проблем?», — усмехается ДжонДе и поворачивает голову к другу, слегка склоняя её на бок и улыбаясь тепло и искренне, так как давно и никому не улыбался. — Только то, что я вот сейчас осознал, что чертовски скучал по тебе, Ким ДжунМён. — Это было сейчас признание? — весело фыркает Мён, но, заметив снова стремительно краснеющее лицо друга, с трудом сдерживается от того, чтобы второй раз за неделю выдать удивлённое «я что, угадал?». — Это было искренне, — пожимает плечами ДжонДе и заталкивает в рот печенье, думая, что искренность, пожалуй, была лишней. Укус БекХёна жжётся и чешется, доставляя дискомфорт, и ДжонДе даже представлять не хочет, как это безобразие выглядит. Он скашивает глаза в сторону друга и, сталкиваясь с его взглядом, впервые не отводит глаза, а весело подмигивает (о господи, и где смелости набрался, она же давно вся в школе осталась!), улыбаясь. — Будем считать, что я поверил, — смеётся ДжунМён, тем самым разбавляя остатки недосказанности между ними. Вечер обещает быть хорошим.