Ты Моя Религия

Кларк ещё некоторое время глядела на закрытую дверь, а затем вновь осмотрела келью. Уход матери-настоятельницы сбил настрой. Девушке хотелось продолжить интересный диалог и провокации, но… Блондинка распаковала свои вещи, укладывая их в небольшой шкафчик, а затем, выключив свет, легла на жёсткую кровать. В голове пронесся весь прожитый день. Ссора с матерью и отчимом. Неожиданная поездка. Заселение в чертов монастырь. Мать-настоятельница… Мысли плавно перескочили на строгую девушку, у которой кроме эмоций серьёзности и строгости в арсенале, видимо, ничего не было. Кларк улыбнулась. Ей понравилось дразнить Лексу. Чем больше брюнетка отстранялась, тем сильнее хотелось вывести её на другую реакцию. Холодность матери-настоятельницы раздражала. «Посмотрим кто кого, Лекса!» Девушка улыбалась в предвкушении. Эта серьёзная девушка просто всем своим видом напрашивалась на то, чтобы Кларк продолжала строить планы по поводу выведения её из себя. Блондинка никогда не сдерживала себя в порывах. Взять хотя бы причину, по которой ее пихнули в это место. Пуританский стиль жизни монастыря просто выбивал ее из колеи. Но брюнетка… С момента их знакомства Гриффин поняла, что жизнь в монастыре может стать гораздо более веселой, чем казалось в начале. Пытаясь заснуть, Кларк закрыла глаза. И тут же открыла их. «Твою ж мать!» В голове вертелся образ старшей монахини. И не какой-нибудь стандартный и морально пристойный. Нет… Девушка повернулась набок, стараясь избавиться от наваждения. Но воображение упорно рисовало брюнетку, которая, стоя в подряснике, жадно смотрела на нее, прикусив соблазнительную нижнюю губу и, будто призывающую Кларк, избавить ее от грубой одежды. «Уж я бы помогла». Пронеслось в голове у блондинки. Она не могла не отметить, что, несмотря на весь свой вид, Лекса была как раз в ее вкусе. Руки, которые еще совсем недавно касались талии брюнетки, горели. В горле пересохло. Волна желания прошла по телу. Тем временем образ в голове вытворял что-то невероятное. Кларк вновь перевернулась на спину, неосознанно потянувшись к горящему эпицентру желания. И замерла. Широко распахнутыми глазами девушка смотрела на небольшой иконостас в углу, с которого на нее ГЛЯДЕЛИ какие-то святые. «Дерьмо! Кому пришло в голову выставлять этих вот самых лицом к спальному месту?» Блондинка закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на иконы. Но, даже не видя их, она буквально кожей ощущала их взгляд на себе. И смотрят, сука, с таким укором, как будто сами не грешили! Девушка попыталась отвлечься от мешающего ей ощущения. Тем более мать-настоятельница в ее мыслях уже развязывала пояс и вот-вот была готова скинуть одежду. Кларк вновь распахнула глаза. «Ну невозможно расслабиться в таких условиях!» Девушка поднялась с кровати, ворча про себя. «Понаставили везде икон! Никакого уединения!» В темноте, блондинка пыталась на ощупь добраться до мешающего спать предмета. По пути девушка наткнулась на злополучный стул, больно ударившись пальцем ноги о его ножку. — Святые ёжики! — Девушка стала прыгать на одной ноге, держа вторую на весу. — Это самое коварное орудие пыток из всех, что я видела! Наконец, пульсирующая боль в пальце отступила, и девушка, еще осторожнее, продолжила путь к своей цели. На этот раз ей казалось, что святые откровенно смеются над ней. Какой монстр их создавал?! Спустя пару минут Кларк застыла возле иконостаса. — Пардон, господа святоши, — блондинка перевернула все иконы ликом к стене. Осмотрев результаты своего «труда», Кларк удовлетворённо хмыкнула. — Ничего личного. Довольная собой девушка вернулась в кровать. Сон все не шёл, а образ брюнетки, увы, растаял, не выдержав, видимо, столь долгого похода. «Ну и ладно!» Блондинка обиженно отвернулась к стене. Твёрдая поверхность, казалось, оставит на утро синяки. Спать на этой кровати казалось гораздо менее удобным, чем на полу. Девушка ворочалась. «Что там делают, чтобы быстрее заснуть?» Точно! Считают овечек. Девушка стала повторять про себя: раз овечка, два овечка… Образ бедных, почему-то прыгающих через забор пушистых животных резко преобразился. Сначала они все, внезапно, облачились в рясы, а затем и вовсе приняли человеческий вид. Пять монашка… Шесть монашка… Семь…