Чертова дюжина

Прохладный ветер шевелил искусственные деревья на крыше двухсотэтажного небоскреба, а солнечные лучи пронизывали холодно-сиреневое, с легким оттенком синего, небо. В это утро я вышел из дома пораньше, чтобы поиграть со своей младшей сестрой. Мы качались на механических качелях, на которых можно было регулировать скорость. То и дело сестра останавливала машину и выходила из кабины качелей, чтобы отдохнуть и подышать свежим воздухом. Ее слабый вестибулярный аппарат не позволял ей кататься на полной скорости, но это лишь до поры-до времени. Технологии в мире развились до такой степени, что можно было с легкостью устранить любую человеческую слабость или недуг. Возле спортивной площадки дремал рыжий пушистый котенок. Он начинал звонко мурлыкать и тереться об ее ноги, каждый раз, как только сестра подходила к нему. Шел 5000 год LI века, если считать от Всеобщей Истории. На самом деле мы называли его 094.2 годом, так как новое летоисчисление вступило в силу совсем недавно и люди не знали точно, сколько прошло веков со времен Последней Войны до настоящих дней. Тогда люди потеряли счет времени. И поэтому, как только человеческая цивилизация смогла встать с колен, года начали считаться по-другому: начальной точкой отсчета был 000.0 год, и как только проходила сотня лет, счет начинался с нуля, а после точки добавлялась еще одна цифра. Через 6 лет должен был наступить 000.3-й год, затем 001.3-й, и так далее. Мир начал напоминать утопию спустя тысячу лет; воздух заполонили флайеры, звездолеты, дирижабли, аэромобили и прочий воздушный транспорт; многоэтажные города-исполины, простирающиеся на множество километров ввысь, украшали громадные обтекаемые здания в несколько сот этажей. Урбанизация практически вытеснила сельскую местность, и единственным местом, где располагались зеленые сады, цветущие поля, и даже целые парки, стали крыши небоскребов. Но это не означало, что города были пыльными и загазованными. Как раз наоборот. Везде стояли гигантские воздухоочистительные машины, транспорт — на квантовых двигателях, а в строительстве и промышленности использовались лишь новейшие высококлассные и строго экологичные материалы. Системы утилизации отходов исправно выполняли свою работу, повсеместно было налажено безотходное производство и расщепление материалов с помощью атомных реакторов. Нанотехнологии получили широкое распространение и стали доступны каждому гражданину среднего достатка. С развитием ИИ труд был авторматизирован, и большинство сложной и опасной работы за людей выполняли машины. Зачастую на крышах громадных зданий располагались маленькие дома с двориком и садом, как, например, наш. Это было идеальным местом для тех, кто хотел уйти от городской суеты и хай-тека. У нас был даже свой пруд с небольшим водопадом, в котором плавали утки… Оазис жизни посреди города-миллионника — разве это не чудо?.. Нет. Чудес не бывает, и в Новом Мире все это знали. Старый Мир сгинул бесследно под грохотом ядерных взрывов и тоннами воды. Канул в лету подобно Лемурии и Атлантиде. Из-за природных катаклизмов и человеческой жестокости под воду ушло больше трети суши — и континентов не стало, стал один громадный материк, как до начала времен. Язык тоже был один, не было стран и городов, не было разделений на расы и национальности — все были просто Люди и каждый являлся гражданином Земли. Не было войн. Людям просто нечего стало делить. Не было идеологий. Не было религии. Либерализм, консерватизм, тоталитаризм и прочие бесчисленные термины, что разделяли нас, сейчас стали просто пустым звуком… О дивный новый мир. На кошмарных муках и кровоточащих ошметках старого. Да и само человечество тоже изменилось — массовое производство андроидов стало повседневной нормой. После гибели большей части человечества эту потерю нужно было как-то восполнить. Искусственные люди-машины были незаменимыми помощниками в быту, на работе, в сфере услуг и развлечений — да вообще где угодно. Они были лучше, умнее, совершеннее обычных людей. Они никогда не болели, у них не было лени, нежелания, плохих дней, у них не было эмоций. Хотя новые модели научились не только их симулировать, но и анализировать и понимать чувства и эмоции людей в разы лучше, чем сами люди. Они могли стать превосходными психологами и спутниками по жизни — некоторые люди заводили отношения и создавали семьи с андроидами, и это уже никого не удивляло. И словно вслед за своим недостижимым идеалом — Машиной, вслед за своей мечтой, люди тоже начали преобразовывать себя: в 071.2 году во всем мире началась тотальная киборгизация. Людям с самого детства вшивали необходимые слоты и разъемы, позволяющие легко идентифицировать их и быстрее подключаться к Мировой Сети; им вшивали оптимизаторы памяти, блокираторы боли и так далее. С возрастом производили замену костей на металлопластиковые, что в десятки раз увеличивало их прочность; кожу меняли на псевдоволокно, ничем не отличимое от настоящего, чтобы с возрастом она не покрылась уродливыми морщинами и пигментными пятнами. И так постепенно к настоящему времени 99% населения стало механоидным. Дети Новой Расы — вот как нас называли. Но кто же был тот загадочный один процент? Поговаривали, что это часть бывшего человечества, которая выжила и скрывается теперь в горах уже несколько сотен лет, были даже очевидцы, утверждающие, что видели их своими собственными глазами… А я же считал это не более чем выдумкой. Прошлое человечество умерло, и всё. Нас было легко отличить по внешности. Кибернетические вшивки и разъемы были видны невооруженным глазом. У Нового Человечества была так называемая усредненная внешность — смуглая или светло-оливковая кожа, средний рост, темные либо русые волосы, карие глаза и латиноамериканские черты лица… Но я радикально отличался от них. Рыжий, высокий, голубоглазый и с бледной кожей. Рыжий, прямо как котенок сестры… И я не мог понять, с чем это связано. У нас с сестрой была одна мама, но разные отцы, однако меня всю жизнь не покидало ощущение, что я абсолютно чужой в нашей семье. — Так ты расскажешь мне, что случилось с твоим родным отцом? — вырвала меня из размышлений сестренка. — Я, если честно, не знаю. Мама никогда не рассказывала мне о нем. У нас не осталось ни воспоминаний, ни фотографий. Я даже не знаю, как он выглядит. Он просто ушел и… все. Пропал без вести. — А почему она это от тебя скрывает? Что в этом такого? — ее лицо вытянулось от искреннего изумления. — Говорю же — не знаю. — Ясно…жаль. Ну может, ты когда-нибудь его найдешь, — приободрила меня сестра. — Да, это было бы здорово. Мне самому жуть как хочется на него посмотреть. — Найджел! Амель! Идите завтракать, всё уже готово! — мама, высунувшись из окна домика, махала нам рукой. — Идем, Найдж, — ласково назвала меня сестра. Если бы мы только знали, чем обернется мое невинное желание тогда! *** Несколько дней спустя после этого разговора мы снова околачивались на той самой детской площадке. На розоватом вечернем небе не было ни единого облачка. Наш дом был единственным на крыше этого небоскреба, и вокруг не было ни души: наша семья была в доме, рабочие-андроиды уже закончили свои дела и ушли. Были только мы с сестрой. Внезапно мы услышали какой-то странный шум, очень напоминающий гул мотора городских флайеров, а спустя мгновение над нашими головами материализовался странного вида летательный аппарат и начал стремительно снижаться на парковочную площадку прямо напротив нас. Откуда здесь взялась эта машина?! Мы с Амель готовы были поклясться, что еще минуту назад здесь ничего и никого не было! Такой крупный аэротранспорт невозможно было не заметить, да и мы бы в любом случае услышали его шум издалека, но он в буквальном смысле появился из воздуха! Просто возник из ниоткуда… Тем временем флайер приземлился, и мы успели его как следует рассмотреть. Он был не похож ни на одну из современных машин, и для обычного городского транспортного средства был слишком крупным. Он сильно напоминал военные корабли 21-го века. Не успели мы ничего сообразить, как на землю спустился трап, двери флайера открылись, и из них вышел человек в очень странной одежде и с не менее странным оружием наперевес. Он направил на нас оружие и приказал: — Быстро залезайте во флайер, иначе вы трупы! Нас с Амель накрыло полное оцепенение. Мы стояли в ужасе, не в силах произнести ни слова. — Живо! — повторил человек. — Позовете на помощь или попытаетесь убежать — я спущу курок! — Идем, Амель, — тихо сказал я и взял ее за руку. — Не бойся. — попытка приободрить сестру была довольно бессмысленной в такой ситуации, но должен же я был сказать хоть что-то, заметив выступившие в ее глазах слезы. Мы взобрались по трапу в кабину флайера и уселись в кресла позади места пилота. Мужчина задраил люк, включил двигатель, и машина взлетела в воздух, начав стремительно набирать высоту. Все это произошло в считанные секунды, но нам показалось, что прошла целая вечность. И почему никто ничего не заметил? Когда произошло нападение, наши родители и бабушка с дедушкой были в гостиной, а ее окна выходят в сад. Они не могли ничего увидеть. Этот человек будто бы заранее знал, когда напасть…словно бы подгадал момент… Но почему никто из других людей не вызвал полицию, не услышал шум мотора? У меня было только одно логичное объяснение этому — флайер обладает каким-то защитным полем, скрывающим его от радаров, или что-то вроде того. Но такие технологии даже в современном мире большая редкость и стоят баснословных денег. Тысячи мыслей роились в моей голове, кучи вопросов, на которых не было ответа. А тем временем машина уже набрала внушительную высоту и продолжала ускоряться. Мы приближались к окраинам города. Было ясно, что этот человек хочет увезти нас как можно дальше от населенного пункта. Я молчал. Амель тряслась от страха, продолжая всхлипывать. Наш похититель продолжал хмуро и сосредоточенно вести флайер. Но наконец, пересилив себя, я спросил: — Кто вы такой? Что вам от нас нужно? Зачем вы нас похитили? Мужчина продолжал молчать. Он просто игнорировал наши вопросы. Но вдруг отрывисто и сурово буркнул: — Скоро узнаешь. Флайер уже вылетел за черту города; вокруг был лишь густой туман, внизу — темная пустошь. Вдали виднелись горы, терриконы и промышленные свалки, подернутые синеватой дымкой. И ни одной живой души поблизости. Ни домов, ни вышек, ни людей. Никого и ничего. — Ну так что, Найджел, ты так и не помнишь, кто я? — внезапно спросил мужчина, резко обернувшись к нам. — Ээ… нет, — я опешил от неожиданности. — А откуда вы знаете мое имя? — Не спрашивай ничего. Просто. Не спрашивай ничего. — он процедил это сквозь зубы, и его лицо приобрело какое-то диковатое выражение безумия, смешанного с жалостью. — Ты вспомнишь, кто я, или я разобью флайер! — вдруг выкрикнул он и резко начал снижаться. Всю машину дернуло, нас с сестрой словно бы впечатало в кресла от крутого виража. Амель завопила от страха. — Нет! Пожалуйста, не надо! Мы вам ничего не сделали! Отпустите нас! — умолял я. — Вспомни меня, или мы все трое умрем! — рявкнул он, еще сильнее потянув руль на себя и нажимая какие-то кнопки на панели управления. Флайер продолжал стремительно снижаться на бешеной скорости; он уже почти вошел в пике, земля и неизбежная гибель приближались с каждой секундой. — Клянусь, я правда не знаю, кто вы! Перестаньте! Не убивайте нас! — я полукричал-полурыдал от ужаса, паники и бессилия, лихорадочно копаясь в памяти и вглядываясь в лицо незнакомца. Где я его мог раньше видеть, где… Он казался мне таким странно знакомым… — Вы — мой отец! — осенило меня. До земли оставалось всего несколько десятков метров. Мужчина изо всех сил дернул штурвал на себя, машину снова тряхнуло еще сильнее, чем в первый раз, и флайер выровнялся, начав снова набирать высоту. Я перевел дыхание, утирая холодный пот со лба. Амель всю трясло, она не могла вымолвить ни слова, только иногда тихо всхлипывала. Я только что избежал смерти. Нет. Мы все… я спас нам жизнь. Человек повернулся к нам с полубезумной улыбкой на лице. — Да, Найджел, ты угадал… я действительно твой отец. Мы кое-как перевели дыхание, пытаясь прийти в себя от того, что произошло. Мужчина не выдержал и кинулся обнимать нас с сестрой. В его глазах стояли слезы. — Простите меня, дети! Найджел, мальчик мой, прости меня! За годы отшельничества я совсем выжил из ума… — он бормотал какой-то бессвязный бред. Нашему изумлению не было предела. За эти несколько часов успело произойти больше, чем происходило, наверно, в моей жизни за несколько месяцев. Сначала нас похищает из собственного дома какой-то странный человек, потом увозит за город и пытается убить, а теперь выясняется, что это мой отец… Мой мозг совершенно отказывался понимать происходящее. — Ну скажи же что-нибудь, не молчи, сынок, — увещевал он меня, заглядывая мне в глаза. — Я… не знаю. — Я правда не знал, что сказать, тело все еще тряслось от пережитого шока. — А тебя как зовут, детка? — переключился он на мою сестру. Та затравленно взглянула на него испуганными глазенками и произнесла: — Ам… Амель. — Амель… красивое имя. Повезло тебе с братом. Не бойся меня, малышка, — он ласково погладил ее по щеке, но она обиженно отвернулась в сторону. — Так ты расскажешь мне, что все-таки произошло с тобой? Где ты был все эти годы? И почему даже не попытался связаться с нашей семьей? — наконец выдавил я из себя. — О, Найджел, это долгая история, — сказал отец. — Я смогу рассказать тебе, если, конечно, у тебя найдется время выслушать. — Я-то с радостью, но боюсь, нас с Амель дома скоро потеряют к ужину, — обеспокоенно произнес я. — Всего несколько минут, пожалуйста. Скажешь родителям, что вы задержались, а я постараюсь рассказать покороче. А потом сразу же отвезу вас домой. — Хорошо. — Успокоив родителей, я приготовился внимательно слушать отца. — Три тысячи лет назад разразилась Последняя Война, в которой в качестве оружия использовали биологическое оружие — нановирус. Это было страшное время. Последняя, и самая чудовищная битва в истории человечества. Население земли уменьшалось прямо на глазах. От искусственного вируса не было лекарства. И в конечном итоге не осталось ни победителей, ни проигравших. — Это-то я знаю из учебников истории, — прервал его я, а каким боком ты во всём этом деле? — Слушай дальше, — продолжал отец. — Знаю, это покажется невероятным, но на самом деле ты родился в 2089 году. До Новой Эпохи. Мы с твоей мамой жили счастливо и мирно до тех пор, пока не началась война. Тебе тогда было 16 лет. У человечества был выбор — сражаться за жизнь либо же остановить ее, сохранив свои тела в замораживающих капсулах до лучших времен. Но это было опасно. Такие технологии были тогда в новинку. Когда-то, еще до Войны, богатеи и разные важные шишки рассчитывали на то, что таким образом продлят себе жизнь или даже сделают ее вечной. Но по иронии судьбы эти капсулы стали единственной надеждой человечества. И тогда мне встретился один странный тип, который занимался разработками в области квантовой физики. Он уверял меня, что долго изучал законы пространственно-временного континуума, «кротовые норы», черные дыры, и что смог построить субатомный тоннель в будущее. По сути, машину времени. Но это был билет в один конец. Время в нашей реальности может идти только вперед, оно необратимо. Тоннель мог перекинуть нас в далекое будущее, в то время, когда война уже будет окончена. Но была одна загвоздка. Его машина была рассчитана на двух человек. Скрепя сердце я решил остаться и заморозить свое тело, а вас с мамой отправить в будущее. Но при запуске машины что-то пошло не так, и уцелел лишь ты. Прости, — его голос дрогнул, он отвернулся в сторону, — Она так и не смогла перейти на ту сторону. Только тебе удалось пересечь границу времени. Я думал, что уже ничего не сможет повергнуть меня в шок еще больше, но как же я ошибался. Рассказ отца полностью перевернул мне сознание. Я не знал, что говорить, как теперь жить с этим. — Подожди, ведь это значит, что… моя семья… что я не родной? И что моя настоящая мама мертва? — Именно так. — Но… стоп, тут что-то не сходится. Ты сказал, что я переместился во времени, когда мне было 16 лет, но почему я этого не помню? Мне ведь и сейчас 16, и я всю жизнь жил с родителями и сестрой… — Видишь ли, микромир очень непредсказуем. И при выходе из пространственно-временного тоннеля могут происходить непредвиденные изменения. Например, изменения возраста. Тот тип предупреждал об этом. Он говорил, что настроил все так, чтобы расхождения были минимальными, но похоже, он ошибся в расчетах. Не только ты прошел сквозь время, но и время прошло через тебя. И на выходе из тоннеля ты оказался младенцем. Та семья, которая нашла тебя, растила как своего ребенка все эти годы. Видимо, они ничего не сказали тебе. Я думал, память возвращается по мере взросления, но похоже, ты так ничего и не вспомнил. — Откуда… ты все это знаешь? — Меня все же нашли и разморозили несколько лет назад. Все это время я осваивался здесь, привыкал к новому миру. Это было нелегко, скажу я тебе. Я искал людей, хоть кого-нибудь, кто может знать о тебе. Всё, что мне известно, я узнал из надежных источников. И вот наконец спустя столько времени я нашел тебя…вас. Я был полностью обескуражен этой правдой. Бремя знания, свалившееся на меня, было слишком тяжелым. Но зато сейчас всё становилось на свои места: было ясно, почему я всю жизнь чувствовал себя неродным, да и признаться, этот человек был гораздо больше похож на меня, чем мои настоящие родители: такой же рыжий, высокий и бледнокожий. Мне отчего-то хотелось верить ему. — Ну, теперь по крайней мере ясно, почему ты так одет и говоришь с таким акцентом, и почему твой флайер выглядит так странно… — протянул я. — А кстати, почему нас никто не видел? Ну, когда ты забрал нас с крыши? — Голографическая ультразвуковая маска, — ответил отец. — Она делает объект полностью невидимым не только для глаз, но и для радиоволновых вышек и прочих приблуд. Военная техника будущего. Которую, кстати, тоже тот горе-инженер достал, еще до Войны. — Ну и дела, — Амель впервые за все это время подала голос. — Так он что, тоже жив? — Да. Те, кто спаслись в замораживающих капсулах, сейчас обитают вон в тех горах. Там все оборудование, базы данных, радиостанции, припасы, словом, все, что нужно для жизни. — Но почему вы не хотите возвращаться в обычный мир? — спросил я. — Поверь, есть на то причины. Людям, живущим в утопии, лучше не знать о нас. — Но мы же с Амель узнали. — И пусть это останется нашей тайной, — хитро подмигнул отец. — Ох, вам уже давно пора возвращаться. Пристегивайтесь покрепче, я отвезу вас домой. *** Дома за время нашего отсутствия поднялся настоящий переполох — родители сказали, что с ног сбились, пока искали нас, собирались уже доложить в полицию. Они расспрашивали нас, где мы были, почему не отвечали на звонки и почему наша одежда такая грязная. Мы сказали, что ушли гулять в отдаленный район города и заблудились. Словом, досталось нам по первое число. За ужином Амель, которая обычно всегда была болтушкой, сидела смущенная и притихшая. Да и я тоже был немногословен. Ну не мог же я сказать им правду. Мне бы все равно не поверили. А через несколько дней ранним утром я опять услышал знакомое жужжание, но флайера нигде не было. Зато в тени больших декоративных деревьев я различил знакомый силуэт. — Папа?.. — Подойди сюда, сынок. — Ну, с чем на этот раз? Надеюсь, ты не будешь снова пытаться убить меня? — Что… нет, это уже в прошлом. Я хотел предложить тебе посмотреть на наш старый дом. На то место, где мы жили в прошлой жизни. — И как ты себе это представляешь? От него за тысячу лет и пылинки не осталось, — хмыкнул я. — После Войны в пространстве-времени появились разломы, которые позволяли посещать места, существовавшие в прошлом. В одном из таких я и нашел наш дом. — Это опасно? — с подозрением спросил я. — Нет. Если не быть там слишком долго. — Вообще-то, мне сегодня в школу нужно… — Ну, ради такого можно один раз и школу прогулять, верно? — хитро подмигнул мне отец. — Я просто хочу, чтобы ты вспомнил. — Ладно, уговорил. Но Амель тоже едет с нами. *** Мы пролетали над все той же пустошью, где едва не разбились несколько дней назад. Вокруг была по-прежнему та самая густая плотная дымка и странное розоватое освещение; сюда не проникал ни один луч солнца. Даже в яркое утро здесь было сумрачно как вечером. — Почему здесь так темно? — полюбопытствовал я. — После ядерных взрывов облака пыли, поднявшиеся в воздух, так и не рассеялись. — объяснил отец. — В мегаполисе их искусственно разогнали, но не здесь. Это слишком непригодная для жизни зона. Мы летели довольно долго, но вот наконец флайер начал постепенно снижаться и приземлился на ничем не примечательную, на первый взгляд, площадку, где не было ничего, кроме нескольких камней да потрескавшейся земли. — Это здесь, — уверенно произнес отец. — Пройдемте чуть дальше. Он внимательно осмотрел местность, затем вынул из кармана какую-то странную круглую штуковину, поставил ее на землю и вытянул из нее что-то наподобие антенны. — Это передатчик, который открывает переходы в континууме. Из другого кармана он вытащил пульт, нажал на нем несколько кнопок, и перед нами открылся проход, в котором виднелся остов странного многоэтажного дома.  — Идем. Мы с Амель последовали вслед за ним в портал. Это было полуразрушенное бетонное здание, обнесенное оградой из колючей проволоки, в которой, впрочем, можно было найти несколько крупных лазеек. Мы подошли к дверям. — Ну что, Найджел, готов увидеть свое прошлое? — Да. Готов. Отец толкнул дверь, которая со скрипом отворилась, и все мы трое проследовали вглубь пустого и мрачного здания. Внутри было пусто и серо. Длинные коридоры, по обеим сторонам которых находились пустые комнаты с заколоченными окнами. На полу клубилась пыль, валялись осколки стекла и какого-то строительного мусора. Впрочем, другого я и не ожидал увидеть. Отец включил фонарь. Этот дом поразил меня своей странной планировкой, и если бы не отец, мы бы давно уже заблудились. — Разрывы сохраняют лишь места, но не события, — сказал папа, — поэтому тут никого нет. Как и во всех прочих разрывах. Но это только на первый взгляд. Приглядись и прислушайся… Я сначала не понял, что он имеет в виду. Мы продолжали идти по запутанным пыльным коридорам. Луч фонаря скользил по ободранной штукатурке и потрескавшимся бетонным плитам пола. Лифт не работал, и приходилось пробираться пешком. Некоторые лестничные проемы были завалены, и тогда мы спускались на несколько этажей и шли по пожарным лестницам. Кое-где в полу были огромные провалы, и нам приходилось либо идти в обход, либо проходить опасные места у самой стенки, медленно и держась друг за друга. Мы забрались уже достаточно высоко. И тут отец заметил маленькую дверь в самом конце коридора. — Это здесь! Идем. Дверь была незапертой, покосившейся и держалась на одной петле; мы прошли внутрь заброшенной квартиры. Тут не было ничего особенного — все те же валяющиеся на полу доски и осколки мусора, заколоченные, а кое-где выбитые окна, остатки мебели и бытовой техники. Как вдруг… Словно вспышка в мозгу — у меня возникли странные воспоминания, которые были бы словно бы чужими, не моими… И в то же время такими родными. Вот я сижу в маленькой гостиной с настоящими папой и мамой и пью чай… Вот играю во дворе с мальчишками в волейбол… Вот иду в школу, в ту, другую школу… И все такое непонятное, другое, и дворы, и дома, и люди, но в то же время — такое знакомое. Всё это длилось от силы несколько секунд, а потом исчезло. Я потрясенно тряс головой, которая просто раскалывалась. Я упал на колени, обхватив голову руками. — Братик… Да у тебя кровь из носа идет! — обеспокоенно вскрикнула Амель, подбегая ко мне. — Это остаточные воспоминания возвращаются, — сказал отец. —Довольно распространенный эффект этих мест. Твое тело помнит другую жизнь. — А теперь, нам нужно уходить. И желательно побыстрее. Мы проделали уже почти половину пути вниз, как вдруг откуда-то сверху послышался непонятный шум и рев. Мы с Амель насторожились. — Что это? — испуганно спросила сестренка. — Мутанты. Они живут здесь со времен войны. Возьмитесь за руки и бежим отсюда! — Ты нас о них не предупреждал! — в моем голосе сквозила обида. — Я думал, в этот раз все обойдется… Мы спускались по крутым лестницам настолько быстро, насколько это было возможно, но за нашими спинами всё нарастал топот их шагов и шум погони. Оставалось всего несколько этажей до выхода и спасительного портала. Как вдруг я обернулся и увидел их — скользкие, отвратительные белые человекоподобные создания, со светящимися глазами и абсолютно голой кожей. Они бежали за нами на четырех лапах. От страха я почувствовал прилив адреналина в крови, который заставил меня бежать быстрее. — Отец, они уже близко! — завопил я. — Черт возьми… Папа снял с плеча винтовку, взвел курок и несколькими короткими очередями уложил половину монстров. Оставшиеся в живых твари злобно скалились на нас и рычали в отдалении, не решаясь подойти. — Получите, ублюдки… — перевел он дыхание… — Мы уже почти у выхода. Найджел, Амель, бегите отсюда скорее, я вас догоню. — Но как же ты… — жалостливо протянула Амель. — Идем, — я взял ее за руку. — Папа справится. Убегая, мы слышали позади рев мутантов и шум выстрелов. Я мысленно убеждал себя, что все будет хорошо и отец успеет. И вот наконец показался выход. Мы пулей вылетели из проклятого дома и застыли перед порталом. — Отец остался там… — Бежим, Амель! Они нас догонят, а портал скоро закроется! Скрепя сердце мы ринулись к разрыву в пространстве и вновь оказались на выжженной пустоши рядом с флайером. Портал становился меньше с каждой секундой. И вдруг из закрывающегося разрыва кубарем выкатился отец, и в тот же миг портал схлопнулся, как будто ничего и не было. — Папа! Ты жив! — мы подбежали к нему, обнимая. — Да… да. Все закончилось. А теперь, летим назад. Думаю, никто больше не желает оставаться в этом месте. *** А еще через некоторое время мы с отцом сидели на холме, там, где мегаполис граничит с пустошью, и смотрели на то, как багровое солнце тонет в розовых закатных облаках. — А ты, разве ты не хочешь вернуться в семью? Познакомиться с моими…приемными родителями… — я с трудом произнес это слово, так как мне все еще нелегко было принять правду. — Нет, в этом нет смысла. Я уже выживший из ума пережиток прошлого. Не хочу тревожить твою семью своим существованием. — Что ж, может быть, так будет даже лучше… Но все же хорошо, что ты теперь с нами! И что я узнал правду, пусть даже и такую. — Ну да… И теперь-то я уж точно не покину вас на три тысячи лет!