«In the mother's mirror»
«Детство»
***
Дернув за ручку двери в магазин, я вошла внутрь. Тут ничего не изменилось. Все так, как и тогда — аккуратная продовольственная стойка, пыльные стеллажи с не менее интересными на них товарами, кучи различных книг, свойственных этому месту, и этот милый старичок, который заменил моей дочери деда: — Альфред! Как же я рада тебя видеть! — произнесла я, стоя у порога внутри. — Ангелина? Глазам своим не верю! Малкольм, смотри кто к нам приехал! — кричит пожилой мужчина в очках, медленно передвигаясь в мою сторону, после чего появившись рядом, обнимает. — Я тоже рад тебя видеть! — Ангелина? — в ту же минуту к нам в разговор добавляется Малкольм, выходящий из кладовой комнаты с коробкой, полной еще множества каких-то пыльных вещей. Аналогичным образом обняв друга, мы присаживаемся за маленький столик, но старина Олсон продолжает работу, копаясь на прилавке и обслуживая покупателей — молодую пару, которая приобрела старинную вазу. Лавка действительно удивляла своей мобильностью. В ней продавались не только вещи, принадлежащие к редким изделиям из стекла и фарфора, но и книги, рассказывающие о зарождении того или иного материала, из которого была сделана также некоторая посуда. Малкольма Олсона — я знала очень давно. Когда я приехала в Лондон со своим ребенком, чтобы устроить нашу новую жизнь, то познакомилась с ним совершенно случайно — под проливным дождем на Бейкер-стрит по пути в метро. Погода была тогда такая «прелесть», да и сломанный каблук на туфлях, тоже был некстати. Он поднял, как раз тот отломленный каблук и предложил выпить кофе в ближайшем кафе, заведомо вручая его. Мы с Sандрой не могли ему отказать в знакомстве и кофе, поскольку обе промокли в тот миг. Я до сих пор не понимаю, как она тогда не простудилась. У нее ведь слабое здоровье… — Какими судьбами? — спросил парень, отставляя работу в выдавшийся перерыв. — Я приехала по поводу дочери… — грустная улыбка никогда меня не красила, в принципе, как и любого другого человека. — Три дня назад Sандра сбежала с пансионата. Никто не знает, куда она могла пойти, и поэтому я здесь. Теряя ребенка, ты начинаешь невольно понимать все свои ошибки, которые когда-либо делал. Нет, не потому, чтобы очистить свою душу от «грехов», а потому что срабатывает чутье твоего родительского сердца. Я ненавижу себя за то, что упрятала ее в этот дурацкий пансионат и заставила жить ее среди тех зверей, которыми становятся дети в таких местах… — Тебе нужна моя помощь? — беспокоился Олсон, как-то виновато почесывая рыжую бороду. — Да. Могу я какое-то время остановиться у тебя? «Да, Хэнк говорил ехать в отель, но на моем счету каждая копейка, поэтому надо побыть немного экономной…» — Конечно, можешь. У нас с Альмой вполне найдется для тебя комната, да и думаю, что она будет вполне не против нового знакомства, — продолжал Малькольм. — А кто такая — «Альма»? — Моя девушка и, возможно, будущая супруга. Мы познакомились после смерти Гретты. Она помогла мне пережить потерю… — «Мужчинам только дай повод другую юбку найти, но это — не мое дело…» — Все мы скорбим о Гретте. Она была хорошей, друг мой, — поддерживающе отвечала я, дружески хлопая его по спине и тепло улыбаясь. — Ну, что молодежь? Чем это вы тут занимаетесь? — Альфред всегда любил появляться откуда не возьмись. — Пожалуй, на сегодня моя работа закончена. Ал, ты отпустишь меня пораньше? Мне нужно отвезти Лину к нам домой. Она поживет у нас, — объяснил уже молодой мужчина. — Конечно, идите, дети мои…***
И вот, спустя пять минут, мы сидели в машине, застрявшей в городской пробке. Когда та исчезла, мы свободно продвинулись по кольцевому шоссе, направляясь на одну из тесно расположенных улочек, где в ряд сплоченно друг к другу стоят милые домики с разноцветными крышами. Мне всегда нравился Лондон и его какая-то душевно-приличная простота, ведь это — крыши, радующие глаз; достаточно образованные люди и хороший доход. Но останавливаясь на светофоре, Малкольм спешил перевести взгляд на меня: — Как тебе Лондон в наши дни? — он немного сжал кожаный руль, но после надавив на газ, снова двинулся по дороге. — Отлично. Мы скоро приедем? — Да, еще буквально пару миль и все. «Не нравится мне его настрой. Обычно Олсон вел себя по-другому…» Последующее время, я не обмолвилась с другом ни словом. Я не могу поверить, что смерть близкого человека так здорово может поменять кого-то, но гибель Греты случилась два года назад, хотя каждый переживает свое горе по-разному… — Приехали, — проговорил Малкольм, переводя рукоять передач в отключенное положение. Окончательно разобравшись со всеми деталями, мы вышли из машины, где после передо мной возник милый двухэтажный дом. В нем горел свет и в окнах металась одна единственная тень. Было ясно, что это — будущая супруга, что дожидалась своего любимого, хлопоча на кухне. «Припоминаю, как я была такой же. Жаль, что вышла не за того для достойной жизни…» Пересекая порог дома, я ощутила прекрасный запах свежих пирогов. Похоже, что девушка очень ждала с работы своего парня, а в результате его перепортит своим приходом такая тетя, вроде меня. — Альма, я дома! — Иду, дорогой! — «А вот и обломленное лицо его женушки…» — Малкольм, кто это? — Все хорошо. Это — моя давняя знакомая. Она приехала, чтобы найти дочь. Она погостит у нас, пока будет в Лондоне? — Здравствуйте, Альма. Меня зовут — Ангелина Ванхорт, — я приветливо протянула ей руку и та неуверенно ее пожала, но насчет моей остановки в их доме — ничего более не сказала.***
Разобрав вещи после долгого переезда, мы с Альмой работали на кухне и более лучше познакомились. Она — довольно милая и обходительная, но, поверьте мне, такую «фифу» работать в свой дом той же домохозяйкой, я бы не взяла. Слишком тихая она какая-то; сама себе приятная — ходит и что-то бормочет. На внешность — самая обычная — блондинка, карие глаза, фигура — «песочные часики», тонкие руки, неширокие бедра… За ужином находиться было намного приятнее. Накрыв стол, Малкольм вернулся из гаража с новостью, что с двигателем что-то не так. Стучит якобы, не заводится. Альма же сидела тихо, редко переглядываясь со всеми и молча поедая приготовленную еду, лишь в один прекрасный момент, мне это все надоело и разговор начала я: — Хм, Олсон, расскажи-ка, кстати, если можешь, мне про ту семью, где работали ты и Гретта? Парень чуть не поперхнулся; у девушки тоже глаза от этого значительно распахнулись: — Хилшеры.? — Тише, дорогой. Все хорошо. Зачем вам это нужно? — засуетилась Альма, смотря на меня. — Дело в том, что эта мысль пришла мне в голову в самолете. Мне хотелось узнать, при каких обстоятельствах погибла бывшая возлюбленная моего друга, потому что, насколько я знаю, девушку задушили? Или же нет? — Спокойно, Альма, — Он замолчал. — Это была странная семья. Я уверен, что Гретту убил их сын — Брамс. Мальчик имел кое-какие природные отклонения в виде нарушенной психики и в раннем детстве убил девочку, которая приходила к ним поиграть. Дальше — случился пожар, в коем якобы их сын погиб, ибо задохнулся дымом в собственное восьмилетие, после чего родители не сумели пережить этого горя, наняв умелого кукольника и сделав куклу точь-в-точь похожую на ребенка. Гретта оказалась там случайно. Она не могла подумать, куда ввязалась, но… — Но? — заикнулась я. — Но кукла — ожила, став суровой реальностью. Мальчик обгорел при пожаре, точнее — пострадала половина его лица. Родители не хотели портить свою репутацию в городе и спрятали его в подвале дома, прикрыв фарфоровой моделью, а также фальшивой смертью, дабы избежать воздействие закона из-за содержания мальчика после трагедии в таких практически — нечеловеческих условиях. Он прожил там почти двадцать четыре года своей жизни. В конечном итоге, этот рассказ превратился в то, что есть на сегодня — гибель той, кто была мне дорога… — Ладно, прости. Забудем тогда… Давайте продолжим нашу трапезу? — «М-да, что-то тут не чисто…»Продолжение следует…