«Мы — словно дети, которые стремятся к чему-то одному»
***
Посидев еще какую-то часть времени на опушке в руках с кофтой Элена, я четко дала себе указ, что раз поклялась жить правильно и счастливо, то выполню данную клятву. Утерев слезы в последний раз, я встала с колен и печально взглянув в небо, надела толстовку, уходя в сторону дома… Не трудно понять, что из-за последних тягостных эпизодов моей жизни, мне не хотелось вообще ничего, но мозг здраво советовал больше подумать о том, как меня примет Брамс, который, возможно, рвет и мечет, сидя в особняке. Элен говорил про человека, который нуждается во мне. Кто это? Неужели Брамс?***
На удивление, когда же я вернулась, то дома все было тихо. В окнах не горел свет, а вокруг царили — тишина и покой, и все было более чем нормально. Это слишком ново для этого места, но все мы умеем меняться, даже если из-за каких-то индивидов а-ля «чокнутый сожитель» — это бывает сложно представить. С опаской входя внутрь, я тихо стягивала с себя верхнюю одежду. «Всхлипы? Боже! Кто-то еще сегодня захотел поплакать?» На втором этаже слышались тихие стоны. То ли кого-то ранили и он скулил от боли, то ли кто-то сломал ногу и он также сопровождал все свои ощущения звуками. Не желая оставаться на месте, я ворвалась наверх в свою комнату, предварительно несясь в нее, словно угорелая, ведь все, что мне непосредственно довелось услышать, доносилось явно оттуда. И я оказалась права… «Господи, Брамс…» Вбегая в комнату, я оглянулась вокруг, после чего нигде не находя Хилшера младшего, я обратила внимание на дверь, ведущую в ванную комнату. Звуки происходили именно из нее, и в этом я была точно уверена. Решая не медлить, я дернула за ручку, а когда та поддалась мне, то тут же ступила на порог. «Немыслимо!» Наконец-то сумев лицезреть перед собой рослого мужчину, я даже на секундочку опешила. Растерялась оттого, что не понимала, как реагировать на Брамса, что со слезами на глазах, отчаянно пытался избавиться от растительности на лице. Хилшер младший аккуратными и трепетными движениями, старался проделать ровные дорожки на обмазанным пеной подбородке, видимо, иногда вздрагивая от последующих ощущений в районе носа. — Помочь? — шепчу я, подходя к нему и также глядя в зеркало, но как-то более мягко и сострадательно. Я понимаю и вижу, что он где-то режется, поскольку сама бритва, вероятно, уже довольно затупилась, отчего теперь она могла нанести такие легкие увечья. — Брамс? — Он… Я не могу ему сопротивляться. Он захотел сделать это… — опустив голову, как-то несколько отчаявшись произнес «Кукольник» своим детским голосом. — Да, правильно. Нечего ходить таким! Sандра, помоги этому растяпе… — просила также вторая личность Брамса, отчего действительно моментами начинало казаться, что со мной здесь находилось двое человек, пусть и таких противоречивых друг другу. — Разумеется. Кто-нибудь из вас тогда передаст мне бритву? — спросила я, чуть слышно и по-доброму усмехнувшись. Честно, мне уже стала симпатизировать эта его «двойная жизнь». Я всегда знала, что у человека есть две стороны одной личности, потому что каждый из нас не всегда бывает взрослым, пересекая какой-то определенный порог жизни, но и иногда возвращается к состоянию ребенка, не умеющего делать что-либо или попросту — сдающегося отчего-то. — Решил из чудовища в красавицы, да? — посмела произнести я, беря в руки флакончик с пенной, после чего немного выдавливая ту на ладони, начала с трепетом обмазывать шею «этих двоих» разведенной пеной. — Я не понял: это ты сейчас пытаешься кого-то из нас задеть так или что? Учти, что я не такой нюня, как этот малолетний, да и церемонится я долго с тобой тоже не стану, если в случае чего… Усекла? — мягко «угрожала» мне вторая личность Брамса, пока я продолжала аккуратно сбривать с его лица лишнюю растительность, но, признаюсь, его слова даже успели едва рассмешить меня: — Ох, нет же, что ты-ы-ы? — протянула моя персона, сопровождая все это легкой и непринужденной улыбкой. — Смешно тебе, девчонка? — негодовала также противоположность Брамса, и это все равно меня веселило. — Брось, я же шучу. Вы, должно быть, оба знаете это… — на фоне всего «веселья», мне хватило всего секунды, чтобы засмотреться в его темные загадочные глаза, отчего дабы выйти из этого «задумчивого» состояния, мне помогла лишь возможность задать следующий вопрос, что был, как оказалось, достаточно интересен нам обоим: — И все-таки… Когда ты появился, «умник»? — Ну, появился и появился. Тебе до этого какое дело? Я — его демон, что помогал ему всегда вершить правосудие; что-то в этом роде. После того, как нам пришлось убить последнюю нянь, а вообще — спой лучше что-нибудь… — дерзил мой второй друг, но я была непреклонна: — А волшебное слово знаешь? И что, если мы дадим тебе такое незаурядное имя, как - «Анти»? — «Анти?» — задумчиво и в то же время удивленно переспросила вторая личность. — Пусть будет. Звучит очень неплохо… «Да уж… Великолепное рождение получилось у этого строптивого. Кто была эта женщина, которую «они» убили? Интересно…» Пытаясь сосредоточится на бритье, я параллельно тихо запела:«I remember there was mist Я помню, был туман… Swirling mist upon a vast, glassy lake Обволакивающий туман; над бескрайней зеркальной гладью озера. There were candles all around Кругом были свечи, And on the lake there was a boat И по озеру плыла лодка, And in the boat there was a man А в лодке был мужчина…»
И двое утихли, вкрадчиво слушая мой голос, что пел мелодичную балладу про любовь. Каждый, по-моему, не хотел пробовать зашевелиться, и это был не страх перед тем, что я могу кого-то из них поранить. Это было своеобразное покорение, направленное ко мне…«Who was that shape in the shadows? Что за фигура скрывается в тени? Whose is that face in the mask? Чье же лицо прячется за этой маской.?»
Между тем, в отражении появлялся человек. Рослый мужчина с привлекательной внешностью, которую не портил шрам. Я никогда не видела таких. Он — такой необычный по характеру, но и внешность его тоже была загадочна. Чего стоят глубокие карие глаза, подобные дремучему лесу, что приятно затягивает и охраняет, а рубец — не уродует, а лишь рассказывает свою историю, отражающуюся в тяжело пережитых годах: — Брамс? — Да? — мальчишеская трель переходит в сильный тембр, пока я выбираю момент, чтобы спросить последующее: — Кто была та женщина, про которую говорил «Анти»? «Пару штрихов и все будет прекрасно!» — Бывшая нянька, променявшая нас на продавца овощей. Сбежала с ним, но потом мы ее прикончили. Ничего такого. Ты скоро закончишь? Ему уже трудно терпеть… — вновь вмешался «Анти», на что я буквально еще не успела переключиться, ведь обращалась я к одному, а ответил мне совсем другой. — Да. Готово, — наконец проговорила я, убирая лезвие подальше, но затем собирая губкой остатки пены с его лица и далее уже — обрабатывая антисептиком мизерные порезы. «Он — прекрасен…» — Боль — это совершенно адекватное чувство, «Анти», — как-то грустно улыбнулась я, проводя ладонью по чистой коже Брамса на лице. — А почему же так думаешь ты, Sандра? Неужели тоже любишь делать кому-то больно ради правосудия? — инициативно стал переспрашивать Хилшер, и этот неподдельный интерес было трудно не заметить в его глазах. — Нет, скорее иногда нужно вершить это самое «правосудие», но более мягкими и точными методами. В моей жизни где-то его явно не доставало, признаюсь, — все таким же тоном отвечала ему я. — Мудро, но как-то слабо, не находишь? — буркнул в ответ «Анти», ни с того ни с сего опуская свои руки ко мне на талию. — Эй, ты чего? Я же ничего плохого не сделала! — занервничала я, тут же пытаясь отодвинуть его от себя и убрать ладони мужчины. — А разве кто-то из нас говорил, что ты сделала что-то плохое? Нет, ведь ты делаешь все правильно, но еще лучше станет тогда, когда ты поцелуешь нас, поняла? — отвечал Брамс или кто там сейчас находился «у руля», а еще он смотрел на меня, словно довольный кот на свежий кусочек лакомой рыбки. — Эээ… «Анти», не надо, пожалуйста. У нас же все было в порядке, что произошло? — суетилась я, пытаясь выпутаться из рук Хилшера, на что мои бедра только сильнее сжимали, блаженно откликаясь: — В абсолютном… Пальцы Брамса с бедер перебрались чуть выше, а после они и вовсе подобрались к майке, под которую еще где-то через минуту, они заползли. В комнате отчего-то становилось жарко, и я невольно начинала ощущать что-то такое, отчего мне самой становилось «хорошо». Поначалу мне казались страшными этими близкие прикосновения, но едва холодные ладони стали вычерчивать контуры моей фигуры, а горячие губы ласково попытались обцеловать мою шею, то мои эмоции странно стало «коротить». «Откуда в нем было столько нежности?» Подхватывая меня на руки и унося все дальше в комнату, где по-звериному резко бросив мое тело на кровать, Брамс навис надо мной. Он буквально — в доли секунд, сумел разодрать на мне футболку вместо того, чтобы просто ее снять, после чего тяжело дыша мне на ухо, он впился в губы, а я только больше хотела вырваться. Внизу живота постепенно теплело, когда парень был прижат так близко ко мне, да и более того — он напряжен и его тело требовало «взрослого» продолжения, но мне же всего семнадцать! — Ты сводишь нас с ума, Sандра. Ты так красива… — не умолкал «Анти» — Я знаю это, Б-Брамс… Придвинув меня к себе за ноги, он стал расстегивать мои джинсы, тем самым оставляя меня в одном нижнем белье — в кружевном черном бюстгальтере и трусиках того же цвета. Они, должно быть, любовались мною на пару, как дурацкой открытой книгой. Мне жутко неудобно, и я стесняюсь, но сильнее всего мной овладевал страх. Одним движением мои руки скрепили в замок над головой, и я ни на что хорошее уже было не надеялась… — А похоть, Sандра — это пропасть! — вовремя воскликнул более здравый тон голоса, напомнивший о присутствии Брамса, из-за чего, видимо, перехватывая весь контроль, он затем поднялся и пропал где-то в своем «подполье», оставив меня лежать в «растрепанных чувствах». Все как в тумане: я гляжу в потолок и понимаю, что только что чуть не осталась изнасилованной. Это ужасно, и я хочу в скором времени все это забыть…