«И как-то пусто, когда тебя нет»
***
На пороге стоит она — та, кто бросила и устроила свою жизнь, забыв про ребенка. Та, из-за кого со мной случилось все ЭТО. «Ненавижу…» — Мама? Меня в тот же миг начинает «клинить» из-за самого факта, что она находилась сейчас прямо передо мной. Меня накрывает волной злобы, из-за которой я выхожу из себя. Как эта женщина вообще сумела обнаружить мое местоположение? Я не желаю с ней ни говорить, ни иметь что-то общее и, черт возьми, я думаю о том, где же носит «этих» двоих умалишенных, ведь только им подвластно выжить кого-то из этого места. — Sандра, доченька! — мать бросается ко мне со слезами, но дверь перед ее носом захлопывается, но уже через несколько минут распахивается обратно, ибо совесть выставить ее не позволяет. — Что тебе тут нужно? Как ты меня нашла? — Что ты тут делаешь, милая? В этом старом доме… Здесь же никто не живет! — тараторила «чужая», которую я пустила за порог, и чувствую, что это было ошибкой, потому что она словно отказывалась слышать меня. — Это неправда. Дом отреставрирован. Тут живет сын одних богатых родителей, у которого я подрабатываю, — слово за словом вытягивала из себя я. Меня било отвращение к, по сути, самому близкому и родному человеку на всей земле, но по-моему это было уже давно не так. — Почему ты сбежала? Неужели к тебе плохо там относились в пансионате? — Не возле двери, мам. Проходи. Хозяин уехал на две недели. Сиди в гостиной, а я скоро вернусь, — с тихой, еле сдерживаемой злобой произнесла я, удаляясь в кухню за водой. Соврала про все. Ну и что? Я не хочу, чтобы она пострадала и о чем-то вообще знала. Допустим то, где ее дочь покрывает психа, который уже пару раз чуть не убил ту, один раз чуть не изнасиловал, а на десерт, как вишенка на торте — она чуть не влюбилась в него. — Брамс? «Анти»? Где вы? — заскулив шепотом, я подошла к близстоящей стене, прислоняя к той ухо. — Ребята, вы мне нужны. Ваша помощь… «Анти»! Я же знаю, что тебе это не нравится. «Накаркала…» Возвратившись со стаканом воды, я роняю его, ибо позади моей родительницы, смотрящей на меня умоляющим слезным взглядом, стоял Брамс и в руках у него находилось не что-то, а тот нож. Здесь и я не удержалась, тут же прокричав: — Пригнись! Конечно же, мама не поняла, что творится, но запаниковала я не от этого. Я испугалась за ее жизнь больше, чем за свою, но и еще успела в одну секунду возненавидеть кого-то из личностей психа, применившего орудие убийства так, как и ранее он пытался применить его сегодня ко мне: — Стой! Не надо! Прошу! «Анти»! — Вздумала забрать ее у нас? Нет уж! — злобно ответил на мои мольбы мужчина, успевая схватить мою мать и приставить к ее горлу нож. — Я никуда не ухожу! Спокойно. Я рядом. Я остаюсь с тобой… — если я не смогу убедить его, что остаюсь в доме, то он убьет мою мать. Даже если я ненавижу кого-то из родных, то позволить умереть им никому не могу. — Отпусти ее! Она не причем! Это я виновата… — Господи, Sандра, кто это? Что он с тобой делает? О чем ты говоришь? Дочка, звони девять один один! — маму накрывают слезы, переходящие в истерику. — Мам, нет! Ты не понимаешь, о чем говоришь! — кричала я, стоя на месте, точно зная, что если стану ближе хоть на шаг к нему, то он может перерезать ей горло. — «Анти», отпусти ее! Умоляю! Я сделаю все, что ты попросишь! Пожалуйста… — Все? Ты лжешь! Но если хорошенько подумать, то я что-нибудь для тебя подыщу. Ха-ха-ха… — засмеялся Брамс, отталкивая от себя мою мать. — Выстави ее или я убью ее. Живо! Мне больше ничего не оставалось, как выставить ее. Со слезами, криками, слушая ее речи, что скоро она вернется сюда с копами, но мне этого совсем было не нужно. Я долго живу здесь. Ладно, может три недели — это недолго, зато я успела прижиться. Я уже практически и не вижу от него угрозу жизни. Да, он может иногда испугать, но мы умеем жить с ним в мире и согласии, а если мать кому-то про это расскажет, то Брамса найдут и упекут в психушку, чего я не хочу, потому что этот грешок потом останется на всю жизнь на моей совести. — Мам, уходи! Прошу, не нужно возвращаться сюда. Я не вернусь к прежней жизни. Пожалуйста, пойми это, — холодно объясняла я, выходящей. — Я тебе не оставлю одну. Sандра, доченька, умоляю, тебе нужна моя помощь! Я знаю это! — говорила в истерике мать, но последние ее слова, заставили меня ей протестовать: — Нет, ошибаешься. ТЫ давно оставила меня одну и забыла обо мне. Закрыв за этой женщиной дверь, я смогла выдохнуть более спокойно и уравновешено. Признаться вам честно? Можете называть меня мазохисткой, но мне нравится жизнь в этом месте, а главное с этими «людьми». Этот жизненный путь интересен и, отчасти, насыщен событиями. «Похоже, мои мозги конкретно поплыли от всего…» Песня — мой лучший друг, поэтому почему бы что-то не спеть, когда на душе воют волки? Я тоже подумала, что это хорошая идея, чтобы как-то отвлечься. Опустив свое мягкое место на пол, я тихо начала напевать старую запомнившуюся мелодию — мою любимую колыбельную, которую пели мы с Элленом. Я до сих пор не могу поверить в то, что действительно соприкоснулась с чем-то потусторонним. Разумеется, — было страшно, но я бы хотела повторить. Безумно тоскую по другу, брату, и в какой-то степени, — родителю. Эллен был всем, но жаль, что хороших людей Бог забирает рано… Стараясь забыться, сидя на полу, я чувствую, как теплые руки опускаются на мои плечи. Я знаю, кто это и не спешу оборачиваться. Не хочу, нет желания, надоело. Брамс это или же — «Анти» — мне все равно, но кто-то из них за это время, точно успел придумал новую пытку и захотел ее опробовать на мне. Вокруг меня все, словно сон. Я запуталась и не знаю, чего же хочу. В конечном итоге, поняла одну вещь, что я — тоже ребенок, как и некоторая личность младшего Хилшера, но только потерявшийся во тьме этого мира. Мужчина уже наглее начинает сжимать мои тонкие плечевые суставы, причиняя мне небольшую, еле ощутимую боль, которую я отставляю на второй план. Я хочу допеть песню, а еще, желательно, — утопить его в последних ее строках:«Я прекрасно знакома со всеми злодеями, которые живут в твоей голове, Они умоляют меня написать о них — так они никогда не умрут, даже если тебя не станет…»
«Кукольник» пододвигается ближе, вытягивая по сторонам моих бедер свои ноги. Он проявляет свою наглость и умудряется обнять меня, словно свою персональную игрушку, тихо решая прошептать мне на ухо пару слов: — Так прекрасна и никем не тронута… И моя. «Сколько он будет повторять это?» — Радость моя… — наигранная нежность внушительно затормаживала его речь. — Ты пообещала выполнить мое любое желание, верно? Соглашайся, ибо у тебя нет другого выхода. — Выход есть всегда, Хилшер, — холодно и отстраненно заканчиваю я. «Ненавижу! Ненавижу вас всех! Оставьте меня!» — Один поцелуй на ночь, — полушепотом протягивает кто-то из «них», отчего к моему горлу подкатывает тошнота, ведь эта интонация, полная подлости, вероломства и злобы, вызывает у меня лишь противные рефлексы. Несомненно, я знала, что за приход матери, мне как-то придется «рассчитываться», но я не предвидела, что он «перекроет кислород» так — ограничит во всем и превратится в истинного тирана, от которого в жилах стынет кровь. Первое время я тоже его боялась, но потом наши отношения улучшились и мне даже сумело показаться, что «Анти» и Брамс пригодны для жизни с кем-то в симбиозе. От этого я и закрыла глаза полностью на все, но, видимо, судьба очень любит меня и решила снова поиздеваться. Спасибо. — Вечером ты должна будешь надеть то, что я тебе дам, а после — спуститься ко мне и заночевать вместе со мной. Если же ты не придешь, то я укорочу твою жизнь и твоей дорогой мамочки, поняла? — шептал «Анти», вытаскивая из кармана кардигана атласную черную комбинацию, а затем вручая ту мне, пока во мне протестует логичный вопрос: — Но ты же не знаешь Лондона… Как же ты ее найдешь? — А это, милая Sандра, уже не твои проблемы… — злобно дергая меня за плечи назад, он резко отодвинулся в том же направлении вместе со мной, из-за чего я не упала к нему в руки, а больно приземлилась на холодный паркетный пол. — Приберись тут и приготовь ужин. Он будет ключевым перед нашим торжеством… «Какой еще ужин? Какое торжество?» Вновь покидая меня и оставляя одну, я кое-как поднялась, потирая место на спине от боли, но понимая, что не желаю нарываться на лишние казусы, мне пришлось неспеша двигаться в сторону кухни…***
От греха подальше, я исполнила все приказанное — наготовила еды и подала ту на стол, а потом выполнила последующий приказ из записки о том, что должна надеть свое новое платье, чтобы «радовать его глаза ослепительным видом». Когда же я оказалась за столом, но не стала трапезничать, без всяких мыслей уставившись на место на другом конце, то через некоторое мгновение появился сам Брамс. И знаете, я бы не сказала, что он — необразованный дурак потому, как одет был он нормально. Для психа — нормально: потертый смокинг и все те же старые лаковые туфли, а ворот бело-грязной рубашки, был распахнут и на нем виднелись маленькие дырочки. Шрам же от ожога на лице тщательно скрыт половиной маски, отчего вид его по-прежнему походил на «Призрака Оперы»: — Ешь, — строго проговорил он, на что последовал мой логичный ответ: — А если я не хочу? — Ешь. — снова повторил парень спустя секунду. — Я не хочу. — Sандра! — Брамс! — Ты сделала свой выбор! — выкрикнул Хилшер, резко подскакивая со стула и хватая нож, после чего ринулся за такой же не медлящей мной. Не могла же я сидеть на месте и ждать своего конца, так? Именно. Я сумела оторваться и даже добежала до комнаты, после в ней запираясь, но забыла, что у него тут весь дом, как на ладони. Стоило Хилшеру вылезти в какой-то миг из шкафа, то нож, который тот с собой прихватил якобы для моего убийства, оказалось был вовсе предназначен не для этого, а для того, чтобы распороть на мне платье, сшитое его руками. «С чего же все началось? Я и сама плохо помню…» Прижав меня к стене, мужчина с напором впился в мои губы, целуя их с таким порывом страсти, что местами он умудрялся даже больно кусать те, отчего я могла лишь легко постанывать. Разрезая на мне платье, он поднял меня на руки, после чего не переставая целовать, он вошел со мной в душевую. Опуская аккуратно на пол и включая попутно теплую воду, переходящую в горячую, Брамс совершенно наплевал на отсутствие моего ночного одеяния, созерцая вместо него, мое черное нижнее белье. Мы постепенно намокаем от потоков воды, но никто не собирается отвлекаться, ведь я жадно отвечаю на его поцелуи, а еще цепляюсь за его плечи и чувствую его пальцы, путающиеся в моих уже мокрых волосах. Кусаю за шею и не стесняюсь постанывать во весь голос, соприкасаясь с его напрягшимся, выпирающим сквозь брюки, достоинством, куда я неоднократно успевала опускать одну руку по его нахальному велению: — «Анти»? — Не отвлекайся. Пожалуйста, прошу, — меня затыкают новым поцелуем, сжимая мою грудь сильнее и от этого я сладко вскрикиваю. Говоря откровенно, то я всегда не могла понять, почему же все так рвутся во взрослую жизнь и ищут преимущество в ее похотливой стороне, но никогда не пробуя «взрослых чувств», я оценила их по шкале от одного до десяти во все сто. Это наваждение эмоций, которые нам вовсе не нужно испытывать. И — нет, я не прыгнула к нему в постель, поскольку Брамс сам отбросил эту идею с криками о своем «темном привратнике» с именем «Анти» и об отсутствии необходимости в данном занятии. Но снова все так: опять нижнее белье напоказ, растрепанный вид, мысли в разные стороны, душ и порванная одежда… Мир разрывается от факта, что я принадлежу ему не как жертва, а как та, кто этого хочет уже сама. Девичье сердце устает болезненно екать с ним рядом, пытаясь утонуть в омуте любви, и это — ужасно. Нельзя любить безумцев и мужчин старше себя на десять-одиннадцать лет.«Боже, о чем же я?»