В твоих руках

POV Елена — Что ты сделала?! — почти глохну от вопля Кэролайн и морщусь, отодвинув телефон от уха. — Ради Бога, Кэр, потише. Я и так не знаю, что мне делать. И, кстати, я не сделала. Я почти сделала. В данном случае это очень большая разница. — А, ну да, для тебя же это не просто секс. — Вот именно, — падаю на кровать, закрыв лицо рукой, — мне Деймон сто раз говорил, что первый раз — самый важный, и я боялась его испортить. — Ты же хочешь Стефана? — Хочу. — Ты же хотела, чтобы твой первый раз был с ним? — Хотела и до сих пор хочу. — Тогда я реально тебя не понимаю, подруга. Парень пригласил тебя к себе, ты согласилась, прекрасно осознавая намек, ты его хочешь, он тебя хочет, у вас все даже началось, и ты струсила. В чем дело, черт возьми? Вот я реально это не догоняю. — Ты будешь смеяться, — морщусь, кусая губы. — Поверь, мне не до смеха сейчас. — Все равно будешь. — Лен, не глупи. — Я не хочу рассказывать. — Хорошо, я не буду смеяться. — Обещаешь? — Обещаю. — Кэр. — Лена. — Блин… — дергаю ногами, вонзившись пятками в кровать, — ладно. Но имей в виду, ты обещала. — Да поняла я. Ну? — Я не смогла из-за… — вдох, выдох, вдох… — из-за Деймона. — Чего?! — ее крик бьет по барабанным перепонкам, и я снова отдергиваю руку от уха. — Блин, Кэр, не ори! Ты или горло сорвешь, или я оглохну. Ни то, ни то меня не устраивает, и тебя, я думаю, тоже. — Погоди, — буквально слышу, как она садится на кровати, округлив глаза, — то есть ты наконец добилась своего Стефана, была с ним в позе «почти постель», и ты отказалась, потому что… почему-то Деймон. И вообще я не поняла. — Я и сама не очень поняла. Мы целовались, я понимала, что сейчас мы перейдем к постели, и тут я увидела Деймона. — В окне? В двери? — Дура. В голове моей, понимаешь. — Велика причина! — Да ну тебя! — Ладно, продолжай, постараюсь не обрывать. — Это почти нереально… Короче я увидела его, и мне вдруг стало как-то неприятно, неловко… Понимаешь? — Честно? Нет. — Блин, трудно объяснять то, что сама не понимаю. Ну… — судорожно соображаю, как передать то, что сдавливает грудь, — он же был против Стефана, абсолютно против, еще когда он его не видел, только слышал от меня. Он его как будто заранее бесил. И когда мы были вместе, мне словно стало стыдно перед Деймоном. Я ведь с детства привыкла слушаться его, прислушиваться к его мнению. Я всегда знала, что он прав, во всем, а здесь, получается, я иду против него. Вот я и остановилась. — Дура ты, Гилберт, не больше не меньше. Ты же не сможешь вечно останавливаться из-за того, что парень не нравится Деймону. Ты сама строишь свою жизнь, черт возьми. Зачем ждать его разрешение? — Да не нужно мне его разрешение, — цежу я, скрипнув зубами, — просто я хочу, чтобы ему нравился мой выбор, понимаешь? Чтобы мне не было стыдно перед ним. — У, поверь, такого никогда не случится. Он слишком собственник, да к тому же и страшно ревнив, чтобы пережить твоего парня и твой секс. Такого никогда не будет, так что я советую тебе послать все угрызения совести и переспать с Фоксом, потому что вы оба этого хотите. — Может, я найду парня, которого Дей одобрит?.. — Ага, в зеркале. Покажи ему зеркало, скажи, что это твой парень, и вот тогда он будет не против. Я тебе гарантирую. — Не смешно, Кэр. — А я не смеюсь. — Кэр. — Что? Я серьезно говорю. — Блин, ты не догоняешь? Он мне как отец! — Это ты, подруга, не догоняешь. Вот подумай — он знает о тебе все: какой у тебя размер груди, какое ты носишь белье, когда у тебя месячные, какими ты пользуешься прокладками, какую слушаешь музыку, в чем спишь, вы даже спите иногда вместе. Ты тупо выросла на его глазах, он чисто инстинктивно вырастил из тебя девушку, идеальную для себя, ведь он занимался твоим воспитанием. Он учил тебя вести себя, говорить, одеваться, все так, как ему нравится, как он считает нужным. То есть он вырастил из тебя идеальную по его мнению девушку. — Ты себя-то слышишь? — Я себя отлично слышу, поверь мне. Но я больше хочу, чтобы ты меня услышала, детка. Тебе это физически необходимо, иначе ты так и не поймешь, что тебя держит. — Допустим, я тебя слушаю. — Боже… — К чему ты ведешь, блин? — К тому, что он тебя любит! — почти орет она. — А ты любишь его! — Конечно, любим. Мы оба в курсе. — Да не в этом дело, — Форбс почти рычит, чем начинает меня то ли злить, то ли раздражать, то ли смешить, — ты считаешь, что любишь его как брата, но… — Но? — Но это не так. — Слушай, не неси чушь. — Ладно, все. Знаешь, я умываю руки, Елена. Я старалась достучаться до тебя, но это просто нереально. Ну нафиг. Делай, что хочешь. — Ты просто скажи, что мне делать со Стефаном, и можешь идти обижаться. — Ну спасибо, дорогая, за разрешение. — Кэр. — А что с ним делать? Позволить себя трахнуть и радоваться, что ты наконец женщина! — А, может, не стоит? — Меня сейчас вырвет от тебя. Всего хорошего, — она бросает телефон, и я, поджав губы, кладу его на полку, прикрыв глаза.       Быть или не быть. Вот в чем вопрос. С одной стороны я была готова тогда, готова ко всему, с другой я просто хочу, чтобы у меня не было еще больше проблем с Деймоном, которых и так в последнее время слишком много.       Деймон… Я знаю, что люблю его, что он любит меня. Но разве это говорит о каких-то других чувствах, кроме родственных? Сколько себя помню он был для меня всем, всегда поддержит, подскажет, развеселит, никого роднее никогда не было. Пожалуй, таким человеком мог бы быть папа, но не может, потому что рано умер. И им стал Деймон. Да и можно ли его не любить? Да, он грубый с другими, и ругается, и пьет, и спит с разными женщинами, но он хороший, и он мой что самое главное. Я знаю точно, что, каким бы ни был выбор, он всегда выберет меня, несмотря ни на что.       Твердо решив с ним поговорить, спускаюсь на первый этаж, разыскивая его, и вдруг слышу какие-то странные звуки из гостиной. Судорожно оглядываюсь, стараясь придумать, чем буду защищаться, если это забрались грабители, но в итоге просто захожу в гостиную, надеясь, что не трясусь от страха.       Лучше бы я этого не делала…       Кэтрин сидит на комоде, обхватив ногами бедра Деймона, ее грудь почти обнажена, и он целует ее как-то слишком агрессивно, срывая с ее губ непристойные звуки. У него порвана рубашка, на груди следы ее ногтей, на щеке — помады. За одну секунду я замечаю буквально все до последнего миллиметра их дел, и мне резко становится плохо, как если бы я съела что-то просроченное.       Пирс медленно поднимает голову, продолжая стонать, как последняя шлюха, и замирает, заметив меня. Ее губы образуют букву «о», и она пытается прикрыть грудь порванной рубашкой, покраснев. Деймон напрягается и вскидывает раскрасневшееся лицо, поймав мой взгляд.       Я едва могу дышать, глядя в его темные глаза. Боже, это словно не он: тяжело дышит, губы припухли, на шее словно засос, волосы взлохмачены, штаны расстегнуты, грудь обнажена… Я уже видела его тело, естественно, в белье, но почему-то именно сейчас, в процессе их «занятия», я понимаю, насколько он красив. Мускулистый, загорелый, сильный… И не мой.       Мне страшно хочется, чтобы он сейчас бросил ее, подошел ко мне и просто успокоил. Можно даже ничего не говорить, просто обнять, поцеловать в лоб, и я буду спокойна. Я даже переживу их секс, просто мне нужно, чтобы он сейчас шагнул ко мне.       Но он не делает этого. Деймон только поджимает губы и, резко сжав руку Кэтрин, сдергивает ее с комода и уходит из комнаты, поднимаясь по лестнице. Ни разу не оглянувшись. Почему-то это особенно больно бьет по моим чувствам, и я едва не падаю, коснувшись рукой стены. Воздуха катастрофически не хватает, хочется сбежать, спрятаться, чтобы ничего не видеть и не слышать.       В какой-то момент со второго этажа раздается протяжный стон, переходящий в крик, у меня подкашиваются ноги, и я сползаю вниз по стене, закрыв лицо руками и уткнувшись в колени. Слезы текут и текут, и я, кажется, не могу даже дышать, потому что истерика рвет меня пополам. А стоны все отдаются и отдаются от стен, делая мне еще больнее, что почти невозможно.       В моей голове вьется лишь одна мысль — впервые в жизни он выбрал не меня. ***       Немного придя в себя, возвращаюсь в свою комнату и, переодевшись, выхожу на улицу, оставив дома ключи, деньги, телефон, не взяв с собой ничего. В голове какой-то вакуум, и дико хочется кричать, но я держусь, переваривая боль внутри.       Деймон всегда говорил, что боль нельзя держать внутри, ее нужно выпускать, нельзя терпеть. Лучше что-нибудь сломать, выкричать, но выпустить наружу. Деймон… Едва ли не впервые в жизни остро ощущаю, что ненавижу его. Что меня бросили. Кинули. Заменили. Предпочли мне другую.       Я не могу принять это чувство. Всегда я была для него на первом месте, всегда была в приоритете, выше, нужнее и лучше и всех остальных. Но сегодня… Он действительно предпочел Кэтрин. Кэтрин. Кэтрин Пирс. Испытываю дикое желание найти ее и ударить по лицу, желательно чем-то тяжелым и горячим, чтобы след остался. Можно даже кислотой облить, чтоб наверняка.       Гудит машина, притормозившая в полуметре от меня, и я только понимаю, что оказалась на проезжей части. Водитель начинает сигналить, что-то крича мне, и я, развернувшись, ударяю ногой по фаре. — Пошел в жопу!       Перебегаю дорогу и скрываюсь между домами, петляя по небольшим улочкам. Только через несколько минут понимаю, что ноги почти принесли меня к дому Стефана. Но разве я могу?..       В какой-то момент ловлю себя на том, что рука сама нажимает на звонок, и я понимаю, что у меня есть пара секунд, чтобы решиться — остаться и сделать это или развернуться и убежать, пока могу. Дверь открывается, Стефан удивленно смотрит на меня, и прежде, чем он успевает открыть рот, я шагаю вперед и целую его, обхватив руками его шею. Он нежно обнимает меня в ответ, скользя руками по моему телу. — Прости меня… Я дура… — Я все понимаю, — он легко касается губами моего носа, — для тебя это важный шаг, ты испугалась. Ничего. — Нет, я была не права, — поднимаю глаза и многозначительно смотрю на него, и он медленно выгибает бровь. — Елена… — Стефан, пожалуйста, — плотнее прижимаюсь к нему, коснувшись языком его нижней губы, — я… я хочу этого… с тобой… сейчас… Если ты, правда, готов меня принять, — он молчит, вглядываясь в мое лицо, потом едва касается моих губ и выдыхает: — Всегда.       Не помню, как мы поднимаемся в его комнату, как закрывается дверь, как мы оказываемся в едва освещенном помещении. Помню только тепло его руки и блестящие глаза. Когда он целует меня посреди комнаты, по телу разливается тепло, и я позволяю ему снять мою футболку, обнажая белье. Начинаю смущаться, что оно недостаточно красивое, что ему не понравится, но его глаза начинают сверкать еще восторженнее, и я окончательно теряю страх.       Немного осмелев, скольжу руками по его телу и, подцепив край джемпера, тяну его вверх, обнажая мускулистый торс, не такой, как у Деймона, но… Нет. Я не буду думать о нем. Я буду думать только о Стефане, о том, какой он красивый, умный, как я люблю его и как мне сейчас хорошо. Никакого Деймона, довольно. — Ты уверена? — его дыхание ласкает мою шею, и я теснее прижимаюсь к нему. — Да… Уверена…       Теплые руки поднимают меня в воздух, и я вздрагиваю, когда оказываюсь на нереально холодных простынях. И почему контраст так заметен? Так и должно быть или это я психую?       Стефан медленно расстегивает и стягивает мои джинсы, и я напрягаюсь еще сильнее, боясь даже дышать. Порой он что-то шепчет, снова и снова целуя меня, и я почти не замечаю, как мы оба оказываемся обнаженными. Краснея, опускаю глаза, просто не в силах справиться в любопытством, и изучаю его, лишь пару секунд, пока он, улыбаясь, позволяем мне оглядеться.       Его улыбка заставляет меня сильнее покраснеть, и я резко начинаю думать о том, что я мне бы стоило побрить ноги, и похудеть, и помыть голову, и я наверняка вспотела, пока бежала, но потом он наклоняется и, поцеловав мою шею, шепчет: — Ты прекрасна, Елена.       И все уходит на второй план. Я нравлюсь ему, он не отворачивается от меня, я ему нужна, и он хочет меня. А остальное и не важно. Робко обнимаю его ногами, не особо понимая зачем, просто очень хочется, и он удовлетворенно кивает, поощряя меня.       В какой-то момент Стефан отрывается от меня и достает что-то из комода. Презерватив. Вот он. Почти не моргаю, когда он надевает его, надеясь, что мои щеки не лопнут от того количества крови, что прилила к ним. Справившись, он приподнимается на локтях, и я чувствую его там. Паника резко подступает к горлу, и в голове появляются сотни вопросов без ответов, что пугает меня еще сильнее. — Эй, — парень сжимает мой подбородок, и я ловлю его теплый, такой любящий взгляд, — все будет хорошо. Просто верь мне, хорошо, Елена? — Я… я верю тебе, — и, кажется, это правда. По крайней мере сейчас. Поднимаю руку и легко касаюсь его щеки, испытывая невероятную нежность к нему, — я правда верю тебе, Стефан.       Он расплывается в улыбке и, прижавшись к моим губам, мягко подается вперед. Мне кажется, что я глохну от собственного крика, сорвав голос, и мне страшно хочется отодвинуться, но где-то подсознательно я понимаю, что это уже ничего не изменится, и остаюсь на месте, стараясь сдержать слезы. Мне страшно, и больно, и очень хочется вонзиться во что-то зубами, но я терплю. Стефан не шевелится, давая мне привыкнуть, и только потом мягко приближается ко мне. Новая вспышка боли, я скриплю зубами, уже не в силах сдержать слезы. Парень собирает их губами, и мне становится немного легче.       Минуты проходят, и медленно боль уступает чему-то новому, наслаждению, удовольствию, которые распространяются по моей крови, и в итоге я кричу уже не от боли, а от сладостного ощущения внизу живота, цепляясь за липкие и потные плечи Стефана, который то и дело целует меня. И я люблю его, люблю дико, страшно, до такой степени, что мне даже не верится, что еще кто-то может существовать в моем сердце. Я люблю Стефана Фокса. Люблю.