В твоих руках

POV Деймон       Дерьмо. Дерьмо. Д-е-р-ь-м-о. Нет, правда, мне так фигово никогда не было. И надо бы пойти к ней, извиниться, потому что я реально урод, но, млять, я ж слишком моральный урод, чтобы отступить от своих принципов. А надо бы.       Если бы Лена знала, каких усилий мне стоит игнорировать ее и изображать, что я в порядке. Я не спал всю ночь, всю гребанную ночь, перевернул к херам все в комнате, надрался так, что вообще не понимаю, где я нахожусь. Ну, хотя шлюху не заказал, и на том, как говорится, мерси большое. Но мелкая… Я не понимаю, как у меня поднялась на нее рука, но она меня реально вывела. И… млять. Она переспала со Стефаном.       За ней закрывается дверь, и я, выждав пару минут, запускаю пультом в телевизор, едва не уронив его. Внутри бушует столько эмоций, что я даже не отделяю их: чувство вины, обида, злоба, растерянность, страх, ненависть, напряжение. Я даже не знаю, за что мне зацепиться. Говорят, чтобы прийти в норму, нужно сконцентрироваться на одной, главенствующей эмоции и бороться уже непосредственно с ней. Но что, млять, делать, если у тебя внутри все клокочет?       Ладно, плевать на то, что мне теперь отправлять новую легенду, что я в городе, ладно решать проблему с полицией, ладно. Но эта ссора с Леной… Что мне делать? Извиниться? Не могу, и она это прекрасно знает, так как сама точно такая же. Просто игнорировать и надеяться, что все уляжется? Не уляжется, это не обычная глупая ссора, на которую можно закрыть глаза и не думать ни о чем. Это слишком серьезно.       Я обещал никогда не трогать ее, но вчера все покатилось к чертям. Я не хотел ее бить, просто как обычно накричать, думая, что ей хватит мозгов отступить, как обычно и получалось. Но получил от нее настолько жесткий отпор, как это обычно делаю я. Только сейчас я начинаю понимать, что вырастил из нее себя в ее теле, воспитал такой же характер и принципы, как у меня. Поэтому нам и нельзя спорить и ссориться — ни один из нас не отступит и не пойдет на компромисс, мы слишком упрямы, уверены в своей правоте, чтобы пойти на попятную.       И что же будет дальше? Все порушится из-за одной ссоры? Правда, какой была эта ссора… Такое ощущение, что рука до сих пор болит от удара по ее лицу. Становится тошно от одного только воспоминания, как она упала, от отпечатка моей ладони на ее щеке, от страха в ее глазах. Лена никогда, никогда не боялась меня, а я боялся ее страха больше всего на свете. Я никому не могу доверять, ни Рику, ни отцу, ни Мередит, но ей я всегда доверял, охраняя, а сейчас становится по-настоящему дико от осознания, что мне придется защищать ее от себя уже, а не от других. И это ужасно.       Прикрываю глаза, вспоминая ее слова. Она отдалась Стефану, все-таки отдала себя этой наглой, отвратительной лисице. Не могу переварить тот факт, что мой мышонок больше не девушка, она теперь женщина, несовершеннолетняя женщина, которой больше нечего хранить. И почему она это сделала? Потому что хотела или решила так глупо отомстить мне? Идиотка. Да, мне больно, но, сука, ей же было хуже. Я почти уверен, что сейчас она сожалеет о том, что натворила, потому что все действия, выполненные на эмоциях, имеют чреватые последствия.       Достаю очередную бутылку, рискуя завтра вообще не встать с кровати, и заваливаюсь на диван, листая каналы. Страшно хочется жрать, невыносимо скучно, но я тупо не хочу шевелиться. Если бы у меня сейчас был пистолет, я бы, наверное, запустил себе пулю в лоб. Хотя вру, конечно не запустил бы. Что тогда будет с моей Леной? Она сама не справится. Хоть она и пытается быть взрослой, красится, ругается, одевается не по-детски, она все еще глупый ребенок, который не знает жизнь. Ребенок… Тьфу, какой она уже нахер ребенок?! Ее трахнули и, судя по всему, даже не раз.       Сжимаю челюсти и закрываю лицо руками, стараясь не представлять, как она стоит перед этим сукиным сыном на коленях. Это неправильно, такого не должно быть. Она заслуживает большего, чем тупого умника из школы. Зачем ей понадобился этот секс сейчас? Почему не могла дождаться университета, где парни хотя бы немного начинают думать головой, а не членами? Млять.       Поняв, что не могу и дальше поддерживать себя в таком состоянии, убираю бутылку и иду в душ, включив холодную воду, чтобы прийти в себя. Стою под водой до тех пор, пока у меня не начинает неметь тело, а зубы не отбивают чечетку. Вытираюсь и почти с блаженством надеваю чистую одежду, потом даже приглаживаю свои вихры, что делаю крайне редко. Не особо понимаю, зачем и для чего, но почему-то хочется хорошо выглядеть. Для кого — хер знает.       Навожу себе кофе — кофе, сука!!! — и включаю «Как украсть миллион». А почему нет? Все фапают на Хепберн, а с момента похищения я ржу каждый раз. Так почему бы не развлечься сейчас, если уж делать совсем нефига?       Еще цепляет тот факт, что после нашей ночи Кэтрин так и не объявилась. Не могу сказать, что я соскучился — охренеть, однако — но просто я почти привык, что дамочки названивают мне после секса едва ли не ежечасно. Это вроде бы хороший показатель, ведь получается, что Кэтрин не такая, но в то же время лучше бы, если бы она в открытую вешалась на меня. А звонить я ей не хочу — больно надо. Я натрахался вдоволь, мне хватит.       Скрипит дверь, и в комнату входит Изабель. Сука. И почему у этой швабры появляется желание поговорить тогда, когда мне особо хреново? У нее что, чутье на это что ли? — Че надо? — Мы, кажется, с тобой заключили сделку, — отзывается она, блеснув напряженной улыбкой. Что, трусит что ли? Даже смешно. — И что, прямо сейчас? — насмешливо выгибаю бровь, уже предвкушая веселье. — А почему нет? Елены нет дома, так что… — она кусает губы и шумно выдыхает через нос. Отдаю руку на отсечение, что она уже течет. Пару секунд изучаю ее, а потом лениво поднимаюсь, оглядев ее с ног до головы. У нее такой томный взгляд, словно она снимается в эротической мелодраме, где главную героиню красиво насилуют в кустах гортензии. Фу. С хера ты решила, что все так просто.       Дернувшись вперед, валю ее на кровать и, распахнув ее халат, со всей силы ударяю ее по заднице. Изабель дергается и протяжно стонет, но этот звук едва ли не впервые в жизни не заводит, а скорее вызывает желание блевануть. Снова ударяю ее, и она шипит, вцепившись руками в простыню. — Нравится, а? — Да… — шепчет она, и я фыркаю. — Как не оригинально.       Спускаю джинсы и, не особо церемонюсь, вхожу в ее задницу, дернув ее за волосы. Уж не знаю, чем они их моет, но у меня в кулаке остается целый клок, и она орет в голос, елозя ногами по полу. Дура. — Что, не на такое рассчитывала? Поверь, вот это, — зажимаю между пальцами ее клитор, и она визжит так, словно я ее режу, — меня не интересует. Но запомни, сука — еще хотя бы раз ты доведешь Лену до слез, я убью тебя к чертям. Поверь, моя рука не дрогнет, — в воспаленном алкоголем мозгу крутится желание сделать что-то мощное, и я, оттолкнув ее от себя и перевернув на спину, сжимаю ее горло, не обращая внимание на дикий испуг в ее огромных глазах. — Я понятно объясняю, Изабель? — она начинает дергаться, и я сильнее сжимаю руки. Она пытается цепляться за мои запястья, хрипит, а я с каким-то странным удовольствием слежу за тем, как меняется цвет ее лица.       Но тут до меня резко начинает доходить, что я творю. Если говорить тупо, то я фактически убиваю мать Елены. Допился, млять. Отшатываюсь в сторону, стараясь успокоить дыхание, и женщина падает на пол, прижав дрожащие руки к горлу. Поправив одежду, стараюсь фыркнуть максимально равнодушно. — Надеюсь, мы поняли друг друга, — она испуганно кивает, смаргивая слезы, и я вылетаю из комнаты, не до конца понимая, что я вообще творю. Кажется, пора бросать пить.       Снова встаю под холодную воду, словно стараясь отмыться от этого екнутого на всю голову безумия, но ничего не получается, и я едва не выламываю кран, вцепившись в него. Сердце бешено колотится, и я вылетаю из ванной, чувствуя, как внутри все горит.       Снова набрасываюсь на алкоголь, роняю бутылку, матерюсь, едва не падаю на задницу, запускаю тряпкой в стену и замираю возле окна, упершись в холодное стекло лбом. Что со мной? Что за психоз? Я не помню. когда в последний раз был такой припадок. В прошлый раз я на боях без правил едва не оторвал человеку руку, меня чудом оттащили. А сейчас это…       Медленно сползаю вниз по стене и закрываю лицо руками. Мне нужна Елена. Сейчас. Просто рядом, чтобы успокоить меня и вернуть в норму, потому что я схожу с ума, не осознавая причину.       В голове вьется ее звенящий, полный ненависти голос, и мне становится еще хуже. Запускаю руки в волосы, сжав челюсти, едва сдерживаясь от того, чтобы снова что-то разбить.       Почему я такой ублюдок? Почему я так с ней поступил? Как я вообще мог обидеть единственного человека, который мог успокоить меня? Который мог достучаться до моего сознания? И вот сейчас я сижу на грани сумасшествия, пугаясь самого себя.       В итоге немного отхожу и, взяв бутылку газировки, осушаю ее едва ли не залпом, с наслаждением облившись. Полегчало, вроде. Смотрю на часы и понимаю, что уже четыре часа дня. Когда время успело пройти — не знаю, но, может, это и к лучшему.       На лестнице встречаю Изабель, которая с испугом отшатывается от меня, сглотнув, и торопится обойти меня, едва дыша. А, может, в моем сумасшествии и есть какие-то плюсы. Например, ко мне не будет клеиться мебель.       Подхожу к комнате Елены и замираю, поджав губы. Вот он, шанс все исправить. Я сейчас войду, извинюсь, наплевав на своих тараканов, и все снова будет хорошо. Она простит меня, потому что не может не простить, успокоит меня, и мы поедем в ТЦ в кино и на аттракционы. И мы за несколько дней забудем об этой глупой ссоре, а я уж никогда больше не повторю эту ошибку. На всю жизнь запомню, как мне хреново без нее.       Стучу раз, другой, третий, а потом толкаю дверь, рванув ручку. Она еще не вернулась? Почему? Обиделась, решила остаться у Кэролайн, у нее допы, она гуляет со своим Стефаном, организовали вечеринку? Что, что, что?! Снова начинаю паниковать, но заталкиваю страх как можно глубже, запрещая себе сходить с ума раньше времени.       Наверняка все в норме. Может, она просто так решила поиздеваться? Ну и дура. Я бы даже извинился перед ней, отступив от всего, что делает меня мной, хотя маловероятно… Но я хотя бы попытался что-то сделать, хотя бы для того, чтобы не оставлять все, как есть, потому что это реально невыносимо.       Но ее нет. Лена где-то шляется, со своими друзьями, парнем и тараканами. Естественно, она так мстит. Я не выбрал ее, она выбирает не меня. Как глупо и как по-нашему. Кажется, мы бы в данной ситуации и не смогли действовать иначе. Хреново.       Возвращаюсь в свою комнату и падаю на кровать, размышляя, накуриться, напиться или достать где-нибудь наркоты. А если Ленка все-таки вернется к вечеру, а я вдрабадан? Нельзя надираться, хотя бы ради нее.       В этот момент звонит мой телефон, и я едва не сворачиваю себе шею, бросившись к нему через всю комнату. Высвечивается незнакомый номер, и я напрягаюсь, поднося мобильный к уху. — Алло? — Сокол? — грубый мужской голос творит во мне резкие изменения: я распрямляюсь, хмурюсь, поджимаю губы и поднимаю голову. — Да, а кто спрашивает? — Уверен, ты не впервые работаешь без имен. Анонимные услуги, я так слышал. Верно? — Верно. Это не принципиально. — Замечательно. В таком случае у меня для тебя есть дело. — Я не занимаюсь этим. По крайней мере сейчас. — А за сто пятьдесят кусков? — у меня перехватывает дыхание, и я облизываю губы, шумно выдохнув. Это не то, что много. Это откровенно дохера и больше. — Кого? — Вот это другой разговор. Я отправлю тебе имя с фотографией. — Как срочно? — Чем быстрее — тем больше заплачу. Условия понятны? — Что-нибудь хотите уточнить? — О да. Хочу, чтобы эта сука помучилась перед смертью, так что можешь изощряться по-максимуму. Никаких ограничений. Как выполнишь, со мной не связывайся — я сам все узнаю. Все понятно? — Да. — Не подведи. Сам знаешь, к тебе обычные люди не обращаются. Ты рискуешь каждый раз. — Не впервой, — жестко отзываюсь я, и в телефоне слышится смешок. — Тогда удачи, Сокол. Удачного полета.       Сжав челюсти, бросаю телефон на кровать и провожу руками по лицу. Кажется, я снова попал. Причем, судя по голосу этого мафиози, нехило так.