В твоих руках

POV Деймон       Вот же дерьмо. Слетаю на первый этаж и со всей силы ударяю кулаком по стене. Меня трясёт, сердце так стучит в груди, что создаётся впечатление припадка. Зайдя в ванную, стягиваю с себя одежду одним скопом и, включив холодную воду, встаю под душ, закрыв глаза. Млять, сука, почему не становится легче?! Я заведен, и холодная вода не помогает успокоиться, хотя обычно прокатывало. Тело едва ли не воет от возбуждения, и у меня уходит едва ли не час, чтобы привести себя в порядок и немного прийти в себя.       Я идиот. Что я сделал?! Я поцеловал Лену. Фак, да я чуть не трахнул её буквально на месте! Я лапал её, и она… Почему она не сопротивлялась, дура? Думала, что я остановлюсь? С хера, я еле со стояком справился, и то не уверен, что это надолго.       Губы до сих пор саднят от её поцелуев, кожа на плечах жжется от царапин, в ушах звенят её стоны. Снова и снова тру свои руки и лицо, словно надеюсь, что это поможет исправить то, что я натворил.       Ты течешь… Млять! Она реально текла! От меня! У неё все бельё было мокрое, а мы даже в постель не легли. А эти стоны? Господи, я слишком хорошо знаю их, чтобы ошибаться. Она хотела меня! Лена! Моя маленькая девочка, моя мартышка хотела меня!       Самым страшным является то, что я тоже хотел её. Хотел так, что у меня начисто мозг отключился от вкуса ее губ и жара тела. Я хотел исследовать языком каждый гребанный сантиметр её тела, которое я вырастил, которое изменялось на моих глазах. Я хотел слышать её крики, пока буду трахать её.       Наливаю себе бурбон и уже подношу стакан ко рту, как вспоминаю, что мне ещё вести её домой, и я должен быть трезвым. Сам-то ехать в стельку — легко, а ею я рисковать не намерен.       Запускаю стаканом в стену и, шумно сглотнув, сползаю на пол, закрыв лицо руками. Какой же дурдом, срань господня. И ещё этот заказ… Сука!!!       Только сейчас вспоминаю, что произошло. Лена убила человека. Из-за меня. Чтобы спасти меня. Она выстрелила в него, вообще не задумываясь, только из-за того, что мне грозила опасность. Охреневаю, когда понимаю, что реально вырастил из неё самого себя, просто в женском теле. Такая же упертая, страстная, безбашенная… А её поцелуи? Жадные, хоть и не очень опытные. Фак, у меня все напрягается, когда я осознаю, что она фактически девственница, потому что этот сукин сын явно не мог её нормально удовлетворить. Что он может? Всунуть, покачаться и высунуть, больше думая о своём удовольствии, чем о её. Может, у неё даже оргазма не было. Сука…       Крепче стискиваю зубы, запрещая себе представлять, как она кончает от меня, как стонет, течёт, дрожит… Делаю глоток газировки, плотно закрыв глаза, и трясу головой, отметая картинки, где она лежит подо мной, обнажённая, и просит не останавливаться.       И ведь если бы я не остановился, сейчас бы так и было, только нужен ли ей эксперимент со мной? Я не умею быть нежным и ласковым, я буквально заставляю кричать, потому что мне это нравится. Может, ей и нужен этот ванильный секс с Фоксом, чтобы не сломать психику на будущее? Может, как раз хорошо, что я остановился и отступил? И срать, что мне придётся теперь заказывать шлюху и трахать её до потери пульса, потому что это мелкое назойливое создание завело меня не по-детски, далеко не по-детски. Главное, что сейчас она в порядке.       Стараясь не шуметь, поднимаюсь на второй этаж. Лена лежит на кровати, все еще измятой из-за нашей почти ошибки и плачет, уткнувшись лицом в подушку и свернувшись клубочком. Дурочка. Так и хочется подойти к ней, успокоить, обнять, как я это делал всегда, когда у неё что-то случалось, но у меня нет гарантии, что, оказавшись так близко от неё, я смогу удержаться и не поцеловать её, потому что даже сейчас я едва могу нормально дышать, видя её обнажённые ноги и бретельку топика, сползшую и обнажающую плечо.       Моя Лена. Мой маленький ребёнок. Моя любимая девочка. Я хочу её, хочу так, как, кажется, никого не хотел, даже Кэтрин. Хочу просто утонуть в ней на всю ночь и не вылезать. И пусть я захлебнусь нахер — я хочу заняться с ней любовью, сексом, трахнуть ее, отыметь её так, чтобы она даже забыла, что у неё был другой мужчина.       Но нельзя. Я скорее пущу себе пулю в лоб, чем сделаю все это с ней, потому что она не заслуживает колебаться на грани секса и изнасилования, задыхаться, не иметь возможности сделать что-то по-своему, потому что в постели я всегда главный, и я грубый, жёсткий, её хрупкое детское тело не для моих трахнутых на всю голову извращений. Она заслуживает лучшего, чем ссадин, засосов и царапин со шлепками.       Вижу, как дрожат ее плечи, как она шмыгает носом, цепляясь за простыни, и медленно выхожу из комнаты, стараясь, чтобы она меня не услышала. Я не знаю, как мы будем объясняться, что говорить и делать, потому что это, кажется, серьезнее ссоры. Опускаюсь в кресло в гостиной и, откинувшись на спинку, закрываю глаза, надеясь хотя бы немного отвлечься от всего. ***       Просыпаюсь я от запаха блинов и кофе, свежесваренного. Мой желудок мгновенно подает признаки жизни, напоминая, что я не ел почти сутки, и я выхожу на кухню, поправляя измятую футболку.       Елена все в тех же пресловутых, слишком коротких шортиках и майке снует возле плиты, что-то перемешивая, и периодически проверяет кофе. Невольно улыбаюсь тому, какая она привычная и домашняя, словно ничего и не было — я просто проснулся в выходной день, а меня, по традиции, ждет завтрак. — Вкусно пахнет, — улыбаюсь я, и девушка, дернувшись, обжигает руку о сковородку, едва не уронив ее на пол, взвизгивает и, шипя сквозь зубы, почему-то начинает прыгать на одной ноге, тряся обожженной рукой. — Ленка! — бросаюсь к ней и, развернув к себе, осматриваю место ожога, потом, чисто по привычке, даже не думая о том, что делаю, хотя стоило бы в свете последних событий, касаюсь покрасневшей кожи губами. Она замирает, приоткрыв рот, и следит за мной, кажется, вообще не дыша. Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с ее блестящими глазами. Сука, как же она близко… — Деймон… — шепчет она, и я чисто физически понимаю, что еще секунда — и я трахну ее прямо рядом с плитой, и она нахрен забудет об ожоге, потому что у нее будут более глобальные проблемы. — Не надо, — цежу я и, покачав головой, отхожу в сторону, наливая себе кофе. — Ты хочешь сказать, что мы просто будем игнорировать то, что произошло? — офигеть, а у этой мыши, оказывается, даже есть чувства и гонор. Однако здравствуйте. — Точнее то, что не произошло. Да, хочу. — Ты прикалываешься, Деймон? — она подходит ко мне и, резко развернув к себе, пристально смотрит в глаза. — Это не ерунда, чтобы на это можно было так легко закрыть глаза. Мы почти переспали, это серьезно. — Видимо, правду говорят — с потерей девственности бабы теряют еще и берега, — выдыхаю я и, оттолкнув ее, подхожу к плите, переворачивая блины. — Не борзей, мелкая, я все еще отвечаю за тебя, так что следи за тем, что несет твой язык. — Мелкая? Ты об этом думал, когда хотел меня трахнуть? — еще секунда — и от нее мокрого места не останется. Но я-то понимаю, что она злится, потому что хочет и не думает, а я, несмотря на хотение, обязан думать. Сука жизнь. — Давай поговорим о чем угодно, идет? Только не об этом. Считай, что эта тема под запретом. — Урод, — шипит она, сложив руки на груди. — Еще какой. Еще что-то? — Хорошо, кто ты? — медленно поворачиваюсь и смотрю на нее. Бледная кожа, поджатые губы, горящие глаза… Млять, и вот как я раньше не обращал внимания на то, насколько она сексуальна, когда злится? — Расскажи мне, наконец, правду. Чем ты занимаешься? Что у тебя за работа? Кем был вчерашний парень? — Да, хреново… — прислоняюсь спиной к краю стола и складываю руки на груди, глядя в пол, — я надеялся, что этот разговор оттянется на подольше… — Кто ты, Деймон? — ее голос звенит. Поднимаю на нее глаза и сглатываю, увидев в них чисто мой металл. Моя девочка. — Киллер, — просто выдыхаю я и почти ощущаю, как она напрягается, округлив глаза. — Ты убиваешь людей за деньги? — Да. — Давно? — Почти с девятнадцати лет. — И все это время ты врал? — Я молчал. — Нет, ты врал мне, Деймон! — Елена подается вперед, сверкая глазами. — Получается, все это время ты врал мне, говоря, что работаешь в мире шоу-бизнеса, что ты актер! — Я не врал. Я просто не договаривал всей правды, — я сейчас ее придушу. — Ой, правда?! — Прекрати язвить, — почти устало шепчу я, прикрыв глаза. Она меня сейчас выведет до такой степени, что она вообще не встанет. — Задолбала… — Задолбала? Я? — млять, еще и истерика подкатила. И вдруг до меня доходит, в чем вся петрушка и почему она бесится — она возбудилась, а разрядку не получила, вот у нее и переливается все через край. — Ты, видимо, вообще не понимаешь, что сейчас происходит! — Замолчи, пожалуйста. — С хера ли! Ты почти переспал со мной, а потом ведешь себя, как гребанный мудак, со спокойной рожей говоря мне, что ты чертов киллер, который грохал людей все это время, что я верила в твою нормальную профессию! — Закрой свой рот, Елена. Я серьезно, — дайте мне сил. — Не закрою! И ты будешь меня слушать! Ты послал меня, когда пошел с Кэтрин, и я слышала, как вы с ней трахались! Я переносила твоих баб! Я верила тебе! Ты почти переспал со мной! Ты врал мне все это время! Так что я буду говорить, даже буду орать, понял?! И ты меня не заставишь замолчать, потому что… — Захлопнись, млять! — бросив сковородку, отталкиваю ее к стене и, встряхнув за плечи, шиплю в ее мгновенно побелевшее лицо. — Нет, ты будешь молчать, будешь меня слушать и, надеюсь, вникать в то, что я тебе говорю, иначе, ей богу, тебе не жить! — А я… — господи, это существо еще что-то мяукает?! — Ты бессмертная что ли, дура?! — она пятится, что выглядит крайне смешно, потому что она и так впечатана в стену. Разве что она хочет войти в нее или растечься по поверхности. — Вот чего ты бесишься? Недотрах у тебя? У твоего идиота херово встает? Сочувствую, сама выбирала! Меня-то ты чего трахаешь?! — Я просто… — Тут нет ничего простого, Елена, поверь мне! Мы почти переспали? О да, черт возьми, и ты бы знала, как мне сейчас трудно просто стоять, потому что… — она облизывает губы, и я шумно выдыхаю через нос, стараясь успокоиться. — Ты издеваешься? — мой голос звучит нереально тихо, словно я шепчу. — А, хочешь, сейчас все будет? Я тебе это устрою. Ты ведь вроде как знаешь, какой я. Так давай переспим. Я буду душить тебя, так надаю тебе по заднице, что ты даже стоять будешь с трудом, трахну тебя в задницу, и, поверь, это не будет чем-то романтичным или милым, что представляется в твоей головке. Я собираюсь тебя трахать до той степени, пока ты не отключишься. И это не только моим ртом. Или моими руками. Или моим членом. Я собираюсь достать тебя до корня твоего отвратительного характера, который я создал. А потом, я войду еще глубже…. — мне кажется, или она вообще не дышит? В любом случае это почти незаметно. У нее такие огромные глаза, что занимают почти все лицо. Лена мелко дрожит, кусая губы, и вообще не моргая, глядя на меня, не отрываясь. — Хочешь? — у меня предательски дрожит голос, и я сглатываю. — Хочешь, я спросил?! — ору уже в голос, дернув ее за волосы, и, запустив руку под ее майку, больно сжимаю в кулаке ее грудь. На ее глазах выступают слезы, и она трясет головой, плача и всхлипывая. — Нет… — Я не слышу! — Нет… — Я не слышу тебя, Елена! — Нет, я не хочу! — визжит она и падает на пол, закрыв лицо руками. Отхожу в сторону, проведя рукой по лицу. — Через полчаса мы возвращаемся домой. Приведи себя и комнату в порядок, — слова даются мне с трудом, потому что я хочу снова успокоить ее, но это жизнь, она должна понимать, что вот он я, настоящий. Посмотрим, готова ли она к этому.