В твоих руках

POV Елена       Я соврала. Мне не плевать. Мне настолько не плевать, что как только я оказываюсь в своей комнате, то сползаю вниз по двери, едва дыша от нахлынувшей истерики. Мне страшно, и больно, и невыносимо страшно, что теперь я должна буду жить без него. Скотина. Мерзавец. Подонок. Да чтоб у него не встал больше никогда! Как он может так издеваться надо мной?! С такой легкостью, с таким бездушным блеском в глазах, словно я всегда была для него лишь пустышкой, которая ничего не значит. И он пойдет сейчас к своим шлюхам, которые, естественно, никогда не скажут ему «нет» и у него будет все, что нужно для жизни. Дрянь! Ему просто плевать на меня, ему ровным счетом все равно, что творится у меня в душе. Его никогда никто не бросал. Он даже представить себе не может, что значит быть отвергнутым, потому бросает только он, но теперь он бросил меня, послал, растоптал, сломал все к чертям, все, о чем я когда-либо мечтала.       Хочу сделать ему больно, хочу поставить его на место, хочу, чтобы он почувствовал то же самое, что сейчас чувствую я. И почему я не могу влюбить его в себя, а потом бросить, чтобы он понял, каково это? Скотина… Больно, как же больно. Как же хочется закрыться в комнате и никогда больше не выходить, не шевелиться, не двигаться, плакать до тех пор, пока слез просто не останется. Но тогда это буду не я. Деймон научил меня быть сильной, несмотря ни на что, и я буду сильной. Я выдержу все это, я переживу и еще покажу ему, что он хорошо меня воспитал. Ничего, это просто испытание. Я… я справлюсь. Должна справиться.       Какое-то время лазаю в Интернете без особой цели, лишь бы хоть чем-то заняться, но потом, поняв, что мне нужно прийти в себя, спускаюсь вниз и, найдя бутылку вина, наливая себе бокал, прекрасно понимая, как мне влетит, если меня поймает Деймон. Он ненавидит, когда я пью, и это при том, что он алкоголик со стажем. С нехилым таким стажем. — Не рановато ли пить? — Ох ты ж блин! — подскакиваю, услышав голос из-за спины, и, повернувшись, вижу в дверях Уэсли, который, наклонив голову набок, изучает меня какими-то странными глазами. Ежусь от его пристального взгляда и крепче сжимаю в руке бокал, словно это мой спасательный круг. — Вы меня напугали. — Тебе не кажется, Елена, — он медленно идет ко мне, — что ты еще слишком юна, чтобы коротать вечера в компании алкоголя? — Простите, но это моя жизнь, — цежу я, поджав губы, — и я сама решу, с кем и как мне коротать вечера. Мне не требуется здесь Ваше разрешение. Уж извините, — иду в двери, но он останавливает меня, преградив дорогу. — Я могу задать один вопрос? — А я могу запретить Вам что-нибудь спросить? — Мне нужен будет твой ответ, поэтому я и спрашиваю. — В зависимости от вопроса я решу, отвечать ли на него или нет, — отзываюсь я, вскинув голову, — это право остается за мной. — Ты спишь с моим сыном?       Замираю, стараясь вдохнуть, потому что создается такое впечатление, словно из моих легких выкачали весь воздух. Пытаюсь переварить его вопрос, точнее его наглость. Я, конечно, все понимаю, но чтобы он позволил себе задать такой вопрос… Это просто не укладывается в моей голове. Разве так можно? Это вообще нормально? Да какое он имеет право?! — Это не Ваше дело, — наконец выдыхаю я, скрипнув зубами. — Деймон мой сын. Ты фактически моя дочь. Так что это мое дело, Елена. И я повторю свой вопрос — ты спишь с моим сыном? — Я не собираюсь говорить об этом. Это Вас не касается. — Понятно все, — он пожимает плечами, глядя на меня исподлобья. А потом…       Я даже не успеваю понять, что происходит, как отлетаю в угол комнаты, упав на спину и выронив бокал. Где-то вдалеке слышится звон разбившегося хрусталя, очень болит правая половина лица, а в голове вертится навязчивая мысль, что Деймон убьет меня, если увидит красные пятна на ковре кухни. Все остальное становится каким-то размытым, пока я, лежа на спине, пытаюсь сфокусировать взгляд на мужчине, который возвышается надо мной. — Шлюха, — цедит он с усмешкой, наклонившись вперед и, сжав мои волосы, дергает меня немного выше, отчего я вскрикиваю, подавясь криком. — Парень есть, с которым ты переспала, так еще и с моим сыном трахаешься. Сколько их у тебя, малолетняя шалава? — Отпустите, — шиплю я, стараясь вырваться, но второй удар снова валит меня на пол. Теперь горит все лицо, словно на него вылили кислоту. — Да сейчас. Я уже вижу твою карьеру, Елена, и, думаю, из тебя выйдет неплохая шлюха, если ты уже в таком возрасте спишь с разными мужиками. — Да пошел ты! — пытаюсь приподняться на локтях, но пощечина снова обжигает мое лицо, и я упираюсь лбом в пол, дрожа всем телом.       Мне страшно, очень страшно. Страшно открыть глаза, шелохнуться, закричать, мне страшно даже дышать, потому что в легкие поступает совсем мало воздуха, и конечности не слушаются, голова гудит от трех ударов, и очень хочется заплакать, но я запрещаю себе, сглотнув.       Немного приподняв голову, замираю от страха, когда Уэсли, пристально глядя на меня и не разрывая зрительный контакт, начал расстегивать свои штаны. Визг срывается в моих губ, и я начинаю молотить ногами, стараясь ударить его, но он, фыркнул, опускается на колени, сжал мои запястья, зафиксировав их над моей головой, не давая двигаться. Снова кричу, и он, достав из кармана платок, засовывает его мне в рот, мешая дышать. — Кричи, Дикарка, это даже заводит.       Как бы я ни вырывалась, у меня не получается освободиться, потому что у этого мерзкого с вида старика откуда-то взялись силы удерживать меня, не давая вырваться. Расширившимися от ужаса глазами смотрю, как он расстегивает и вытягивает из джинсов ремень, ухмыляясь и облизывая тонкие губы. Мне мерзко, страшно, и я снова и снова дергаюсь под ним, стараясь выплюнуть платок и закричать, но все тщетно. Уэсли прижимается ко мне всем телом, и я стараюсь спихнуть его с себя, каждой клеточкой своего тела ощущая его близость.       Страх, кажется, становится больше моих глаз, когда он, приподнявшись на локтях, расстегивает ширинку и спускает боксеры. Отвожу глаза, судорожно стараясь освободить руки от его хватки, но его горячие шершавые руки снуют по моему телу, забираясь под мою футболку и сжимаю грудь. Слезы градом льются из моих глаз, и я, уже не сдерживаясь, плачу, дрожа всем телом. Он расстегивает мои шорты и стягивает их, берясь за мои трусы. Наплевав на гордость, кое-как выплевываю скомканный платок и шепчу почти в беспамятстве, потому что так страшно мне никогда не было. — Отпусти меня! Пожалуйста! Я же ничего не сделала Вам! — Ты шлюха, — цедит мужчина, вперив в меня бешеные глаза, нависая надо мной, — а шлюх надо иметь. И вот именно этим я сейчас и займусь.       Взвизгиваю, когда он подается ближе и я чувствую, как его сморщенный член упирается мне в бедро. Его руки почти мертвой хваткой держат мои запястья, и я почти не могу шевелиться, задыхаясь от слез.       Где-то открывается дверь, слышится хлопок, стук, треск, как будто что-то упало, но я ничего не вижу, потому что слезы застилают мне глаза, и я могу только плакать, упираясь неслушающимися руками в грудь Уэсли, тщетно пытаясь оттолкнуть его. — Сука!!!       Рык животного разрывает мои барабанные перепонки, и в следующую секунду Уэсли, как тряпичная кукла, отлетает к другой стене, ударившись о нее головой. Не успеваю толком прийти в себя, как в поле моего зрения оказывается белое, буквально без единой кровинки лицо Деймона. Всклокоченные волосы, огромные синие глаза, выступившие желваки. — Лена, моя Елена… — шепчет он, подняв меня на руки и прижав к себе. Цепляюсь в него, не переставая плакать, а он, повернувшись к отцу, цедит, сверкая глазами. — А ты слушай внимательно: если за полчаса ты не исчезнешь из этого дома, я вызову полицию и засажу тебя на всю оставшуюся жизнь, сука! И запомни — у тебя больше нет семьи, нет дома, нет ничего, тварь!       Он несет меня по лестнице, но я даже не до конца понимаю это, все еще находясь в шоковом состоянии, не соображая, что произошло. Точнее почти произошло. Нечто такое было в одной книжке, что я читала, но чтобы все это стало частью реальности…       Деймон заходит в мою комнату и, сев на кровати, прижимает меня к своей груди, касаясь дрожащими пальцами моего лица, стирая слезы. Его лицо, абсолютно восковое, находится так близко, что я вижу каждую ниточку вен в его глазах, ниточки морщин. — Девочка моя, Лена… — он проводит рукой по моим плечам, и больше всего мне сейчас хочется прижаться к нему и просить, умолять, вопить, чтобы он больше никогда не уходил и был рядом со мной, но вместо этого отшатываюсь и отлетаю в сторону на неслушающихся ногах, обхватив себя руками. — Не надо… — Лен… — Деймон приподнимается, глядя на меня какими-то пустыми голубыми глазами. Я вижу, что он боится услышать моих слов, но мне просто нужно сейчас что-то сделать, чтобы успокоиться. — Не трогай меня. Все… все кончено, Деймон… — Но я же… — Не дал своему отцу меня изнасиловать? О да, конечно. Не дал ему сделать меня окончательно шлюхой, ведь с тобой я спала. Прости, но… — шумно сглатываю, покачав головой, — я больше не хочу всего этого, а ты… ты мне противен.       Почти не помню, как поправляю свою одежду, хватаю куртку и выскакиваю на улицу, едва не упав прямо на лестнице. Замираю уже где-то по дороге, поняв, что понятия не имею, куда я направляюсь. К Стефану не хочу, а больше… Видимо, придется мириться с Кэролайн, потому что мне срочно нужно с кем-то поговорить, и плевать, что почти одиннадцать. Я и в час как-то к ней пришла.       Подойдя к ее дому, на мгновение удивленно изучаю лестницу, которая стоит возле окна комнаты Кэролайн, но потом, пожав плечами, поднимаюсь на крыльцо и звоню в дверь, и Лиз, в мягком домашнем халате, открывает мне дверь, изумленно улыбнувшись. — Елена? Что с… — Упала, — отзываюсь я, выдавив улыбку, — Кэр дома? — Она, наверное, уже спит, но ты можешь зайти. — Спасибо.       Кое-как поднимаюсь по ступенькам на второй этаж, потому что ноги до сих пор не слушаются, и, не церемонясь, распахиваю дверь в ее комнату. И застываю, напрочь забыв, как дышать, потому что я лучше бы этого не делала.       Кэролайн стоит на четвереньках на кровати, упираясь руками в спинку кровати, мыча в кляп, в то время как Стефан, стоя позади нее, вдалбливается в ее задницу, зажав в кулаке ее волосы и тяня ее голову на себя, шипя сквозь зубы. Они полностью обнажены, по их телам течет пот, и, кажется, они вообще не замечают меня, что, может, и к лучшему.       Мне кажется, что я должна заплакать, но плакать не получается, и я пячусь до тех пор, пока не врезаюсь в комод. Что-то с громким стуком падает на пол, и я замираю, поняв, что спалилась. Кэролайн резко разворачивается и, кажется, перестает дышать, увидев меня, как, собственно, и Стефан, который и вовсе застывает, превратившись в статую, вперив в меня ошарашенные глаза. — Не кончать вредно, — выдаю я, сама удивившись своим словам, — так что вам лучше закончить. Всего хорошего.       Разворачиваюсь на каблуках и спускаюсь вниз, стараясь понять, плакать мне или смеяться над их ошарашенными рожами. В коридоре сталкиваюсь с Лиз, которая удивленно изучает мое лицо. — Все в порядке? — В полном, — киваю максимально спокойно, — мой бывший парень трахает вашу дочку раком. Спокойной ночи.       Вообще не помню, как добираюсь до дома, но к тому моменту я уже все обдумала и решила. На стоянке нет мотоцикла Деймона, что меня еще больше радует. Вихрем проношусь по своей комнате, бросив в рюкзак самые необходимые вещи, забираю из комода Деймона все наличные деньги, потому что карты брать рискованно — отследят, переодеваюсь в кроссовки, накидываю куртку и выхожу из дома, бросив ключ в клумбу. Он мне не понадобится. Останавливаюсь возле дороги, сигналя, и, когда подъезжает машину, с размаху сажусь в нее, хлопнув дверью. — Куда едем? — На железно-дорожную станцию. — Тебе-то хоть восемнадцать есть? — Посадить не посадят, но не стоит. — Понял. На станцию, так на станцию. — Так-то лучше.       Откидываюсь на спинку сидения и плотно закрываю глаза, стирая из своей памяти картинку дома. Больше сюда я не вернусь, никогда. Новая жизнь. Без них. Без него.