В твоих руках

POV Елена — Ау, блин! — подскакиваю от резкого голоса и открываю глаза, сонно щурясь на водителя. — Мне тебя еще долго катать по городу? Третий час пошел. Деньги-то хоть есть, шпана? — Хоть задницу ими подтирай, — цежу я, распрямившись и растирая затекшую спину, — остановите на любой остановке. — Так почти ночь, мало что ходит. — Плевать. Остановите, я выйду, — он тормозит, и я, не глядя, бросаю ему на колени две банкноты и выхожу, придерживая на спине рюкзак, — сдачи не нужно. И да, кстати, — нагибаюсь, заглянув вовнутрь, — хотя бы помылся, ей-богу. Даже в сортире ж/д не несло, как от тебя. Бывай.       Хлопаю дверью и, закинув рюкзак на плечо, подхожу к автобусной остановке. На скамейке сидят каких-то два умалишенных, которые если не трахаются, то крайне близки к этому: руки в штанах друг друга, звуки слышны за несколько метров. Гадость какая. С размаху плюхаюсь на скамейку, и они, недовольно посмотрев на меня, отодвигаются, потупившись, но стоит мне только нацепить наушники и отвернуться, опять продолжают, кажется, еще агрессивнее, думая, видимо, что я не услышу из-за музыки. В итоге меня хватает на пару минут. — Может, харе трахаться? — они вскидывают головы, тяжело дыша. — Вас вообще ничего не смущает, да? — Заткнись, — шипит парень, прижав девушку поближе к себе, — ребенок еще, чтобы рот раскрывать. — Ребенок у тебя в штанах, быдло, — цежу я, сверкнув глазами, и, встав со своего места, перехожу дорогу, показав случайной машине фак.       На душе так гадко, как еще, кажется, никогда не было. У меня, по сути, не так уж и много денег, я хрен знает где, потому что каталась на поезде несколько часов, тупо уснув, и сейчас я даже близко не понимаю, где я нахожусь. Даже примерно. Мне бы принять душ или хотя бы помыть руки. И я очень хочу поспать на чем-то мягком, но разве у меня есть выбор?       Случайно подглядываю у прохожего, играющего в телефон, что почти два часа ночи, и, подойдя к стене, устало сползаю по ней, закрыв лицо руками. Да, это, конечно, круто, что я сбежала. Показала характер, вся из себя такая дерзкая, самостоятельная, независимая, но теперь-то что? Сколько я так протяну? Ну, может, на месяц мне и хватит денег, если я не буду шиковать. На отель надолго не хватит, комнату снимать — нужно зарабатывать. И что? Я в итоге, поджав хвост, вернусь домой, как побитая собака, и еще буду виноватой. Дерьмовая ситуация. — Эй, ку, ребенок? — слышится над ухом, и я чисто инстинктивно отскакиваю в сторону, попятившись, но сильные и теплые руки удерживают меня на месте. — О, какая ты резкая оказалась. Не дергайся, все нормально. — Отпусти! — вскакиваю на ноги, отшатнувшись от незнакомца, и, сделав пару шагов назад, испуганно изучаю его, в который раз пожалев, что не стащила из дома шокер. Он высокий, почти такой же высокий, как Деймон, темноволосый, загорелый, с темными глазами и мягкой, но наглой улыбкой, широкими плечами, мощным телом, от которого буквально веет защищенностью. Да уж, про таких, кажется, как раз и говорят «как за каменной стеной». — Тише, я ничего плохого не хотел сделать, — он поднимает руки, улыбаясь, — ни одной дурной мысли, клянусь. — Тогда зачем напугал? — Я решил, что ты накачена чем-то или пьяна, — выгибаю бровь, и он усмехается. — Что? Ну, знаешь, иначе я не могу объяснить, почему девушка спит у стены на улице глубокой ночью. — А, может, мне просто спать негде? — фыркаю, сложив руки на груди, стараясь не подать вида, как мне холодно. Шатен поджимает губы и наклоняет голову набок. — Сбежала что ли? — пару секунд молчу, кусая губы, потом, потупившись, киваю, почему-то резко поняв, как глупо поступила. — Знакомо, — от его смешка становится как-то тепло, и я невольно улыбаюсь, встретившись с ним взглядом, — тебе-то хоть восемнадцать есть? — Есть. — А мне было только семнадцать, когда я к чертям свалил из дома, — к моему удивлению он подходит к стене и сползает по ней, не заботясь о явно модных штанах и куртке. Заметив, что я все еще стою, он решительно хлопает рукой по месту рядом с собой, и я медленно опускаюсь рядом, прижав рюкзак к груди. — Отец пил и бил нас, довел мать до психушки, где она и умерла. А он, не долго думая, стал водить шлюх, не переставая учить меня жизни своими методами. — Бил? — Бил. А потом я вырос и побил его. И свалил, забрав все деньги из дома и свои вещи. Просто вышел в ночь из дома, ничего не планируя и не думая о будущем. — Как… знакомо, — выдавливаю, и парень переводит на меня шоколадные глаза. — Похожая история? — Нет, но исход такой же. — Поругалась с парнем? — Почти. И не только это. — Проблемы в семье? — Опять же таки не все. — Я даже не знаю… Неполадки в школе? Подруга предала? У меня так фантазия скоро кончится. Хотя, если задуматься, для трех часов ночи я даже хорошо еще мозгую. — Короче, — медленно поднимаюсь, отряхнувшись, — возьми все, что перечислил, и будет самое то. — Что, все так плохо? — незнакомец тоже поднимается, смахнув грязь в куртки. — Да уж, полный нокаут, как я вижу. Живешь-то далеко? — Очень. — Ты меня, конечно, прости, но ты не кажешься взрослой. — Посчитаю за комплимент. Но мне, пожалуй, пора, — поправляю лямку рюкзака, неловко потупившись, и убираю с лица волосы. — Пора? — шатен выгибает бровь, убрав руки в карманы. — Ты же сказала, что тебе идти некуда. — Ну… на скамейке. В парке… Найду, короче. Не проблема. А завтра с утра найду какой-нибудь дешевый отель и зачикинюсь там. Ничего, не пропаду. — Нет, так не пойдет, — он фыркает, покачав головой, — я живу один в трехкомнатной квартире, поживешь у меня, раз уж такая ситуация. Денег с тебя не возьму, если готовить умеешь. Помогу работу найти, есть парочка на примете, переживешь как-нибудь, пока привыкнешь к новому месту. И, кстати, — он накидывает мне на плечи куртку каким-то простым, обыденным движением, а я почему-то замираю, уставившись на него, судорожно вспоминая, о чем мы говорили. — Думаешь, я пойду? — хмыкаю, сложив руки на груди, закутавшись в куртку. — А с чего бы нет? — А вдруг ты маньяк? — Ага. Насильник, педофил, с отклонением в психике. Нет, серьезно, утенок, если бы я хотел с тобой переспать, я бы это сделал, пока ты дрыхла. Взял бы, так сказать, неожиданностью. — Я не привыкла доверять незнакомцам. — Ну так это легко исправить, — он улыбается и, шагнув вперед, протягивает мне руку, — я Энзо. Фамилию нахрен. Видишь, уже не незнакомец. Имя можешь не говорить, если это такая проблема. Новая жизнь — новое имя, — молчу, подняв на него глаза, судорожно соображая.       А могу ли я ему поверить? Мне как раз такие истории рассказывали про этих всяких маньяков-насильников и извращенцев. Как я могу пойти куда-то с человеком, ничего о нем не зная? Найдут меня потом в канаве в разных пакетах и дело с концами… Но мне почему-то хочется ему верить, потому что я привыкла верить глазам, а у него глаза какие-то странные, слишком необычные и ясные. Такие врать не умеют. А если умеют…       Шумно сглотнув и напоследок назвав себя последней дурой, решительно протягиваю ему руку и пожимаю его теплую, неожиданно мягкую ладонь. Почему-то это прикосновение напомнило мне об отце, и я на мгновение замираю, вздохнув, глядя в его дружелюбные глаза. — Очень приятно, Энзо. Меня зовут Кэтрин. *** — Ты здесь живешь? — замираю на пороге, когда он открывает дверь квартиры и проходит первым, бросив ключи на комод. — Нет, Дракула, — Энзо усмехается и, поймав мой взгляд, пожимает плечами, — а чего ты ожидала? Когда я говорил «трехкомнатная квартира», я не имел в виду пятизвездочный отель. Три комнаты не подразумевают шик, а если учесть, что я не так уж и много зарабатываю, то… — он пожимает плечами и смешно лохматит волосы, — добро пожаловать. Чем богаты. Чувствуй себя, как… — Не дома, — заканчиваю я, осторожно проходя дальше, и оглядываюсь, — я вот здесь, на диване… — кошусь на небольшой и явно не новый предмет мебели в ближайшей комнате, и парень начинает хохотать, откинув голову. — Гусенок, ты такая смешная, я просто не могу. А чего не на коврике в прихожей? Там тоже удобно. Брошу подушечку из машины для шеи, набросишь сверху коврик из ванной и спи на здоровье. — Не смешно. — А мне очень.       В итоге он выделяет мне комнату, кажется, самую большую, и я почти уверена, что раньше в ней спал он, потому что она самая чистая. Он быстро и очень умело перестеливает белье, достает свежие подушки, долго пытается надеть на них наволочки, морща лоб и нос, не переставая улыбаться, пока я могу только хохотать, следя за его неудачными попытками, не упуская возможность поддеть его.       И в итоге в пять часов утра мы садимся пить чай, потому что сна у меня ни в одном глазу, да и у него тоже, кажется. Один пакетик на двоих, надколотые чашки, холод по ледяному полу, незакрывающиеся окна кухни, но нам хорошо. Мы смеемся, шутим, разговариваем, делимся какими-то глупыми, а порой и вовсе выдуманными историями, и в какой-то момент, в который раз получив от него щелчок по носу и отвесив ему шутливую оплеуху по уху, я понимаю, что испытываю чувство, словно мы знакомы не пару часов, а очень долго, едва ли не с рождения. — Энзо? — Ась? — А сколько тебе лет? — Много будешь знать, скоро состаришься, — фыркает он, притянув меня к себе и лохматя мои волосы. Снова засмеявшись, начинаю вырываться, пытаясь отцепиться от него. — Да отстань, блин! Энзо! Мне смеяться уже больно! — Терпи, казак, — он шумно целует меня в щеку, выдув в кожу воздух, и я извиваюсь от щекотки, уже икая от смеха. — Да хватит! — падаю на пол, захныкав, больно ударившись о спинку стола, и он, подняв меня, закидывает себе на плечо и идет в комнату, смачно ударив меня по попе. — Энзо! — Да, утенок? — шатен роняет меня на диван, и я хохочу, едва дыша от боли в животе. У меня болит лицо, щеки, губы, грудь, живот, все болит от смеха, но я не могу остановиться, смеясь вместе с ним. — Ну сколько? — Сто двадцать пять. — А если честно? — А, может, я вампир? — Иди нафиг. — Как раз оттуда. — Ну Энзо? — Да, детка? — Ну правда? — упираюсь руками в его грудь, пристально глядя ему в глаза. — Сколько тебе? Это девушкам не положено отвечать, а ты, я надеюсь, не девушка. — Ага. Я трансвестит. — Энзо!!! — истошно визжу, когда он снова дышит мне в лицо, и я молочу по дивану ногами, закашлявшись от смеха. — Да прекрати ты! — Какая ты скучная, — хмыкает он, зевнув. — Двадцать три, довольна? — Да, довольна, — сразу же успокоившись, прикрываю глаза, стараясь успокоиться, но он, видимо, решает, что не хрена, и начинает снова меня терроризировать, щекоча и щипая меня.       В какой-то момент ловлю себя на том, что еще два сантиметра — и мы поцелуемся, причем, судя по нашему сбитому дыханию, поцелуемся так, что даже не остановимся. Замираю, почти не шевелясь, глядя в его вмиг потемневшие глаза. Энзо не шевелится, пристально глядя на меня, потом, встряхнувшись, отталкивается от дивана и отходит на пару шагов, лохматя волосы. — Э, Кэт… Надо бы остановиться. Мне на работу через полчаса, а тебе спать пора, поздно уже. То есть рано. То есть… — с каким-то умилением понимаю, что он покраснел, и в итоге Энзо, схватив куртку, выскакивает из квартиры, захлопнув дверь.       Кое-как доползаю до кровати и буквально падаю на нее лицом вниз, как в известных мемах, стараясь понять, что я чувствую. Я, собственно, сейчас чувствую только, что дико, страшно, просто нереально страшно хочу спать. Повернувшись на бок, сворачиваюсь калачиком и, обхватив тонкое одеяло ногами, утыкаюсь лицом в подушку, зевнув. — Спокойной ночи, Деймон…