В твоих руках

POV Деймон       Месяц. Гребанный месяц. Нет, правда. Я был почти уверен, что найду мелкую за неделю, ну, может полторы, если она хорошо спряталась, но мне ничего не помогает. Сам я уже вообще не слежу за деньгами, обещая тысячи за инфу, из участка почти не вылезаю, обещая заказать им на место геев-негров и заплатить им за оргию. Но эти мрази ничего не могут найти. Что за хрень?! Елена все-таки человек, как можно потерять человека вот просто по щелчку пальцев? «Да, камера наблюдения на вашей улице зафиксировала, что Елена Гилберт покинула дом, но куда она потом отправилась — не известно». Как это возможно, млять?! Она же не насекомое, не котенок, даже не собака, мать вашу! Она человек! Даже не самый низкий, чтобы потерять ее за кустом. Да и не думаю, что она бы на эмоциях пряталась. Она бы просто свалила, желая поскорее увинтить куда-то. Только вот вопрос на миллион — куда?       Судя по тому, что инфу я не получаю категорически, приходится сделать вывод, что мне кто-то мешает, какая-то — или какой-то — продвинутая сволочь, которая умудрилась добраться до камер наблюдения. Или вырубить свидетелей, если такие вообще были. И как бы мне не было отвратно это признавать, все-таки деньги не всегда могут помочь, ведь я сейчас обещаю за любые сведения такие деньги, что ты до конца жизни будешь подтирать задницу золотой бумагой, но нет, все равно ноль внимания, фунт презрения. Мне разве что кошек, которые откликаются на «Елена», не приносят, но это уже реально комично.       Моя жизнь превратилась в ругань, угрозы, срывы, алкоголь и сигареты. Млять, такими темпами я заработаю себе рак легких, и будет вот вообще зашибись, радуга через всю рожу и выскакивает из задницы в форме единорога. Мне уже плевать, что делать, куда идти, что отдавать, чем жертвовать. Я просто знаю, что мне нужна моя Лена, я должен найти ее, чтобы понять, что она жива, что она в порядке, дура малолетняя.       Я понятия не имею, как она там — знать бы где это «там» — живет, с кем, на что. Хотя на что я понимаю — она забрала всю наличку, а ее все-таки немало. И боже, вот зачем я на свою голову объяснил ей про кредитки? Делать мне нехрена. Решил, так сказать, научить ребенка всему, что знаю сам, как хороший… хороший кто? Вот кто я теперь для нее? Как бы не брат, уж точно не отец, далеко не парень… Почему же так дерьмово?       Сигареты бесят, страшно надоедая каждый раз, когда я зажигаю очередную порцию. Голос сел, кашляю постоянно, и все равно дышу этим дерьмом, потому что лучше это, чем наркота. Из-за сигарет я хотя бы трезво мыслю, от алкоголя меня или вырубает, или я начинаю сходить с ума. Хотя, ха, я и так схожу с ума. Сошел нафиг уже. Истрепался, как я не знаю что, без нее.       Вот за эти дни — сука, как же их было много! — я познал все гребанные оттенки слова «скучаю». Нет, я серьезно. Когда делать совсем нехрена, ты сидишь и уже думаешь, о чем бы еще подумать, потому что не думать нельзя, а думать о том, что неприятно и болезненно, еще хуже. Сам не понял, что только что сказал, ну да ладно. В любом случае скучаю — это: С — сильно, К — конкретно, У — убийственно, Ч — чрезмерно, А — абсолютно, Ю — юбвашумать! Да, вот так я примерно и развлекаюсь. Премило, не правда ли? *** — Опять? — Отвали, Рик. — Ты уже не Сокол, парень. Ты гребанный Тюлень. — Слушай, я же сказал — свали нахер. — Ага, а кто тебе принесет бухло и сигареты? А потом будет удерживать тебя от того, чтобы ты разхерачил весь дом к чертям собачьим? Нет уж, лучше продолжай материть. Я знаю, что тебе нужен сейчас, так что останусь здесь. — Млять, Рик, — спускаю ноги с дивана и морщусь, когда тошнота поднимается к горлу, — черт, сука! Почему ты опять дал мне надраться? Я ведь просил забрать у меня алкоголь! — Ты мне угрожал. — Чем? Ширинкой? — Поленом. — Ты псих? — Нет, Дей, ты взял гребанное полено возле камина и грозил убить меня им, если я не отдам тебе бурбон. — А, то есть жизнь тебе дороже друга? — Ты сейчас перебрал, брат. Несешь уже полную ересь. — И то верно, — снова морщусь, медленно поднявшись, и, прошлепав босыми ногами на кухню, засовываю голову в холодильник, едва ли не застонав от наслаждения, — сука, как же хорошо… — Во-первых, не усни там, я тебя не потащу на второй этаж, а брошу прямо тут на кафельном полу. А во-вторых, я не собираюсь твою сперму стирать с еды. Так что держи себя в руках. А то ты, как я вижу, аж возбудился. — Отвали, — шиплю я и, рывком закрыв дверь холодильника, накидываюсь на воду, которая разве что не протухла на солнце. — Фу, блин! Поэтому я и бухаю, что дома жрать и пить нечего. — А кто виноват? Ты не ходишь в магазин, не покупаешь нормальную еду и напитки. Это твои проблемы. — А ты, как я вижу, опять решил мне красивенько читать нотации? Зря. Мне срать. — Я не закончил. Ты бухаешь не из-за того, что дома нет продуктов. Ты бухаешь из-за того, что все идет не по твоему плану. Из-за Елены, если уж совсем в лоб. — Думаешь, я не знаю? — Млять, Дей! — даже округляю глаза, не ожидая от него такой резкости. Рик морщится, сам явно недовольный тем, что сорвался, и устало трет лицо. — Серьезно, дай мне договорить. Твое мнение я знаю, я знаю вообще все твои мысли, бзики, потому что, сука, лично знаком с каждым твоим гребанным тараканом. Но просто попробуй понять. Тебе хреново, потому что Елена убежала и сейчас непонятно где. Это очевидно, ты подавлен, озлоблен, может, даже в какой-то степени обижен тем, что она тебя бросила после всего. Тебя зацепило то, что девушка ушла, а не ты ее бросил. Поэтому ты через оскорбления и отрыв пытаешься перекрыть чувства. — Чувства? Ты сам, похоже, надрался, — фыркаю и возвращаюсь в свою комнату, переодеваюсь в нормальную, даже, с ума сойти, не мятую одежду, и снова вываливаюсь в коридор. — Ты мне, кстати, кое-что напомнил. За это спасибо. — И что же я напомнил? — осведомляется Зальцман, сложив руки на груди. — Мне стоит бояться того, что выкинет твоя больная фантазия? — Тебе нет. А вот тем, к кому я сейчас пойду — еще как.       И как я забыл о них? Почему я все это время вымещал гнев на самом себе, утопая в алкоголе и дыму? Ведь в моих бедах есть виновные, о чьем вмешательстве я почему-то забыл. А зря, надо бы с ними переговорить. — Ну и куда ты пошел? — осведомился Рик, выходя следом за мной. — Имей в виду, если в стрип-клуб, то я тебя… — Нет, я пошел разбираться с теми людьми, которые заставили мелкую улететь из гнезда. — Ты головой ударился? Какое гнездо? — Забыл тебя спросить. Всего хорошего, — закидываю куртку на плечо и выхожу из дома, хлопнув дверью.       Пора почистить кое-кому крылышки. Больно оперение выросло. *** — Деймон? — Лиз, кажется, замирает, изумленно пялясь на меня. — Что ты здесь делаешь? — Уж точно не трахать тебя пришел. Твоя дочь дома? — Дома, но… — оу, кажется, в яблочко, — у нее друг, они делают проект. — Даже не сомневаюсь, — цежу я и, резко распахнув дверь, едва не сбив ее, поднимаюсь вверх по ступенькам, полностью наплевав на удивленный вскрик Лиз. — Деймон! — Да-да!       Рывком открываю дверь спальни и невольно ухмыляюсь, когда Стефан, обернувшись, застывает, перестав двигаться. Кэролайн, с нереально офигевшим выражением лица, выпускает через приоткрытый рот воздух, и я, сложив руки на груди, подхожу ближе, даже не закрыв дверь. — Ну привет, малолетние ублюдки. — Ка-какого черта? — эта сука еще говорить может? — Рот закрыла, оки? Умница, а ты, — киваю на ошалевшего парня, — вытаскивай свой стручок. Сегодня кончить не получится. — Да пошел ты, — цедит он, теперь уже покраснев. Как быстро индикатор его кожи меняется, так и сломаться может. — Я-то пойду, а ты сейчас из окна вылетишь, мразь, — добавляю в голос нотки угрозы, что действует, как всегда, фактически сразу: Фокс сглатывает и, отодвинувшись, прикрывает причинное, так сказать, место одеялом. — Чего прикрылся-то? Стесняешься взрослого дядю? Ужас какой. Но теперь я хотя бы догадываюсь, почему Ленка так психанула. — Мы не хотели… — шепчет Форбс, краснея так отчаянно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не заржать. — Ага, вас насильно заставили трахаться. Позор-то какой, не отмоетесь. Эх, ребятишки, — сажусь на краю кровати, поджав под себя ногу, и весело смотрю на них. — Ну, и когда вы хотели рассказать ей? Просто так, мне любопытно. Или даже нет — давно вы трахаетесь? — Это тебя не касается. — Да ладно, — хмыкаю, поджав губы, — лисица, у тебя, оказывается, все-таки есть яйца. Только ты не петух, а курица, и тебе не идет с яйцами ходить. Рот на меня свой не разевай, а отвечай по делу. — Мне Елена нравилась, но она… она никакая, — он поморщился, — она даже не дала мне больше двух раз, а я и так долго думал, как к ней подступиться. — Чтобы трахнуть? — Тебе так нравится это слово? — А тебе нет? Слушай, парень, вы в таком возрасте сексом заниматься не умеете. Или трахаетесь, или занимаетесь любовью, а так как вы оба дегенераты в последнем стадии, выходит, что вы не можете быть влюблены. Значит, трахаетесь. — Мы хотели рассказать, — шепчет Кэролайн, опуская глаза, — мне просто он всегда нравился, а когда Елена его отшибла… — Ты миленько ему помогла развеяться. Как прелестно. Она тебе как, сразу в туалете отсосала или вы дошли до дома? — смотрю на Стефана, понимая, что еще немного, и он лопнет к херам. — Чего же ты смущаешься? Я не знаю, что именно увидела Лена, когда застала вас вместе, но это явно не была нормальная позиция. Она бы так не психанула. — Это не… — Это, млять, мое дело! — почти рычу я, подавшись вперед, и в этот момент в комнату врывается Лиз, которая замирает на пороге с выражением полнейшего шока на лице. Странно, что она вообще не дряпнулась в обморок, все-таки хоть небольшой, но возраст. — Ты что-то долго, дорогая, — усмехаюсь, повернувшись к ней, и подмигиваю, облизав губы. — Вот что ты видишь? Мне просто любопытно. — Господи… — Неверный ответ. Бога здесь нет. Здесь, я бы сказал, как раз шалит Дьявол, если верить во всю эту сверхъестественную муру. Но сейчас не об этом. Вот это, вот этот вот бедный парнишка, которому я не дал кончить, и ему теперь придется дрочить на фотографию голой Милы Кунис в душе, это парень, которого Елена любила очень и очень долго, который стал с ней в итоге встречаться по доброте душевной, который, кстати, так, к слову, лишил ее девственности. И да, тоже уточнение, он только что очень красивенько жарил твою дочку. Видимо, в современных школах очень необычное понятие об проектах. А вот это чудо видишь? — перевожу взгляд на серую блондинку. — Видишь эту сучку с прической «Я только что пила из унитаза»? Прелестно, так возбуждающе. Она очень долго текла по мне, даже давала всем подряд, чтобы быть, так сказать, готовой к взрослому и требовательному мужику. Но потом она поняла, правда после того, как почти трахнула мой рот своим языком, а я ее отшил, — на этих словах Стефан с невероятным омерзением косится на вновь покрасневшую девушку, и я не могу сдержать торжествующую улыбку, — поняла, что ей ничего не светит, и решила переключиться на кого-то поближе. И тут, как я понял, подвернулось уже просмотренное нами чмо. То есть если кратко, то парень моей Ленки трахнулся с ее лучшей подругой, которая доверяла ей, как себе. Все, фините ля комедия, я удаляюсь, — поднимаюсь на ноги и, поклонившись, подхожу к Лиз, шепнув ей на ухо, — я бы посоветовал тебе сжечь это постельное белье. Сперма неумелого полудевственника очень плохо смывается и омерзительно пахнет. Люблю, целую, — чмокаю ее в щеку и, присвистывая, спускаюсь на первый этаж.       Уже подхожу к дому, когда у меня звонит телефон. Млять, и кому я потребовался? Я сейчас слишком счастлив, чтобы меня кто-то огорчал. Еще и номер незнакомый. Тяжело вздохнув, пинком открываю дверь дома и, с размаху перемахнув через сидение дивана, опускаюсь на него, закинув ноги на столик. — Да-да?       Тишина. Только кто-то сопит с тобой стороны. Уже собираюсь бросить телефон, обматерив шутника, но тут меня словно пронзает догадка, насквозь, буквально насквозь, через все внутренности, словно меня подключили к электричеству. И я сразу даже не могу выдавить из себя хотя бы звук, пока не шепчу: — Лена?.. — Привет… — господи, это ее голос! Едва не подскакиваю на месте, тяжело дыша, и плотно закрываю глаза. — Господи, это ты?! Это правда ты?! Лена, господи… — пытаюсь хотя бы немного взять себя в руки, но меня начинает так трясти, что я чудом не роняю мобильный. — Где ты? Ты в порядке? Что с тобой? — Я в порядке… — каждая буква, произнесенная ее голосом, просто ломает мне кости, и я жмурюсь, до крови кусая губы. Я мог бы орать, как скучаю, мог бы обматерить ее за тупой поступок, но я так опешил от того, что она позвонила, что даже не могу выдавить что-то хотя бы более-менее членораздельное. — Я в норме, — продолжает она так же тихо, и я почти вижу, как она кусает губы. — Где ты? Как тебя найти? Я приеду, заберу тебя, и мы… — На надо… Я хочу немного пожить самостоятельно. Надоело слушаться… — Лен, я просто хочу увидеть тебя, просто увидеть, я так… — не договариваю, потому что две женские руки начинают скользить по моей груди, забираясь под рубашку, и я, повернувшись, вижу Мередит в одних только трусах и чулках. — Ты уже готов, милый? — страстно хрипит она мне над ухом, и мне кажется, что весь мир разбивается к чертям. — Еле… — Не надо, — слышится жесткий ответ в телефоне, и я, резко вскочив с дивана, вылетаю на балкон, проведя рукой по лицу. — Просто молчи. Я рада, что ты не изменился. — Лен, ты все не так… — Мне плевать, Деймон! — ее голос подскакивает, и я мгновенно реагирую на ее грубость. — Да конечно, тебе плевать! Если бы было плевать, ты бы не позвонила! В том-то и дело, что не плевать! Я тебе нужен, но ты слишком глупая, чтобы признать это и вернуться домой! — А зачем мне возвращаться домой? Чтобы видеть, как ты преспокойно трахаешь своих шлюх? Поздравляю, Деймон, тебе и не светит измениться. — Я ведь обещал тебе, что все изменится… — И все стало только хуже, хотя… — она делает паузу, и я понимаю, что она вытирает слезы, стараясь не показать того, что плачет. — Хотя нет. Ты меня трахнул. Хуже уже не будет. А возвращаться я не хочу. У меня… у меня здесь мужчина, мужчина, которого я люблю и который любит меня. Мне нравится моя жизнь, а тебе я звонила, чтобы… чтобы попрощаться. Не ищи меня, Деймон. Прощай.       И кладет трубку. Нет, просто кладет трубку, отключившись. С минуту прислушиваюсь с гудкам, стараясь взять себя в руки, но меня начинает трясти, как в припадке. Рика рядом нет, чтобы сдержать моих демонов, и я, бросив телефон на пол, ору во всю мощь своих легких. — Сука!!!       И все, мой мир отключается. Я, кажется, едва не убиваю Мередит, чудом не придушив ее, потому что на крики девушки прибегает Изабель, которая грозит вызвать полицию, на что я смачно ее обзываю, но все же отступаю, даже не понимая, что я толком делаю.       Мне нужно напиться, напиться так, чтобы я не вспомнил наш диалог. И плевать, что потом будет, сейчас я хочу просто забыть этот диалог и с завтрашнего дня начать снова искать свою любимую, глупую девочку. — Ай! — замираю, увидев в дверях дома в тот самый момент, когда я открывал их, торжествующую Кэтрин. — Свали нахер, — почти уныло цежу я, но ее рука ложится на мою грудь, а глаза… Млять, так они еще не сверкали. — Деймон Сальватор, — торжественно произносит она, откинув с лица волосы, — Вы обвиняетесь в преступной деятельности. На Вашем счету… — Знаешь что, куколка, — сдавив ее горло, прижимаю ее к стене, не давая шевелиться, и приближаю лицо к ее губам, — попробуй докажи хоть что-нибудь. Ведь я, какая жалость, — касаюсь губами мочки ее уха, — выбросил твой жучок, и доков у тебя нет. Так что можешь отсосать своему боссу, — толкаю ее на пол и вылетаю из дома, сев на мотоцикл.       Плевать на светофор, пешеходов, шлем, скорость, вообще не все правила. Просто плевать. Вваливаюсь в какой-то бар, сходу заказав все вида алкоголя. Потом сигареты, какой-то дым, музыка, которая бьет по мозгам, и я отключаюсь, окончательно перестав себя контролировать. ***       Кое-как открыв глаза, медленно сажусь на кровати и замираю, почувствовав на своем животе прикосновение пальцев. Рядом со мной лежат две пьяные вдрызг девицы, полностью обнаженные, а судя по пакетикам на полу, веселились мы всю ночь. — Черт! — шиплю я сквозь зубы и закрываю лицо руками, едва ли не выдирая на себе волосы. — Млять! Сука!       Уму не постижимо, но, кажется, я изменил моей Лене.