В твоих руках

POV Деймон       Замираю, кажется, напрочь забыв, что нужно дышать, шевелиться, что-то говорить, даже моргать, и просто смотрю на нее. Вмиг побледневшая, с огромными, изумленными глазами, дрожащими приоткрытыми губами, руками, сжатыми в кулаки. Короткие джинсовые шортики, которые я обрезал, когда она выросла из джинсов, но не захотела с ними расставаться, моя старая белая рубашка, подвязанная под грудью, растрепанные волосы, лежащие на плечах. Лена. Моя Лена.       Пытаясь собраться с силами, выдавливаю улыбку и делаю шаг вперед, протянув к ней руку, словно боясь ее. Такое ощущение, что мы чужие люди, незнакомцы, которых заставили контактировать в малознакомом месте. — Лен…       Она качает головой и, дернувшись в сторону, бежит по коридору, завернув за угол. Какую-то сотую долю секунды я пытаюсь думать о том, что это не мой дом, что я не имею права заходить без разрешения, что я должен думать о том, что делаю, но потом все эти «что» взрываются одним диким желанием поймать эту засранку и прижать ее к себе, да так, чтобы почувствовать каждую ее клеточку, чтобы наконец убедиться, что она рядом, что я нашел ее.       Мелкая залетает, видимо, в ванную и захлопывает дверь, заперевшись изнутри. Слышу, как поворачивается замок, и я скриплю зубами, уперевшись руками в дверь, словно ожидая, что она как-то силой мысли растворится и исчезнет с моего пути. Но я живу не в Хогвартсе, а жаль, поэтому мне остается только смотреть в эту преграду, прижавшись к ней лбом и закрыв глаза. — Лен, пожалуйста… Открой, нам нужно поговорить. — Нам не о чем говорить! — яростно выкрикивает она и осекается. Прислушиваюсь и понимаю, что она плачет. А ее дыхание… рваное, сбивчатое, неровное, какое-то дребезжащее. Моя девочка плачет. Все внутри сжимается, и я по привычке хочу броситься вперед, обнять ее, успокоить, но она сама не пускает меня, и я поджимаю губы, стараясь успокоиться. — Я слышу, как ты дышишь. Господи, мелкая… — провожу языком по губам, плотно закрыв глаза. — Ты понятия не имеешь, как долго я хотел услышать звук твоего дыхания. Ты понятия не имеешь, как я жил все это время. Я не жил, знаешь? Но, думаю, знаешь, потому что ты, кажется, жила точно так же. Просто открой дверь, Елена. Все может быть как раньше. Открой дверь, Елена. Пожалуйста, — скриплю зубами, с силой ударив кулаком по двери. — Или, по крайней мере, отойди в сторону, потому что я собираюсь сломать ее и вытащить тебя и уже никогда не отпускать. Ты ведь не думаешь, что я уеду с пустыми руками? Меня не просто так позвал Энзо, чтобы… — Что? — удивленный вздох слетает с ее губ, и я медленно повторяю. — Мне позвонил твой друг, Энзо, и сказал, что… Что я нужен тебе.       Проходят, кажется, миллиарды тяжелейших секунд, прежде чем слышится скрип звонка, медленно открывается дверь, и бледная, изумленная мелкая выглядывает на меня, судорожно облизывая губы. — Тебе звонил Энзо? Почему? — Потому что я не дурак, — мы оба вздрагиваем, когда позади раздается спокойной голос, и я, обернувшись, вижу парня. С намеком на улыбку в глазах, молодой, подтянутый, с наглым блеском в глазах и странной теплотой во всем лице. Расслабленная, не вызывающая поза, далеко не крутая, но аккуратная одежда. От него буквально разит «я хороший парень». Чисто механически пожимаю ему руку, пытаясь вспомнить, что по сути я хотел сровнять его с землей, но сейчас что-то не время. Он поднимает глаза и мягко улыбается Лене. — Мы знакомы недолго, я знаю, но я слишком хорошо узнал тебя, детка. Ты боишься это признать, сделать первый шаг, а я вижу, как ты мучаешься. Поэтому я позвонил ему, потому что ты в нем нуждаешься. Вам действительно нужно поговорить, поэтому я… — он помолчал, проведя рукой по губам, — отлучусь на час. Могу чуть больше. В любом случае квартира в вашем распоряжении. Только, если захотите уйти, сообщите мне, чтобы квартира не оставалась открытой. Ну, а так… — он переводит на меня взгляд и кивает, — желаю удачи.       Энзо подходит к Елене и мягко целует ее в лоб, легко сжав ее плечо. В любой другой ситуации я бы отправил его учиться летать с балкона, но в этом жесте настолько нет ничего вызывающего и романтического, что я не могу даже шевельнуться. Тут дружба, забота, желание поддержать и помочь. Как тут врежешь?       И он уходит, просто выходит из квартиры и закрывает дверь, оставляя нас наедине. Елена молчит, глядя в пол, потом, подняв глаза, встречается со мной взглядом, облизывает губы и, покачав головой, медленно идет в комнату, сев на край кровати. Сажусь рядом с ней, чувствуя себя до дикости неловко и нелепо.       Мы молчим, кажется, минут пять, прежде чем я не выдерживаю и решительно прерываю тишину, повернувшись к ней. — Лен, я хочу все обсудить. Я понимаю — ты обижена, тебя зацепили, тебе больно, слишком все быстро свалилось на тебя, все эти проблемы, предательства, не знаю, все, короче, что только можно придумать. Ты взбесилась, убежала, поддалась порыву. Я понимаю, правда. Я сам был таким-то, а ты каким-то непостижимым образом выросла полной моей копией, но я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. — Уже, — шепчет она, глядя в пустоту перед собой, — пару дней назад я сорвалась, ушла в бар, напилась, накурилась и потратила почти все деньги, что стащила у тебя. Если бы не Энзо… все бы закончилось хуже, — девушка поднимает на меня взгляд, с болью глядя мне в глаза. — Я уже такая, как ты, Деймон, и нам… нам нельзя контактировать, иначе мы сломаем друг друга. — Лен… — поджимаю губы, страстно желая взять ее за руку, но в то же время понимая, что это может только ухудшить и так шаткую ситуацию, — я сломан без тебя. Я виноват, знаю, я просчитался, пролетел по наклонной и влетел рожей в асфальт. Но я не могу больше так… — она молчит, снова отвернувшись, и я не выдерживаю. — Ну что мне сделать? Встать перед тобой на колени и извиниться? — Так ты не встанешь, — шепчет она, не поднимая глаз, и я усмехаюсь. — Верно. Не встану. Но и ты этого не хочешь. — Не хочу, — кивает мелкая, и на ее губах на какую-то долю секунду мелькает намек на улыбку. Совсем слабый, но я его замечаю. — Вот видишь. Мы слишком хорошо друг друга знаем, и это порой реальный напряг. Да, я идиот. Потратил дохрена времени на Бекс и Кэт, из-за чего потом, видишь, нереально обжегся, тебя обидел… Но, а ты-то? Уехала, черт знает что с собой сделала, все эти приключения, срывы, скандалы… Правда, хорошо хоть в сатанисты и лесбиянки не пошла, а то я бы не пережил. Мы оба намудрили, Лен, правда. Намудрили так, что просто мерзко от самих себя, но, млять, ты ведь прекрасно знала все это время, что из всего этого гребанного миллиона женщин, которые ходят по миру и трахают всем мозги, меня интересует только одна. И это, блин, ты, потому что только из-за тебя я, млять, могу не спать ночами, думая о том, а поела ли, а не холодно ли тебе, а не, сука, обижает ли тебя какой-то ублюдок, чтобы сорваться, приехать в ночь и расквасить ему рожу, — вскакиваю на ноги, потому что эмоции не позволяют сидеть. Меня трясет, все перед глазами плывет, но я смотрю только на нее, понимая, что если я сейчас не сделаю что-нибудь, то навсегда ее потеряю. — Я рехнулся, Лен, чокнулся из-за тебя, слетел с катушек, перестал быть нормальным. Я ведь даже не хочу никого, у меня, сука, не встаёт, только если я тебя представлю! — она ухмыляется, прикрыв рот рукой, и я фыркаю. — Смеёшься, конечно, ты смеёшься, а я гребанный месяц не спал, потому что боялся, что трахнутый на всю голову маньяк тебя где-нибудь подкараулил, изнасиловал и расчленил, и что я получу тебя уже в разных пакетах! — опускаюсь перед ней на корточки, просто вынуждая ее поднять на меня глаза. — Ты вообще чем думала, когда уходила?! Обидой! Дура ты тупая, Лен! Я ведь люблю тебя, млять, только тебя, и больше никого! Хочешь, чтобы я умолял? С хера ли! И ты сама этого не захочешь, потому что сама не жила весь этот месяц, потому что ты такая же ненормальная, как и я! Потому что ты любишь меня, и мы оба это знаем! Но нет, мы слишком идиоты, чтобы жить мирно, нам нужно выкаблучиваться и выносить друг другу мозги. Представляешь, как сильно я люблю тебя, если готов простить и наплевать вообще на все, лишь бы ты была рядом? — Лена молчит, глядя на меня какими-то остекленевшими глазами, и я медленно касаюсь кончиками пальцев ее щеки и почти шепчу. — Но, знаешь, я тебя больше никуда и никогда не отпущу, ясно? Ты моя, слышишь, моя жизнь, дыхание, прочая романтическая лабуда, в которой я не разбираюсь. Ты моя, Лена, только моя, — в ответ лишь молчание, и я, вымотавшийся, падаю на кровать рядом с ней, закрыв лицо руками. Тишина бьет по нервам, и я не выдерживаю снова. — Ну скажи теперь и ты хоть что-нибудь, не молчи, черт возьми! — Я изменила тебе, — сипит она едва слышно, облизав губы. — В тот самый день, после нашего разговора. Сорвалась и набросилась на Энзо, а потом…, а потом произнесла твое имя, а не его. — Я тоже изменил тебе, — а почему я должен молчать? Если мы решили рассказать все, то мне плевать. Я не буду больше от нее ничего скрывать. Я устал ее терять. — Тоже после разговора. Ты сказала, что у тебя есть мужчина, а мне сорвало крышу, я напился и… И как все всегда заканчивается в таких ситуациях, — поджимаю губы, запустив руку в волосы, и качаю головой. — Ты верно сказала, мелкая — я не изменюсь. Я просто не могу. Но… — неожиданно понимаю одну очень простую истину, которая отдается болью в груди, но я крепче сжимаю челюсти и продолжаю, — я не хочу менять тебя, — хлопаю ее по колену и, поднявшись, иду к двери.       Если уж так все должно закончиться, то я хочу поступить правильно. Черт возьми, я хочу впервые в жизни поступить правильно, правильно для нее, потому что она дорога мне. Она для меня все, вообще все, что только есть. И плевать на то, как я буду выживать без нее. У нее будет шанс научиться жить правильно, без моего пагубного влияния, и я надеюсь, она справится. А она справится. Она сильная. — Давай подбросим монетку, — слышится из-за спины, и я замираю, не оборачиваясь. Сердце бешено бьется в груди, и я изо всех сил напрягаю слух, потому что внутри все взрывается. — Орел — я твоя, решка — ты мой, — шепчет она и замолкает.       Замираю и очень медленно поворачиваюсь, ловя взгляд шоколадных, полных слез глаз. Таких любимых, родных, господи, как я по ним скучал. Лена улыбается, и ее губы дрожат, когда она, сглотнув, сипит, едва шевеля губами. — Прости меня, Деймон… — Лена, — бросаюсь вперед и, сдернув ее с кровати, прижимаю ее к себе, крепко обхватив ее хрупкое тело руками. Она утыкается лицом в мою грудь, плача навзрыд, а я разве что не смеюсь в голос от облегчения, которое звенит в моей голове. Вдыхаю ее запах, просто запах ее кожи, одежды, волос, скольжу руками по ее телу, не до конца понимая, что она наконец рядом. Моя Лена. Моя любимая девочка. — Я больше никогда-никогда от тебя не уеду, — шепчет она, прижавшись ко мне словно каждой клеточкой своего тела, — я обещаю, Деймон. Никогда. — Хорошо, — ловлю ее лицо и с нежностью, которая, кажется, рискует разбить мои внутренности вдребезги, целую ее, задохнувшись от вкуса ее губ. Потом прижимаюсь лбом к ее лбу и улыбаюсь. — Хорошо. ***       Я даже не помню толком, как мы прощаемся с Энзо. Лена очень долго с ним разговаривает, но не просит меня уйти, а наоборот - крепко держит за руку, словно боясь, что я куда-нибудь исчезну. А я не могу убрать с лица глупую улыбку, потому что испытываю точно такое чувство, твердо решив, что больше я не позволю ей куда-нибудь деться. Я смирюсь с ее тараканами, она с моими демонами, и у нас все будет хорошо. Ведь не просто же так говорят, что главное в жизни найти такого же сумасшедшего человечка как и ты, чтобы даже тараканы дружили семьями. И я, кажется, нашел точно такую же ненормальную, как и я.       Садимся в машину, и я, протянув руку, сжимаю ее ладонь, ласково проведя по ней пальцами. Елена поднимает голову, встретившись со мной взглядом, и счастливо улыбается, озаряя все вокруг своим светом. - Поехали домой? - Деймон? - обрывает она меня, и я выгибаю бровь. - Да? - Я люблю тебя.       Уж не знаю, как там все это работает, как звучит, да и плевать, если честно. Расплываюсь в улыбке и, подавшись вперед, касаюсь ее губ, положив руку на ее затылок. - А я люблю тебя.