«В психологии понятие «гештальт» означает целостность. Именно к целостности всегда стремится наша психика. Но как часто бывает, когда мы начали какое-то дело, отвлеклись и не закончили. Целостность нарушена, а нас терзает непонятная тревога, раздражительность, внутреннее напряжение. Психологи скажут, что так проявляется незавершенный гештальт.»
― Не стучись, тебя и так на лестнице слышно. За дверью послышались копошение и воодушевлённый шёпот: ― Вставай! Иви прошлась взглядом от окна к достававшим до потолка стеллажам и обратно: ― Скажу Лидии, что ты всё равно как мальчишка. Также ноешь. Шёпот, что она снова услышала в ответ, казался ей слишком сбивчивым, чтобы укладываться в понятия «еле различимый» и «ноющий». ― Хах, это мой пример воодушевляющего вранья. Тебе давно пора присоединиться и заявить ей, что ты, скажем, охотилась за змеиным ядом для фармкомпаний...***
Когда Джейкобу было тринадцать, он как-то случайно для себя подумал: а что если идущие впереди с тележками люди ему совершенно чужие? Что если та рассудительная девчонка и хмурый мужчина, что затариваются в супермаркете - не его сестра и не его отец? В глазах тут же начало щипать, а в груди сладко заныло, точно от обретения чего-то нового, но такого безмерно дорогого. Он тогда решил: свободы. Свободы не зависеть от их стремлений и чувств, жить так, как нравится ему, не быть обязанным перед ними. Прямо как с чужими людьми. Но на следующий день Иви подкараулила его за углом и заговорчески шепча, утащила гулять за город вместо тренировок, пообещав не сдавать отцу. В те дни они веселились, как в младшей школе, и сколько бы Джейкоб не ехидничал перед прогулкой, дразня её подлизой, это было как раз вовремя. А что невовремя... Они и впрямь дурачились. Разумеется, грубее, чем не знавшие драк и боли во всем теле детишки, даже их шуточные удары запросто стоили болючих шишек и доходивших до черноты синяков. После такого Итан долго отчитывал их за слишком видимые удары, не желая отпускать в школу. Если бы не его сегодняшний недосып, он бы об этом ни за что и не вспомнил.***
― А что дальше? Слоны? Болливуд? Джейкоб, ты явно нашёл выпивку, от которой у тебя нет желания махать кулаками и суточного похмелья, раз так глупо шутишь. Иви откинула одеяло, не спеша к двери. Для начала стоило приподняться, размять шею и вообще немного подвигаться, давая себе крошечную разминку. Потягиваться, бурчать и разминать затекшие во сне руки у неё выходило почти синхронно. ― Хотя нет, я забыла. Всё как обычно, и ты опять что-нибудь натворил... ― Иви, вставай. Рука нащупала заколку на тумбочке, а в коридоре заслышался шумный выдох. Разминка может быть и словесной. ― Лидия уже в школе? Щёлкнула ручка с крохотной щеколдой, Джейкоб показался в дверной щели с привычной деловито-благостной миной: ― Ага. Не дожидаясь, пока ему откроют дверь настежь, он привычно протиснулся боком, косясь на предательски прихрамывающую, чтобы никого не задеть, ногу. Иви тут же закрыла дверь, чуть улыбаясь: ― Хулиганам в школе снова будет свежая порция синяков. Джейкоб горделиво хохотнул: ― И не говори! Повод для гордости. ― Пока дело не дойдёт до директора. Иви отметила, как, стараясь не выдавать своё падающее быстрее, чем у неё зрение, он подмигнул здоровым глазом: ― Ну, так чему её учили... Оставалось лишь кивнуть: ― Тому же. У нас ведь ни разу до драки не дошло. Улыбка Джейкоба сменилась задумчиво скривившимся ртом: ― Уфф, но иногда это все-таки выматывает. А тут ещё и у Лидии... Иви привычно предположила: ― Очередной вопрос, в духе «откуда берутся дети?». Джейкоб прошаркал к кровати, плюхаясь прямо на угол свисающего с её краешка одеяла: ― Опять рассказывать об обратном. ― Ну, племянничек не жаловался. Брат вздохнул: ― Это было... ― Не очень удачно, верно? ―закончила предложение Иви, ― Ну, тогда готовься исправлять ошибки. В голосе Джейкоба появились жалобные нотки, он начал смотреть на неё, потирая уже обкалываемое не одним курсом уколов колено: ― Опять, надоело, опять всё не то... Иви усмехнулась: ― Чем старше, тем легче. Джейкоб замотал головой: ― Я про сустав. ― Опять болит? Кряхтя и потирая его, он встал, подходя к стеллажу напротив: ― Болит. ― И ты опять забыл у меня целый ворох лекарств? ― И это тоже, ― Иви бросила на него недоверчивый взгляд, ― ты просто вспомни, из-за чего он болит. Она удержалась от замечаний в духе «вспомни мучения Джозефа, всё будет ещё хуже»: ― Из-за того же, что и мои, конечно. Как и тот, из-за которого ты сегодня подволакиваешь ногу. Хоть помнишь, как ты это себе обеспечил? Джейкоб недовольно засопел: ― Я вспомнил. ― И..? ― Иви скривила рот, ожидая очередную историю, что вечером он будет громко вещать и что благодаря ему же наверняка станет очередной небылицей для внучки. ― Это... Это ты. ― В смысле? ― на обычный повод для ссоры это не подходило, но за всю свою жизнь она точно не пожелала бы извиняться перед ним без повода. В том, что ответ ей не понравится, она уже догадалась. ― Помнишь, мы бегали за город? Туда, за пути, где был высыхающий пруд и фундамент от дома? Иви медленно кивнула: ― Помню. ― Ты уже тогда не хотела, чтобы мы тренировались отдельно. Иви кивнула ещё раз: ― И это помню. Когда я могла тебя ранить так, чтобы ты хромал? Джейкоб уверенно уточнил: ― Один раз. ― Всего один? ― Да. Иви нахмурилась, как над самыми труднорасшифровываемыми бумагами: ― Так ты про то, как я тебя тащила? Джейкоб, ты через две недели отошёл от ушиба! Ещё и не хотел сидеть дома, вечно рвался гулять. Ну разумеется, я едва вспомнила. Джейкоб выпалил как можно убедительней: ― Это из-за твоих ударов у меня сейчас бессонница! Иви приподняла было бровь, выдавая свою попытку вникнуть, но тут же скрестила руки на груди, не желая выслушивать такое глупое заявление: ― Если ты пытаешься донимать меня ради привлечения внимания, то вспомни, что мы одни, ― Джейкоб непонимающе моргнул, но тут же набрал в грудь побольше воздуха, готовясь возразить. Иви, даже не подумав, как быстро у неё это вышло для обычного, заканчивавшегося «это был самый дурацкий подкат!» спора, возразила: ― Напомни мне, где я так сделала, чтобы нанести тебе обиду? И зачем? ― Специально. Иви развернула к себе кресло, усаживаясь: ― Тебе напомнить, зачем я делала большинство «специально»? Знаешь, это не лучший способ, чтобы я сегодня доказала тебе обратное. Сейчас всё вообще не тянуло на любые их импульсы в духе «а давай поссоримся чтобы бурно мириться». ― Я от того твоего «специально» сегодня всю ночь ворочался! Зачем ты так тогда со мной? Теперь всё вставало на свои места: он так и не понял, как дорого ей тогда обошлась вся эта долгоиграющая невзаимность. Ей, что знать не знала что делать со всеми её «я же люблю иначе». Ведь если бы он понял, то бы не стал так её упрекать! Последняя мысль едва ли не заставила её вытолкать этого придурка взашей, выплюнув напоследок что-нибудь в духе «А ты сам решай!». Но его же непонимание заставляло хоть как-то сдержаться и уточнить: ― А как ещё, подумай? Джейкоб скривил рот: ― Ну это... Полегче. Иви вскочила, от возмущения не желая даже подходить к нему поближе: ― Джейкоб, мне же тогда было тринадцать! Всего лишь тринадцать, слышишь?! У меня не было ни подруги, тем более пережившей такое, ни истории в виде примера, ни тем более психоаналитиков, что приняли бы меня анонимно и не сказали бы что «это несерьёзно, присмотрись лучше к одноклассникам, все пройдёт», ни исповеди, где меня бы не просили молиться, ни тех кто бы, выслушав, не сочли выдумщицей или больной! Черт возьми, да тогда и интернета ведь не было! Джейкоб подцепил ладонью подлокотник обитого кожей кресла, усаживаясь на её место: ― И для этого нужно было ставить мне такую подножку? Пинать так, чтобы я падал? Иви даже начала жестикулировать от волнения, не замечая как брат кряхтит, облокачиваясь на спинку: ― А куда мне было деться? Что мне было сказать? Ты всех моих намёков, как обычно, не понимал! Поверь, слишком многое я брала из школьной программы. Даже не меняла их, потому что книжку вместе читали. Джейкоб отставил в сторону больное колено, выискивая взглядом новый плетёный пуфик, чтобы пристроить под него ноющую ещё и в голени ногу: ― Я думал, ты проверяешь меня, как я запоминаю! Что вслух мне читала ― все помню. Иви отвернулась к фолиантам на полках, золотящимися поблекшими корешками в скудно льющемся через затенённое окно свете : ― Что-то ты забыл, как сильно я пыталась сделать так, чтобы ты ни за что не ударился головой. ― Ты падала на меня! Всем телом, вообще-то. Иви начала ходить по комнате, в конце концов отвернувшись к окну. ― Ты хоть понимал, зачем? Я два года ждала, пока ты перестанешь от меня уворачиваться и поймёшь, зачем мы всегда во время моих пинков одни! Два чёртовых года, Джейкоб! ― Ну, чтобы я не пожаловался отцу, наверное. Он бы меня за лень ругал, что плохо тренируюсь. ― Отцу? Да ты хоть знаешь, что такое идти рядом с ним в магазине и бояться, что он заметит мою удручённость? Быть для него всё той же умницей-дочерью, которой он бы по-прежнему гордился? Как больно мне было ему врать? Я каждый раз хотела себя распороть и сшить заново по кусочкам, только бы он ни о чем не догадался! Джейкоб снова встал в полный рост: ― Да брось, он бы спихнул всё на очередного мальца в школе. Иви упёрлась взглядом в окно, монотонно и хмуро проговаривая каждое слово: ― Он бы пошел. И всё выяснил. Поверь мне, всё. Не найдя его, взялся бы искать везде. Везде, понимаешь? Даже если бы ты ни о чем и не узнал, что бы он сделал, если бы все подозрения пали на тебя? Куда бы он меня дел? Или ты бы предпочел, чтобы он отослал тебя куда подальше неизвестно на сколько? Джейкоб замер, моргая. Всё грозило стать обычной ссорой. Всё вполне могло бы стать их обычной ссорой, если бы не одно внезапное «но»: Джейкоб припомнил не только свои обиды. Припомнил настолько хорошо, что слишком ярко представил себе ту, потерянную среди запретов и одиночества в чувствах тринадцатилетнюю девчонку, что и знать не знает, что с ней, и уже пытается справляться сама там, где ей явно что-то было не по силам. Всего тринадцать! Он тогда ещё был в самых жгучих обидах на отца, доставал Иви за эти самые обиды, ещё и знать не зная, сколько чувств она в себе задавила, сколько выдержки ей понадобилось, чтобы не наделать глупостей, ведь последнее могло быть неудивительным даже для неё. Она же и осознать ничего толком не успела, а уже была готова поставить на всём крест! Джейкоб опёрся на заскрипевший под его рукой стул, пытаясь подобрать слова: ― Я... Мне было... Это получилось... Так стран... Иви повернулась к нему спиной, поправляя шторы: ― Я знаю, что у тебя всё пошло позже. До этого ты не так назойливо вился вокруг меня и не так дулся, когда убегал прятаться. Поднимаясь, Джейкоб выдохнул изо всех сил: ― Прости. Не оборачиваясь, Иви тихо вздохнула, скривив рот. Не помогло ― так и тянуло съязвить от всей души, тем самым порушив все их попытки выговориться хотя бы за самые не так влиявшие на их отношения обиды. Даже слыша шаркающие шаги за спиной, покряхтывание от боли, она всё-таки не смогла удержаться: ― Ты всё ещё думаешь, что мне стоило прийти и сказать напрямую, что мне от тебя надо? Как же сильно мне тогда нужно было с тобой няньчиться чтобы ты меня послушал, а? Не слишком ли многим я рисковала? ― Прости. Быть может, её первые две фразы были лишними и сами по себе не дали ей успокоиться. Быть может, не попробуй она смягчить их последней, она бы сейчас не накрывала ладонями приобнявшую её руку. Но чего она точно не могла сделать ― так это удержаться, чтобы благодарно сжать её, заслышав второе «прости». ― Всё-таки легче. Ладонь соскользнула с футболки и Джейкоб сунул ей в руки что-то прямоугольное: ― Легче. Кожаная обложка? Иви отвернулась от занавешенного уже зацвётшими липовыми ветками окна, сжав планшет в руке. ― Всё равно злюсь. Коротко прижав её к себе, Джейкоб опёрся об изголовье кровати, усаживаясь так, чтобы поудобней опереться об стенку: ― Тогда послушаю, как ты злобно читаешь. Иви оставила планшет на заваленном распечатками столе: ― Не сломай, моя читалка под подушкой. Джейкоб отодвинулся на другой край, одобрительно хмыкнув, когда заслышал рядом: ― Опять под футляр кроватью... Вроде не сломан... ― Я очки уже взял. Ответом ему служил укоризненный взгляд: ― Я думала, опять у меня забыл. ― Ну не так ведь часто. Иви пошарила рукой под покрывалом, доставая читалку. К тому моменту когда она пролистнула пару страниц, Джейкоб уже окончательно забрался на кровать, посапывая ей прямо в левое ухо. ― Плед доставай отдельно, ― машинально пробормотала она, зарываясь ступнями под всё то же одеяло, ― И не надо опираться об это плечо, мне из-за руки не видно. Всё та же рука упёрлась ей тылком ладони в бедро. Тикавшие высоко на стене часы заставили её перевести взгляд вначале на стрелки (не отстают ли от электронной книги или телефона?), а следом - на расслабленно теребящую завязки на её штанах руку. ― Ещё три часа, ― вглядываясь в текст и наклоняя для удобства голову чуть влево, мигая обоими ― видящим и едва различающим ― глазами, также машинально пробормотал Джейкоб, ― Она ни за что не сбежит раньше, чем через три урока. Коротко погладив её на сгибе локтя, он потянулся к её ладони. Переплетя пальцы, Иви пристроила обе их руки к себе на живот: ―Угу, помню. Я знаю, что ты дочитал дальше. Через одну главу буду вслух. Джейкоб устроился поудобней, пододвигая к Иви свою подушку. Пока ноющий от её давнего, как из другой жизни удара, сустав не мешает ему спать, возмущаться даже в шутку он не собирался.