Рюмка коньяка дождливым вечером

Красовскому было так хорошо, как не было никогда. Он лежал, уютно устроившись в крепких объятиях кого-то, кто пьяняще пах осенним лесом и тихонько посапывал где-то над головой. Ник втянул в себя этот сказочный аромат, и сердце зашлось от нежности и счастья. «Эх, дышать бы этой красотой всю жизнь…» - мелькнуло в голове. Вот уж желание из разряда несбыточных, факт. Омега даже поморщился. Он не мальчик, чтобы мечтать о невозможном. А как было бы здорово, если бы они устраивали себе такие пикники, как прошлой ночью. Тогда они поспали пару часов всего, а потом проснулись от дикого голода и жажды. И кормили друг друга из рук, пили сок из одного стакана. А фантазёр Протасов ещё и начинкой круассана намазал живот Ника, а потом слизывал сладкий джем самым кончиком языка, едва не уморив партнёра щекоткой. И насколько здорово – и гораздо легче! – было заниматься любовью во второй раз… И новый крышесносный оргазм едва не утащил любовников в царство Морфея. Его Лёша оказался таким внимательным – принёс влажное полотенце, обтёр обессилевшего омегу и налил ещё сока. К такому легко привыкнуть. Но отношения строят двое... Нельзя заставить кого-то влюбиться. Если бы нашёлся гений, который сумел бы придумать волшебный эликсир ответной любви, стал бы даже не миллиардером, ел и пил бы с бриллиантов. Никита представил себе тарелки и столовые приборы в блеске драгоценных камней и вдруг хихикнул. Картинка выглядела чудовищно безвкусно и нелепо. И тут над головой раздался хрипловатый недовольный голос: - Я надеюсь, что не мои ночные усилия удостоились столь уничижительной оценки? Вздрогнув от неожиданности, Красовский поднял голову и посмотрел в голубые глаза своего Истинного. Он был прекрасен… Даже такой – со следами от подушки на щеке, с двухдневной щетиной, с растрепавшимся после сна хвостом русых волос – его Лёша был лучше всех. Единственным и неповторимым. О чём Ник тут же и сообщил любовнику: - Ты был великолепен. Но сейчас нам нужно срочно в душ и поесть, потому что я не знаю, когда меня опять накроет, и накроет ли вообще… Так что - «цигель-цигель, ай-лю-лю, Михаил Светлов!» И омега оторвал себя от любимого, практически совершив подвиг. Чего это ему стоило, знал только он. Просто честно признался самому себе, что за две ночи втрескался в свою Пару по самые кончики волос, принял и отпустил своё чувство. Если бы его Лёша мог сделать то же самое! Никита выбросил напрасные сожаления о несбывшемся из головы и встал под душ. Тело уже наливалось внутренним жаром, значит, надо торопиться. А Алексей ни о чём не думал. Он просто поднялся с кровати и пошёл за омегой в ванную. Во-первых, помыться было нужно, во-вторых, ещё вчера они выяснили, что Красовский ни разу не специалист в банных процедурах, а в-третьих, выпускать любовника из рук почему-то было неприятно. Поэтому альфа поддался своему желанию и забрался в кабинку следом. Мысль о том, что этот битый жизнью «вампир» - его Истинный, он опять тщательно затолкал в подсознание. Результатом совместного пребывания под душем, разумеется, стала совсем не помывка, а долгий и вдумчивый минет, который Лёша устроил Нику прямо под водяными струями. Правда, чуть сам не захлебнулся, зато партнёра довёл до – в прямом смысле! – сногсшибательного оргазма. Едва успел подхватить изящное тело, чтобы омега не ударился. И тут же утащил несопротивляющегося Никиту на кровать, закутал в махровый халат и наставительно заметил: - Сейчас буду кормить, жди! В этот раз из кухни, на противне вместо подноса, была притащена горячая пицца (Алексей разобрался с духовкой!), миска нарезанных свежих овощей, холодная буженина, маринованные огурчики и солёные оливки. И, как истинный бармен, Протасов не забыл напитки – в высоких бокалах переливались всеми оттенками зелени и льда два безалкогольных «Мохито». - И когда успел?! – восхитился Красовский и припал к трубочке, пить хотелось даже больше, чем есть. - Долго ли, умеючи? – хмыкнул его Лёша. - Умеючи – долго! – намекнул на минет под душем омега и засмеялся, глядя, как розовеют скулы его Пары. – Ты такой смешной, когда смущаешься! - Может, мне тоже припомнить что-нибудь, чтобы некоторые, наконец, заткнулись и уже начали есть? – буркнул альфа и принялся нарезать пиццу. – Или я начну тебя кормить сам. Смотри, какой тощий, кожа да кости. Эта идиллия была из какой-то другой, сказочной жизни. Никита понимал это даже слишком хорошо. Его Истинный вёл себя так, как омега хотел бы, чтобы вёл себя его муж, тот, кто станет ему всем на свете – любовником и другом, помощником и руководителем, надеждой и защитой, опорой и крышей, любовью и счастьем. И оставалось только считать дни и часы до того момента, когда его Лёша попрощается и исчезнет из его жизни. А пока можно пожить в этой сказке… И Ник почувствовал себя Золушком из детской книжки, которую ему читал папочка. Правда, у Красовского времени чуточку больше, но по сути – те же яйца, только в профиль… Снова выкинув упаднические мысли из головы, омега состроил капризную моську и сообщил: - Сказал – будешь кормить? Корми. И мстительно спрятал руки под попой. Альфе не оставалось ничего другого, как нарезать все мелкими кусочками и кормить этим любовника из собственных рук. Когда второй кусочек пиццы ткнулся в нос, а долька помидора – в щёку Никиты, тот не выдержал и заржал так, что Алексей невольно последовал его примеру. Так они и провели четыре из оставшихся шести дней – спали, ели, пили, подтрунивали и прикалывались друг над другом, много смеялись и очень много занимались сексом. Протасов даже сам себе не признавался, что привязывался к этому язвительному, вспыльчивому, но такому открытому и настоящему парню всё сильнее и сильнее. И вместо того, чтобы ждать окончания своего вынужденного заточения в квартире Красовского, он стал опасаться того дня, когда придётся уйти. К сожалению, этим днём оказалась пятница… Ещё вчера, во время позднего ужина, совместно было решено, что с утра будет кинопросмотр. Течка подходила к концу, самочувствие Ника постепенно приходило в норму, боли не мучили, желание вполне поддавалось контролю. Поэтому после завтрака любовники устроились на диване в гостиной перед большим телевизором. Диск с фильмом уже запустил заставку и меню, как вдруг зазвонил телефон. Знакомая мелодия заставила омегу вздрогнуть и похолодеть. Это был сигнал из той, реальной жизни – звонил отец. Его любимый папочка умер, когда Красовский учился на втором курсе. А с отцом после развода он общался только по работе, все-таки босс. И Владимир никогда не звонил ему домой. Даже на мобильный – только в рабочее время. Никита никогда не выяснял – почему? Но что-то подсказывало, что – с точки зрения отца – сын не выполнил своего предназначения: родить наследника не смог, альфу не удержал, брак не сохранил и для будущего не годился. Кому нужен бесплодный омега? Так что, скорее всего, Владимир банально разочарован. Тем неожиданнее его звонок. Впрочем, Ник совсем забыл, что, вообще-то, сейчас должен был быть на работе. Хотя он ещё в понедельник поставил в известность финансового директора фирмы о своей болезни. Тот, как непосредственный начальник, был недоволен, но обещал объяснить ситуацию главному боссу. Красовский провёл пальцем по экрану и тихо выдохнул в трубку: - Да? Отец, не утруждая себя приветствиями и вопросами о здоровье, тут же заявил: - И где, интересно, тот контракт, ради которого мы все работали последние полгода?! Ты сказал, что всё подписано, но я его до сих пор не вижу. Или ты немедленно принесёшь его мне на стол, или считай, что ты уволен за обман и мошенничество! - И тебе доброго утра, отец… Контракт лежит в моем портфеле, портфель – у меня дома. Если он так тебе нужен, пришли курьера, я передам. Но в твоём кабинете ни в ближайшие пять минут, ни в ближайшие пять часов я не появлюсь. Потому что нездоров и нахожусь дома, о чём мой непосредственный руководитель, а твой финансовый директор, должен был сообщить тебе ещё в понедельник. - Кажется, он говорил что-то в этом роде… - недовольно процедил Владимир. – Однако, сегодня пятница! Вполне можно было уже выздороветь! Или ты прогуливаешь? - Если тебя на самом деле беспокоит моё здоровье, то сообщаю – у меня течка! И я сейчас с альфой! А ты нам мешаешь. Если тебе нужен контракт, присылай курьера. Больше я ничем тебе помочь не могу. Пока. И Никита отключил телефон. Его трясло, а руки и ноги наливались холодом. Зато сердце частило так, словно хотело проломить грудную клетку.