Рюмка коньяка дождливым вечером

Алекс чувствовал, что из него уходит жизнь. Его перестало интересовать что-либо, внимание не задерживалось ни на чём дольше минуты, а организм испытывал постоянную усталость. И даже сон не приносил облегчения, потому что кошмары не прекращались, уже не действовало даже снотворное. Идти к врачу Алексей не хотел. Он и так понимал, что происходит. Это связь Истинных, разорванная им, даёт ему почувствовать откат. Протасов сам себе делал хуже, и осознавал этот факт. И не видел выхода… Последний раз он видел свою пару в прошлую пятницу. Сегодня – среда. Прошло четверо суток и двадцать два часа. Из них только час в доме родителей он чувствовал себя относительно спокойным, потому что так было надо. Но с тех пор всё вернулось на круги своя. Боль в груди не стихает, голова к вечеру превратилась в чугунный котёл, любой звук отдаётся звоном в ушах. Хорошо, что народа в баре почти совсем нет, можно позволить себе присесть на табурет и чуть расслабить напряжённую спину. Алекс снова и снова думал о Никите, вспоминал мелкие детали – как тот едва заметно улыбается, как поправляет волосы, как держит бокал в тонких пальцах – и тосковал от невозможности оказаться рядом. Он умирал без своего омеги. И, кажется, это не были просто громкие слова… Звякнул колокольчик у входной двери, и на пороге появился незнакомый альфа. Бармен ни разу не видел его в своём заведении и слегка насторожился. Вошедший был одет в деловой костюм и длинное пальто тёмно-серого цвета нараспашку, дорогие ботинки сияли, мягкие кожаные перчатки в одной руке похлопывали по ладони другой. Шатен, карие глаза со строгим прищуром и пронзительным взглядом. Непростой человек. Алекс поднялся и подошёл к посетителю. - Добрый вечер. Что я могу вам предложить? - Вечер добрый. Это я могу вам кое-что предложить. И от того, что вы выберете, будет зависеть ваша дальнейшая жизнь, - загадкой ответил незнакомец. – Меня зовут Георгий. Нам нужно поговорить. - Я вас слушаю, - недоумевал бармен. – Но не очень понимаю, о чём вы хотите говорить. Я вас не знаю. - Зато я знаю вас. Вы – Алексей Николаевич Протасов, сын Николая Ивановича и Артёма Сергеевича Протасовых, проживаете по улице М***, дом 7, квартира 16. Разведены с мужем Иваном Протасовым, имели сына Александра, умершего от скоротечного острого лейкоза в возрасте тринадцати месяцев. Я не ошибся? - Кто вы? – прохрипел Алекс, чувствуя себя вывернутым наизнанку совершенно посторонним человеком. - Это неважно. Главное другое: вы – тот, кого я искал. - Зачем? – выдавил альфа, внезапно решив, что незнакомец пришёл его убить. Конечно, столь крупных грехов за Протасовым не водилось, чтобы кто-то хотел его смерти. Но в жизни бывает всякое… - Чтобы устроить вашу встречу с одним человеком. Вы согласны? - Я могу отказаться?! – удивился Протасов. - Конечно. Вы – свободный человек. Но всё-таки было бы лучше, если бы вы пошли на эту встречу. - Я никуда не пойду! – страх пополам с адреналином гулял в крови и не дал задуматься над ответом. – Я не хочу ни с кем встречаться. Ни по вашей просьбе, ни по собственному желанию. Если вы не хотите что-нибудь заказать, то вам лучше уйти. Окончательно обессиленный этой эмоциональной вспышкой альфа опёрся руками на столешницу и опустил голову, судорожно дыша. Сердце колотилось о рёбра, в ушах шумело. С трудом выровняв дыхание, Алексей поднял взгляд. За стойкой было пусто. Незнакомец исчез, словно испарился. И у Протасова отлегло в душе. Может, ему вообще этот альфа пригрезился? В последние дни самочувствие оставляет желать лучшего, переутомление, недосып. Вот и начались галлюцинации. Надо просто выспаться. Альфа снова опустился на табурет и прижался спиной к стене. И в несколько остывшую голову вдруг пришла странная мысль: «А не был ли этот деловой мужик с глазами убийцы весточкой от Ника?» И Алекс тут же убедил себя, что между этими двумя даже не может быть ничего общего. И вернулся к размышлениям о возможном преследовании. Если это так, то за что? Кому он мог перейти дорогу? Никому. Это какой-то бред… Скорей бы поехать домой. Там можно – в виде исключения! – выпить двойную дозу снотворного и выспаться. Никита всё-таки нашёл в себе силы сходить во вторник с отцом на ужин в итальянский ресторан. И даже пару раз улыбнулся ему. На большее его не хватило. А Владимир изо всех сил пытался поднять сыну настроение. И, чтобы не расстраивать сильнее, даже не упоминал об Истинном. Красовский-старший видел, что делает с его мальчиком, ставшим внезапно бесценным сокровищем для своего отца, эта разлука с его Парой. Ник совсем спал с лица, плохо ел, почти не реагировал на окружающее. И его красивые серые глаза – глаза его Антоши! – потухли, словно подёрнулись пеплом. Отец ничем не мог помочь сыну. Георгий отчитывался днём, что альфа привозил пару раз пьяного Никиту домой. Значит, из ресторана или бара. И, скорее всего, тот альфа там работает или завсегдатай. Но пока больше ничего узнать не удалось. И Владимир Константинович мучился беспомощностью. Вечер закончился ужасно. Ник вдруг разрыдался, когда его отец заказал коньяк. И пришлось срочно увозить его домой, там долго успокаивать, ждать, когда уснёт. Красовский-старший изболелся душой за своего мальчика. Разумом понимал, что сын – взрослый омега, а сердце, выпустившее отцовскую любовь из запертой клетки, рвалось к ребёнку – помочь, защитить, спасти. И альфа остался рядом с Никитой. Дважды за ночь успокаивал плачущего Ника, поил водой и укачивал в собственных объятиях, а утром предложил перебраться в его квартиру, хотя бы временно. Владимир вдруг испугался, что в одиночестве сын может совершить непоправимое… И готов был умолять. Но Красовский-младший и сам понял, что в одиночестве не сможет. И согласился пожить у отца. Вместе они собрали небольшую сумку с вещами и забрали продукты из холодильника, вызвали такси и отправились в дом, где Ник провёл своё детство. Владимир срочно позвонил заместителю, скинул на него все дела на фирме и объявил себя в отпуске. Он нужен сыну! Значит, он будет рядом, сколько потребуется. А если Георгию повезёт, то рядом появится ещё и этот Протасов. Знакомая Никите до боли квартира встретила чистотой и запахом средства для полировки мебели. Значит, домработник уже закончил. И Красовский-старший обрадовался, что им никто не помешает. Он провёл сына в его прежнюю комнату, где всё осталось так, как тогда, и оставил разбирать вещи. А сам отправился на кухню, нужно было кормить наследника. Его худоба пугала отца. Ник оглядел свою спальню, знакомую до последней чёрточки на обоях, и понял, что не хочет быть здесь. Он должен быть ТАМ, куда может прийти его альфа. Значит, надо вернуться домой. И Красовский-младший подхватил так и не разобранную сумку с вещами. В коридоре вытащил из шкафа своё пальто и хотел уже выйти, но какой-то звук из глубины квартиры напомнил, что есть человек, которому не всё равно, что происходит. И Никита отправился на кухню. - Отец… Повернувшись к сыну, Владимир увидел одежду в его руках и сразу всё понял. - Поедешь домой? – печально спросил он у своего мальчика. – Может, хотя бы позавтракаешь? Ты голодный… - Прости меня, я сам не знаю, что творю… Нет, я не хочу есть, спасибо. Я лучше поеду. Вдруг… - и голос Ника прервался. - Ну, вот что! – решительно отрезал отец. – Раз так, я еду с тобой и буду тебя кормить, следить, чтобы ты гулял, спал и тому подобное. Иначе ты себя уморишь! И возражений я не приму. Владимир выключил плиту, сбросил сковородку в раковину, подхватил пакет с продуктами и направился в коридор, вынудив сына отступить. - Я поживу у тебя пару-тройку дней. А там видно будет.