Рюмка коньяка дождливым вечером

Протасов следил за мелькающими на потолке больничными светильниками и думал о том, как будет просить прощения у своего Истинного. Никита… Как же хотелось там, в реанимации, лечь рядом с тонким телом, обнять, согреть и никогда не отпускать… Но гораздо более вероятно, что Красовский и на пушечный выстрел не подпустит альфу к себе за все его издевательства и равнодушие. Ведь никак иначе расценить действия Протасова не мог даже он сам. И от безнадёги хотелось сдохнуть. И почему он раньше не подумал об этом? Ведь мог оставить Ника одного – конечно, ему было бы больно, но зато он бы жил! А потом, глядишь, и нашёл бы себе другого альфу. Только всё существо Алекса бунтовало и бесилось от одной картинки – его Истинный рядом с КЕМ-ТО. Нет, не отдаст, никому и никогда! Если надо будет – в лепёшку расшибётся, но докажет, что ни с кем его Паре лучше не будет. И, дав себе твёрдое слово поговорить с любимым – как же это слово ласкало душу! – о будущем, Протасов уснул с чистой совестью. Ник проснулся от того, что кто-то потряхивал его за плечо. Пришлось открывать тяжеленные веки и хрипло интересоваться: - Что? - Давай-ка на спину поворачивайся. Снова капельницу буду ставить, - уведомил медбрат и принялся прилаживать трубки. Омега прикрыл глаза и попытался снова задремать, слабость была такой, что даже держать глаза открытыми было почти невозможно. И ещё было холодно. Стремительно мелькнувшая мысль о высокой температуре не впечатлила и ускользнула так же быстро. Потом медленно всплыло воспоминание: Лёша на каталке – бледный до синевы, накрытый больничным одеялом, какой-то измождённый и замученный. Вдруг картинка что-то сдвинула в голове, и пришла мысль: «Кажется, ему тоже было плохо!». Никита попытался сосредоточиться на этом, но это было не по силам. И вымотанный Красовский провалился в сон, где они с Лёшей – в первый раз в сновидении! – шли рядом по осеннему парку, и омега с радостным замиранием в сердце вдыхал любимые запахи прелой листы, хвои, мха, мокрой травы и дождя. Он был счастлив. А его альфа смотрел на него немного искоса и улыбался. Открытой, нежной, мягкой улыбкой, а не саркастической ухмылкой… И от этого на душе становилось ещё лучше. А медбрат отследил равномерность капель и проверил монитор, всё было в порядке. Правда, пульс слегка ускорился, но это неплохо. А может, пациенту что-то хорошее снится… И пусть, лучше так, чем снова под лезвие. И медбрат вышел, покачав головой. Проснувшийся утром под радостное «Температурку меряем!» дежурного медбрата Протасов сунул стеклянную трубочку под мышку и сразу вспомнил клятву, данную себе вчера. Надо срочно продумывать план действий. Какой смысл пролёживать больничный матрас просто так? Лучше заняться делом. Во-первых, было бы здорово попасть к Нику в палату. Но если он в реанимации, чёрта с два его туда пустят. Значит, надо узнать, не перевели ли омегу в послеоперационную… Туда уже можно попытаться просочиться, если хватит сил, конечно. Собственная слабость бесила неимоверно. Но другого варианта не было. Значит, в тихий час. Во-вторых, если в хирургии ничего не получится, придётся штурмовать квартиру Никиты. Вряд ли, конечно, Красовский так легко пустит его на свою территорию снова. Но нужно постараться убедить омегу… И тут остаётся только одно – предельная честность. Объяснить, что считает себя абсолютным дятлом с упорством, достойным лучшего применения, долбившим об отказе от встреч и отношений со своим Истинным. Что повёл себя в ту самую пятницу как малолетний идиот, не сумевший справиться со своими эмоциями, оскорбивший самого дорогого на свете человека и не давший Нику даже возможности объясниться. Что потом окатывал свою Пару таким ледяным холодом, что можно Африку превратить во вторую Антарктиду. И, что совсем уж невыносимо, едва не стал причиной смерти своего любимого… Алексей выстроил все эти мысли в голове и ужаснулся. Если бы кто-то так же повёл себя в отношении него, альфа просто навсегда прекратил бы всяческие отношения с подобным ублюдком. А сам хочет ещё и прощение получить! Да будет просто чудом даже то, что Красовский согласится его выслушать! Весёлый медбрат собрал термометры и выскочил из палаты. И Алекс решил проверить себя – сможет доползти до туалета или нет? Осторожно уселся в кровати, спустил ноги на пол, аккуратно нашарил больничные тапки и попытался подняться. Ноги тряслись в коленях и отказывались выпрямляться, голова кружилась, а рукам совершенно не за что было зацепиться. И почему-то страшно хотелось пить… Хирург выполнил обещание – вчера поздно вечером Протасову принесли тарелку холодных макарон с котлетой и тепловатый чай с хлебом и маслом. Еда не ахти, конечно, но альфе было всё равно – есть хотелось страшно. А чая он бы выпил раза в три больше! Сушняк был хуже, чем с бодуна. Но пришедший медбрат предложил только ещё одну капельницу. Пришлось согласиться… И теперь Алексей был готов выпить целый чайник, если бы он у него был. Но увы! И даже вода из-под крана ему не светила, просто из-за недосягаемости. Протасов снова упал на кровать и уставился в потолок. Мысли крутились грустные и ужасные. «Нет, вы посмотрите на него! Собрался Истинного убеждать в чём-то! Да ты же даже ноги волочить не можешь… Собрался в хирургию идти! Ты до сортира доползи сначала… А то обделаешься прямо в постели, позора не оберёшься! Хотел честности? Вот тебе истинная правда – ты сейчас неспособен даже поесть самостоятельно! А он собрался омег охмурять, Казанова недоделанный…» Абсолютно естественно, что такие размышления не могли добавить здоровья Алексею. Скорей уж, наоборот. И к завтраку на больничной койке лежал не выздоравливающий альфа, а пациент с новым приступом тяжёлой депрессии. Он отказался от еды, повернулся лицом к стене и даже не заметил, что по щекам катятся слёзы. Мысли ушли, чувства исчезли. Осталась только слабость и осознание невозможности быть самим собой. Протасов не слышал, как открылась дверь, и в палате стало многолюдно. Только когда кто-то тронул его за плечо, Алекс вздрогнул от неожиданности и чуть повернулся назад. У его койки стояли пять или шесть человек и, словно ожидая чего-то, смотрели на него. Почему-то очень хрипло выдавил: - Что случилось? Незнакомый бета комплекции хорошего альфы густым голосом произнёс: - Это мы хотели бы знать, что с вами случилось? Насколько я вижу, пациент в депрессии. Только не понимаю, почему? Вчера вашему омеге сделали успешное переливание крови, не без вашей помощи, между прочим. Ему гораздо лучше, сегодня его переведут в послеоперационную палату, где его родные и близкие смогут его навестить. И я не вижу ни малейшего основания для истерики. Так что случилось? Сердце в груди Алексея дрогнуло и застучало чаще, разгоняя кровь по застывшему организму. Его Истинному лучше! Но врач ждал ответа, и пришлось признаться: - Надеялся навестить Никиту… Не смог встать… - Молодой человек, вы меня удивляете! – бета всплеснул крупными руками и покачал головой. – Чтобы вы понимали, что происходит, поясню. Ваше состояние было на момент госпитализации весьма плачевным, вы не успели поправиться от предыдущего стресса, как тут же свалились в новый, ещё более сильный. К тому же донорство на фоне голодания и обезвоживания не улучшили картины. Я практически с уверенностью могу сказать, что ваш омега сейчас чувствует себя лучше, чем вы. Так что прекратите истерику, завтракайте, принимайте пару капельниц, потом обедайте, а в тихий час отправляйтесь на встречу со своим Истинным. Владимир Сергеевич, - врач повернулся к альфе, стоявшему у него за левым плечом, - поможете пациенту сесть в кресло и отвезёте в хирургию. Я позвоню Владиславу Михайловичу, предупрежу. Ну как, молодой человек, согласны? И лукавый взгляд беты снова вернулся к бледному лицу Протасова. Тот только кивнул и прошептал: - Спасибо… - Я надеюсь, что в первую очередь вы сделаете своему омеге официальное предложение? – уточнил врач. - Нет, - так же тихо ответил Алексей, - я попрошу у него прощения. А когда простит – попрошу разрешения ухаживать. А только потом… Бета коротко мотнул головой, словно не соглашаясь, но больше ничего не сказал. Только назначил капельницы и консультацию с невропатологом, и быстро переключился на других больных. А до Алекса медленно дошёл факт – он сегодня увидит Ника! Даже если совсем не сможет стоять и ходить! Даже если будет не в силах удержать ложку! Его отвезут к любимому. В душе полыхнуло таким ярким светом, будто зажёгся маяк. И страшно захотелось есть… Протасов стащил с тумбочки уже заледеневшую кашу и принялся жевать. Ему нужны силы…