Полсотни дней до счастья

Гостем ночным обернулся юный друг, И краски жизни для меня померкли вдруг, Удача и радость, любовь и богатство, Ведь то же не счастье – сплошное злорадство! Странствующий поэт ДваХвоста День третий Проснуться. Ей хотелось проснуться и, зайдя в комнату, увидеть, что никакого джинна нет. Что лампа, которую ей подсунула принцесса – всего лишь глупый сон. А сейчас она встанет, соберется на работу, зазвенит связкой ключей и выскользнет на улицу – под тугие струи утреннего дождя. Ишь как в окно барабанит! Брать с собой зонтик, или не стоит? Виш никуда не исчез. Сильвер Спун, тихо, пытаясь не разбудить его, подошла к полке, на которой стояла его лампа. Осторожно взяла её в копыта – и тут же почуяла на себе чужой взгляд. Тру, словно и не спал всё это время, стоял рядом с ней. В глазах у него плескался океан злости, будто она только что наступила на его любимую мозоль. Странно, когда вчера она поинтересовалась, что с ним станется, если его лампа вдруг погибнет, он был куда спокойней. Но стоило хоть на секунду от слов перейти к делу. - Отдай, - не попросил, а спокойно потребовал маленький джинн. - Я ведь у тебя не первая, Виш? Не первая твоя… - Спун осеклась, не зная, как назвать саму себя. Кто она для него? Хозяйка? Ведь в книгах пишут, что нашедший сей волшебный сосуд становится и полноправным владельцем джинна. Пришло время проверить сказки на правду. - Не первая, - согласился Виш. - И все они счастливы? Всем ты исполнил по желанию, а потом они торопились избавиться от тебя, так? Или рано или поздно ты внезапно просыпался в чужих копытах? Виш решил оставить этот вопрос без ответа. А что, мелькнула шальная мысль в голове Сильвер, не подкинуть ли Даймонд Тиаре крупицу счастья? Даже ухмылка сама собой родилась – кривая такая, бандитская. Спун увидела собственное отражение в глазах маленького джинна и ужаснулась. Да что с ней, в конце концов, происходит? С каких пор в ней проснулась жадность, зависть и такая жестокость? Ещё секунду назад готовая бороться за лампу до победного конца, она вдруг выпустила её из своих копыт. Кофе горчил, лютиковый бургер казался пресным, солнечный свет раздражал. Отвлечься, уйти подальше, сделать шаг назад – от самой себя. От того ужаса, коим она только что была. Сильвер всегда представлялась себе вежливой, сдержанной и умной кобылкой, но уж точно не озверевшей фурией, что будет драться с ребенком. Ей казалось, что прямо сейчас, стоит ей только выскочить на улицу, как все будут тыкать в неё копытами. Вон, посмотрите, вон она идёт! А ведь с виду такая вся из себя хорошенькая… Дешевая бумага «Иго-го историй» вещала о счастливых улыбках. Единорожки, пегаски, земнопони всех мастей делились своим опытом, рассказывая каждому желающему секрет успеха. Сильвер раздраженно захлопнула желтую прессу. Странно, раньше чтение этих пусть и бредовых, но таких забавных историй приносило ей удовольствие. Сейчас в каждом предложении, слове, букве сквозила циничная фальшь. Будто некто взял шаблонную историю, ляпнул на бумагу кучкой символов – жрите, не подавитесь! День был испорчен до самого вечера. Только ли день? Сильвер показалось, что с того момента, как в её квартире появился вестник счастья, всё пошло наперекосяк. Вольная жизнь, мирная, тихая и спокойная извернулась полудохлой мышью в лапах кота, обернулась чувством неудовлетворенности. Ты несчастна, кричали стены. Несчастна-а-а, пело, казалось, выключенное радио. Ой-ой, как несчастна, вторили синие занавески. Сильвер не выдержала, вскочила, дабы сорвать треклятые тряпки. - Ты несчастна, - проговорил голос за спиной и она обернулась. Тру Виш ни коим образом не показывая своей прежней обиды смотрел прямо на неё. Кобылке на миг показалось, что всё это время – во время необъяснимого приступа безумия он смотрел ей в глаза. И копался своими грязными копытами в потаённых уголках. - Откуда ты знаешь? Откуда? Ты? Знаешь? - Посмотрись в зеркало. Разве так выглядят счастливые пони? Сильвер не надо было зеркало, она прекрасно представляла, как выглядит. А даже если воображение и подводило её, видок тот ещё. На улицу, кольнула спасительная мысль – из квартиры прочь, прямо сейчас, чтобы за хлопком двери остался этот противный малец, его счастье, его слова, иглами впивающиеся прямо в душу. - Ты куда? – его вопрос настиг её в тот момент, когда щелкнула задвижка замка. Копыта сжимали надкусанный кусок хлеба. - На работу, - зло рявкнула Спуни. Ей хотелось добавить к этому что-нибудь обидное – про прожорливость маленького джинна, про его назойливость, надоедливость, но она смолчала. Отпустило. Дикая злость, обидой клокотавшая внутри всё то время, пока она шла к магазинчику, как дождём смыло. Спасибо тебе, дождь – кобылке хотелось улыбнуться собственному отражению в стекле, но не получилось. Сильвер глубоко вздохнула, пытаясь втянуть аромат застарелых тайн и загадок – в те дни, когда жизнь не ладилась, это помогало. Тайны, почему-то, пахли мокрой древесиной и книжной пылью. Отпустило. Спокойствие на пару со словами оправдания медленно текли по глубинам разума. Нет, он не прав, все вокруг не правы. Разве она несчастна? Нет, у неё есть работа, ноги-голова-хвост на месте, голова есть и вовсе даже не дурная такая голова. Так почему же жуткие слова по-прежнему звучат приговором? Не думать об этом. Чем больше думаешь об этом, уговаривала саму себя Сильвер, тем только хуже. Уйти с головой в работу – и всё пройдет. Работа страшным зверем поедает мысли о проблемах. Дождь уже давным-давно прошёл и, словно в отместку за все холодные и промозглые дни, выглянуло солнышко. Задорно скакал мячик по осенним лужам. Сильвер улыбнулась – когда-то ведь и ей нравилось играть с мячом. Чтобы он вот так же об асфальт, землю и прокатился по луже, оставляя мокрый след. Кобылка облизнула высохшие губы. Маленькая единорожка, неизвестно каким ветром принесенная в этот уголок была живым воплощением задора и любопытства. Жизнерадостная, она заглядывала в окна магазинов, здоровалась со случайными прохожими. Показала язык Единорогусу Рексу, что устал скалится под софитами магазина игрушек и детского восторга. Сильвер и сама не заметила, как уже вышла из-за прилавка, неприлично прилипнув к окну. Что подумают соседи? Плевать, пусть думают, что захотят. Можно ли устоять на одном месте, когда теплым знанием в твою душу вплетается ответ на задачку Тру Вишу? Не здесь ли упрятано счастье – то самое главное счастье, которое ей так нужно? Жеребята резвились, плакали, кричали, смеялись, гоняясь друг за дружкой. На детской площадке творилась история – кажется, кто-то вдохновленный рассказами по радио о Свадебной Битве решил разыграть её в песочнице. Розовая земнопони, конечно же, была избрана самой Кейденс, а маленькая кобылка – некрасивая, толстоватая и малость неухоженная, не без удовольствия играла роль её антипода. Импровизированный Шайнинг Армор крушил бесчисленное воинство чейнджлингов, но их было так много – целых трое, что у него не было ни единого шанса. Разве что фиолетовая пегаска, стискивая в зубах ветвь ветлы вот-вот должна прийти ему на помощь. Среди рева, улыбок и визга бушевала самая настоящая буря. Буря грозила перерасти в самый настоящий ураган в тот самый момент, когда не в меру спешащая мамочка попыталась увести собственное чадо, а история грозила лишиться главной злодейки. Спун чувствовала себя старухой. Сидит, прячется в кустах, смотрит на – чужие невзгоды? Чужие проблемы? На счастье. Счастье ты моё луковое – кобылка обняла маленького сопливого жеребенка, и тот тут же позабыл о только что утерянной игрушке. Счастье? Бесплодна. Лист с результатами анализов был неумолим. Ей захотелось вспомнить, что она испытала тогда, несколько лет назад, когда беда пьяным козлом ворвалась в огород её жизни? Кажется, она плакала. И сочувствие – треклятое, мерзкое, липкое, словно грязь, лилось на неё нескончаемым потоком со всех сторон. Бесплодна – перед глазами по прежнему стоял тот самый лист. Иногда ей снилось, что она достаёт его, вновь смотрит, в сотый раз изучая собственный приговор, а он поменялся. Всё хорошо, твердили буквы, беги к своему счастью хоть сейчас. И она бежала – для того, чтобы проснуться. Бесплодна? Жалкая никчемная бумажка, которую она сомнёт в своих копытах. Раскатает в бумажный ком. Подожжет, запив глотком яблочного сидра – на последнюю удачу. Удивление в глазах врачей, интересно, что скажет её гинеколог? Ухмыльнуться прямо ему в лицо, разглядеть растерянность на этом усатом бесстыжем лице. Бесплодна вы, милочка – так он тогда сказал? Неважно. Кобылка торопилась домой, представляя, что вот сейчас она ворвется в свой дом, как в собственную крепость, и уверенность в глазах Тру пошатнется. Он шмыгнет носом, как самый обыкновенный неуверенный мальчишка под взглядом взрослого, смутится. Ей почему-то до жути хотелось, чтобы он смутился – и обязательно признался в том, что был не прав. Не прав в чем, вдруг спросила она сама себя, пытаясь, наконец, узнать, за что же именно она обижена на него – и не нашлась, что ответить. Дверь скрипнула – Сильвер посетовала на то, что придется вызывать мастера или звать Стомпа на помощь. Уж тот-то смажет на совесть! Спун впорхнула внутрь взбудораженной птицей. Сердце сладко ныло, норовя в любой момент выскочить от восторга. Тру Виш не спешил на встречу хозяйке жилища, и потому Сильвер властно позвала мальца. Где там этот мелкий джинн? Где крохотный паршивец, недоделанный сфинкс? Думал, загадку загадал? Считал, что навек здесь поселился и за мой счёт жрать будешь? Тру был нетороплив, как и всегда. Явился на зов с такой неохотой, будто она оторвала его от созерцания великолепия бесконечности. Сильвер набрала побольше воздуха в грудь, дабы вымолвить своё желание. Сомнение – изначально крохотное, на которое она не обратила внимание, сейчас чертиком скакало у неё в голове, усердно ломая все костыли её убеждений. Идея из гениальной обращалась в бездарную. Ребенок? Для неё, Сильвер Спун? Это когда придется менять не только пеленки, но и смысл жизни? Таинство истории на запачканные штанишки, любопытство искателя на запах отрыжки. И крики, крики, крики… Каждая пони должна рано или поздно завести себе жеребенка, разве не об этом говорила Даймонд Тиара? Заботы в обмен на счастье. Бесплодна, злорадно гласил упрятанный в недрах платяного шкафа документ. Бесплодна, шипели открываемые двери, стоило их лишь задеть, бесплодна – угрюмо повторяло сознание. Несчастна – твердили окружающие. - Я… - слова, казалось, обратились в колкие комки. Выплюнуть их – чтобы разом, на едином выдохе. Сможет ли она повторить их когда-нибудь ещё. Мама, а как я появился – невинный вопрос из предстоящего будущего, и что она сможет ответить на него? - Я хочу ребенка. Своего. Родить, - в горле пересохло. Хотелось прямо отсюда, не дожидаясь ответа, нырнуть в сторону холодильника, там, кажется, завалялась бутылочка содовой. Разум на пару с воображением выдавал ей сцены того, как она будет лежать в родильном отделении, как услышит первый крик, как прижмет к груди чадо – своё. Счастье? - Ну, так обратись к своему жеребцу. У тебя же есть жеребец. Причем здесь я? Пощечина, казалось, звенела в воздухе бесконечно долго. Тру Виш отлетел в сторону и неуклюже повалился на спину, показалась капелька крови. - Дрянь… какая же… как только язык повернулся, дрянь… - Сильвер уже была в ванной. В судороге сунула копыто под холодную струю воды. Мылом намылить не забудь, подсказывал спавший до этого момента сарказм. Смыть – и этот позорный удар, и теплоту его щеки со своего копыта, смыть. Сам виноват, тут же заступилась проснувшаяся ярость. Как только язык повернулся у маленького поганца! Сегодня, сейчас же… Сильвер неуверенно посмотрела в окно – ночь уже давно почтила Кантерлот своим присутствием. Ладно, не сегодня, но завтра же утром выставлю его за дверь. Зашвырну его лампу в выгребную яму – подсознание принялось подсказывать, где искать самую загаженную уборную в их прекрасном городе. Жеребенок всхлипнул. Пусть, смирила саму себя Сильвер, заставив унять дрожь в коленках и желание в тот же миг повиниться. Пусть плачет. Заслужил! Спун давилась рыданиями. Словно много лет назад, на подушке лежала злосчастная бумажка. Закутаться в одеяло и ничего не видеть, ничего не слышать, не дышать. Счастье? Горькая отрава неприятных слов. Джинн? Исполнитель желаний? Вестник счастья? Проклятое отродье, как он вообще смел так сказать – ей? Ей, что приютила его, что терпела его насмешки, гнилые улыбки, фальшивую насквозь наивность? Сильвер расслышала чужие шаги, с ужасом вспомнила, что не заперла комнату. А ведь надо было – на ключ, чтобы этот поганец не видел её слез, не имел возможности ими насладиться. Он стоял, застыв в дверном проёме. Под мышкой он сжимал плюшевого пса – тот забавно высунул красный язычок. Губы задрожали, словно надеясь сдержать очередной порыв рыданий. Задрожали, боясь не сдержать тот поток брани, готовый излиться из неё прямо сейчас, прямо на него. - Почему? – еле шепнула она. Слезы пропахивали влажные дорожки по её щекам, а она даже не старалась их утереть. Будто Сильвер с обвинением смотрела в глаза – не Тру Вишу, а вселенской обиде. Развернётся и уйдет, потирая щёку? - Почему? – уже чуть громче повторила она. – Почему им можно? Почему не мне? Он сел – прямо на пол. Спокойно и без лишней драматичности. А Спун отметила, что первый раз видит его таким – осторожно подбирающим слова. Пощечина научила вежливости? Вряд ли. - Хочешь, я расскажу тебе сказку? - кажется, это прозвучало, как утверждение. Сильвер захотелось завыть пуще прежнего; Виш продолжил: - Когда-то жила мышь. Серая такая, ничем не примечательная, жизнелюбивая, веселая. Но коты не обращали на неё никакого внимания. На других – сколько угодно, готовы были сцапать прямо на месте, а она для них будто бы и не существовала. Она с черной завистью слушала чужие разговоры о том, как хвост хвастуна в самый последний момент выскользнул из лап кровожадной кошки. Нечто запредельное, горячее, сладкая игра меж жизнью и смертью. И однажды мышь решила привлечь внимание котов любой ценой. И ей это удалось. Убежать ей не удалось. - К чему ты всё это рассказал? – вдруг взвилась кобылка. Когда он закончил, её кольнул приступ злости, заставив вскочить с кровати. Закружился, поднятый резким порывом, злосчастный лист, медленно опускаясь на пол. - Ты как та мышь, - Виш смотрел, почему-то, в окно. Спокойно, не опустив головы и вовсе не чувствуя за собой никакой вины. – Ты завидуешь другим, их счастью, не особо понимая, нужно ли тебе ТАКОЕ счастье?