Полсотни дней до счастья

Скрип карандаша по бумаге раздражал. Белый потолок, белые стены, белая простынь, аккуратно накинутая на кресло. Недалеко и до сумасшедшего дома, вдруг подумалось Сильвер, и она вздохнула. Психолог, сидящая в кресле, поправила очки и бросила взгляд, полный ожидания. - Вот и всё, - подытожила кобылка, не зная, что сказать ещё. Холодный, зябкий ветер противным сквозняком рвался в открытую форточку, принося с собой запах кленовых листьев, детства и, почему-то, школьных знаний. Сильвер неожиданно для самой себя отметила, что последние пахнут старыми учебниками. - Значит, в вашем сне он вам так и сказал? Рассказал сказку про мышь? Замечательно, очень замечательно. Ничего замечательного Сильвер Спун в этом не находила. Домой не пойду, сказала она самой себе. С утра вчерашний заряд злобы испарился, остался солёными слезами на подушке. Желтел загнутый уголок листа с анализами, лежа вниз надписью. К счастью, наверно. Выгонять Тру Виша на улицу и прямо сейчас, с утра, ей уже не хотелось. Не выгонишь же ты ребенка на улицу, спрашивала у неё совесть, вновь и вновь находя в его защиту новые аргументы. Не выгоню. Хочу выгнать, а не выгоню… - Замечательно. То есть нет, не замечательно, мисс Спун. Мне казалось, что мы достигли с вами прогресса в этой области. Что вы научились любить себя такой, какая вы есть – со всеми недостатками и достоинствами. После работы напрямую к психологу. Зачем, спрашивала теперь саму себя Сильвер Спун, сама не веря, что сидит в этом кресле. Встать и уйти? И потом слушать бесконечную плеяду извинений и обвинения в том, что она не хочет работать над собой от психолога-единорожки? Ей вдруг представилось, что через некоторое время она сама вернётся – к задушевным, почти дружеским беседам - прямо как побитая собака. Стало противно. А, может, следует полюбить себя и такой? - И что я вижу? Регресс всего за одну неделю, даже, верно меньше. Когда мы виделись с вами в последний раз? Зашелестела бумага календаря. Сильвер на миг стало интересно, что будет, если она заснёт прямо здесь под эту монотонную болтовню и тучу наставлений? Вечная обида? - Во вторник, - наконец, выдохнула единорожка. Манерная вся, аккуратная, худенькая, очки поправляет. Дизайнерские таки, и стрижка модная. Счастлива ли она сама? Сильвер показалось, что она видит как под маской спокойствия и за менторским тоном прячется забитая, забытая и очень несчастная – кобылка? – девчонка. Маленькая, никем не любимая, а оттого и решившая завоевать чужие любовь и восторг видимостью красоты и знания жизни. Интересно, замечала ли я этого раньше, спросила саму себя Сильвер. Нет, нисколечко не интересно. - Спасибо, мне пора идти, - Спун опустила ноги со своего ложа, спускаясь на пол. Под копытами – холодные плиты дорогой клиники, хрустит свеженапечатанный чек об оплате, который она предъявила в кассе. Психолог замолчала на полуслове, когда кобылка встала, чтобы спокойной уйти. Дождь задерживался. Вместо него, разогнав серость туч вылезло почти летнее солнышко, стало тепло. Откуда-то слышались запахи ландыша и роз. Зря – Сильвер хотелось, чтобы с неба лилось, как из ведра. Будто бы сама она – героиня протухшего от заштампованности романа, а дождь оплакивает её и без того незавидную судьбу. Подумать только, она платит деньги только затем, чтобы было кому её отчитывать. Как раз из-за назойливости родителей и их вечных советов она и бежала сюда, в Кантерлот. Взрослая жизнь пахла работой, разносила аромат усталости, заставляя возвращаться под вечер выжатой как лимон. Счастье – задумывалась ли она когда-нибудь до этого, что это за зверь? Ей казалось, что счастье – не просто некая неопределенность, это когда всё идёт именно так, как надо. Как у других – разве она хуже других? Разве она меньше других заслужила детей, мужа, хорошую работу? Судьба, почему-то, думала иначе. Судьбу не обманешь, частенько ворчали старики, потрясая плохо подкованными копытами. Им казалось, что в этой затасканной, как портовая девка, фразе кроется чуть ли не смысл всего мироздания. Обману, думала Сильвер – и обманывала. Вопреки, назло, наудачу. И, кажется, получилось. Тхандер Стомп щурил глаза. Прилизанный, огромный, вьющаяся грива – красавец из двенадцатой роты гвардейской стражи. И надо же было, что красавец обратил внимание именно на неё. Сильвер вспомнились её детские косички, которые она не переставала носить, будто в память о свой юности, и как обрезала их в тот же день, когда познакомилась с этим жеребцом. Красивый, статный и только её – несмотря на кучу достоинств, Стомп обладал ещё одном. Он был однолюбом. Новость о бесплодности Сильвер, конечно, сильно пошатнула его, но он, тем не менее, не отказался от мысли взять эту кобылку себе. Это ли не счастье? Спуни показалось, что само слово становится ей противно. Будто бы затисканное тысячью языков, оно становилось все меньше и меньше. Из красивого румяного леденца обратилась в сладкий обмылок. И всё же? Он ждал её. Нежный поцелуй, жар объятий, безупречная, обезоруживающая улыбка. Над Стомпом шутили, что если когда-нибудь рой Чейнджлингов вновь явит свои крылья на горизонте, Тхандеру следует лишь улыбнуться, как их королева попросту растает. Сильвер такие штуки не нравились и, надо признать, она ревновала. Боялась день ото дня, что он её бросит. Найдет себе покрасившее и помоложе и ту, что может родить ему ребенка. Зачем, каждый раз спрашивала она саму себя, тая в его объятиях, зачем ему такая серая мышка, как я? Мысль о серых мышах мимолетно заставила вспомнить о вчерашней сказке. В тот же миг Сильвер представила, как Тру Виш сейчас сидит дома – под замком, не смея показать носа наружу. Побоится уйти? Сидит и стережёт свою драгоценную лампу? Ждёт её или опять уткнулся в какую-нибудь книгу и читает? Скорее всего, последнее. Сильвер вдруг осознала, что очень хочет увидеть его – обязанным ей. Ночь прекрасна, в какой-то миг осознала измождённая и уставшая кобылка. Луна бесстыже глядела в окно, омывая своим светом их обнаженные тела. За окном бушевал ветер, будто желая отомстить всему миру за утреннее солнышко. Вот-вот, наверно, должен был начаться ураган. Не пойду домой, тарабанила приятная мысль в голове. Останусь здесь, в теплоте одеял, подушек, рядом с Стомпом. Буду наслаждаться его поцелуями, буду изнемогать под его весом, буду наслаждаться каждым его прикосновением. Потерлись мордочками, любви не нужны слова. Любви ли, всё чаще и чаще спрашивала саму себя Сильвер. Любви, отвечала улыбка Стомпа. Утонуть в его добрых глазах, ухнуть туда с головой, подарить душу, в конце концов. - Принцесса уехала, - словно бы невзначай сказал Тхандер. Сильвер вдруг вспомнила, что просила его ещё там, в ресторане, среди звона бокалов, музыки и тостов аудиенцию у принцессы Селестии. Должен же кто-то знать, что ей делать с джинном? - Куда? – надежды ухнули вниз головой. Прямо в пропасть безысходности, подумалось Сильвер. Почему именно в пропасть и безысходности? Дискорд его знает… - Так ли важно куда? Спун согласилась. В самом деле, совсем неважно. Над головой – самый обыкновенный белый потолок. Скучно, наверно, просыпаться каждый день и видеть его. Бесконечную белоснежную белизну – угрюмую, безрадостную, пустынную. И как только Тхандер живёт с этим? Сильвер отметила, что никогда раньше не обращала на внимание на подобное. Мысли лились, словно наваждение. Она мечтала, старалась спрятаться в жарких объятиях, в бесконечности поцелуев и прикосновений от мыслей – о счастье. А они маленьким чертиком скакали у неё в голове, не давая покоя. Спун вздохнула. - Тхандер, а ты… счастлив? - Я буду счастлив целую вечность. Прямо как сейчас. Вот только прижму тебя покрепче… - Я серьезно, - кобылка неприязненно отстранилась, отвергая неуместные любовные утехи. Устала, оправдала саму себя Сильвер. Устала, умаялась, завертелась на работе. Тхандер, кажется, обиделся, засопел. - Ну, правда. Тханди, мне просто интересно, что ты думаешь о счастье? - Ну, счастье – это когда влюблённые, несмотря ни на что, вместе. Когда можно придти домой, а тебя там будет ждать… да просто там будут ждать и именно тебя. Одно осознание этого уже делает счастливым. Сильвер задумалась. Счастье – это когда ты кому-нибудь нужен? Почему-то вспомнилась затасканная, как карта Дискорда в старой колоде, фраза о том, что счастье – это когда тебя понимают. Кто и зачем – не особо понятно, да и не нужно. - Вот если бы ты была всегда рядом со мной – я был бы счастлив, а ты? Ей не хотелось отвечать, по крайней мере словами… Цветок счастья, Дракон счастья, Свиток счастья. Всё это может принести вам счастье, если вы внезапно натолкнётесь на что-то из вышеперечисленного. Однако, если перед вами стоит юный отрок, что вопрошает вас о счастье – не своём, вашем – знайте, что вы самое несчастное существо на земле. Ни один пони, на моей памяти, так и не смог угадать, что же кроется под этим незамысловатым словом, потому что это кроется за пределами нашего понимания. Мы мыслим – окружением. Нам кажется, что счастье окружает нас, что оно таится в рождении ребенка, в долгожданной покупке, в пребывании со своим особенным пони. И мы бескрайне заблуждаемся, мы рады собственным заблуждениям. Потому что компенсируем собственное счастье не знанием того, что это такое на самом деле. Однажды, у меня был опыт общения с Джинном Счастья. Нагловатый и до ужаса самоуверенный ребенок, не желающий исполнять ни одного вашего желания, потому что оно не принесет вам счастье. И вместе с тем, чем ближе он к вам, чем дольше он живет с вами, чем глубже вам приходиться глядеть в глубины своей души, тем более не решаемой становится поставленная задача. Призванный приносить счастье он высасывает его, указывает на всё ваше несовершенство, врывается в личную жизнь. Ты несчастна – твердит он до бесконечности. Вы несчастны – и ваша задача угадать, почему. Из дневника Принцессы Селестии