Туман-оборотни, чародей и даэ

Лес замер. Солнце уже ушло за горизонт, оставив на небе сиренево-розовые и золотистые краски. Ветер задул с севера, принося ароматы хвои, свежести и сонницы. А ещё — холода. Перед Срединным днём весны всегда холодно. Но иначе быть не может — плетенье чародейское окутывает лес в эту пору, замораживает на время, чтобы вдохнуть новую силу. А возле Шировой горки как всегда что-то творилось. Не зря же и название такое. Тир-ши лениво плеснул хвостом по воде и, медленно рассекая её руками, поплыл к старой мельнице. Хвост людям показывать нельзя — сглазить могут. Потому только среди своих или наедине с собой. Под Шировой горкой жил земляной шаман. Каждые пятьдесят лет начинал он плясать да колотить в бубен, нашептывая лесной заговор. Чтобы деревья росли выше, чтобы реки текли быстрее, чтобы зверью и птицам покой да кров был. И как только просыпался шаман — исчезал домик лесничего, спадали чары фрэйре, охранявшие горку. И тогда шаман мог выбраться наружу, чтобы продолжить свой безумный танец, провести ритуал до конца. А потом снова — в горку. Ибо нечего земляному не под, а на земле разгуливать. Ширский народец может быть хорош, но редко. Не место ему тут. Тир-ши положил ладони на замершее деревянное колесо водяной мельницы. Слепой Дого куда-то отлучился, а жаль, поговорить бы. Сатор ушёл по зову шамана и больше не вернётся. Каждый лесничий, поселяясь туда, сразу становился душой леса. Только кто-то мог раскрыть потом в себе нечеловеческие способности, а кто-то — нет. Как Сатор, который пронёс все чары в себе, усиливая их за годы жизни собственной любовью к лесу. Но пришло время — надо идти к шаману, чтобы стать одним из его подземных помощников и помогать беречь лес. Но закончится ритуал, и вход в подземный мир снова закроется. Земляной шаман спрячется и вернет дом лесничего на место. Туда бы вернуться Виору… Лес благосклонно принял мальчика, ему бы и дальше хранить деревья, реки и зверей. Только вот дранг Талларэ, жабу ему в постель… Сбоку что-то плеснуло. Тир-ши повернул голову и чуть нахмурился. Рядом, искрясь зеленым светом, на кувшинке сидел ри, воздушный дух. Маленькие крылышки трепетали, золотистая пыльца осыпалась на белые лепестки. В тоненьких пальчиках ри находилась изящная флейта. Он взмахнул крылышками и перепорхнул на плечо Тир-ши. Тот улыбнулся и погладил крошку по голове. — Какую весть принёс, Вей-ри? — спросил своим задорным голосом. Ветер зашумел в кронах деревьев. Вей-ри посмотрел на Тир-ши круглыми глазами, зелёными, как молодое яблоко. «Лесничего надо вернуть», — наиграл Вей-ри на флейте, потому что общался со своим народом только голосом ветра и стрекотом птиц. А вот с остальными можно было говорить только с помощью волшебной флейты: — Шаман в этот раз закончит быстро. А туман-оборотни не хотят прятаться в гнёздах». — Ну и дураки, — лениво заметил Тир-ши. — Тут толпа чародеев. Всё равно же выкурят, порежут на кусочки и потом продавать будут в лавках, завернув в бумагу. Вей-ри хлопнул водяного по плечу, гневно застрекотал. На перламутровой коже осталась золотистая пыльца. Тир-ши усмехнулся: — Какой ты эмоциональный. Говорю тебе, ничего туман-оборотни лесу не сделают. Хотя бы потому, что они тоже его дети. Бестолковые, но дети. С людьми может выйти нехорошо, но те всё же могут за себя постоять. Не думаю, что нам надо лезть. Вей-ри надулся, зелёные глаза вспыхнули. Вновь приложил флейту к губам и громко заиграл. «Погубят ведь друг друга. Хозяин Леса будет недоволен». Тир-ши закатил глаза. Осторожно взял крошку ри и посадил на листик кувшинки. — Ой, давай без морали? Хозяин Леса у нас часто недоволен. Стареет, что поделать… Вей-ри топнул ножкой, прострекотал что-то оскорбительное, гордо повернулся и, взмахнув крылышками, взмыл в воздух. Лишь золотистая пыльца замерцала, медленно оседая на тёмно-зелёные листья кувшинок. Тир-ши задумчиво постучал по мельничному колесу, а потом нырнул с головой. Старое, чуть подгнившее, оплетённое чарами колесо вдруг недовольно заскрипело. Что тут думать и что решать? Дождаться надо, когда шаман закончит своё непотребство с ритуалом. А там уже Виора затянуть в лес любым способом. Нельзя лесу без лесничего, совсем ведь замерзнет без человеческого тепла. Этим же чародеям только дай что выморозить. Стайка серебристых рыбок испугано отпрянула от водяного. Не обращая на них внимания, Тир-ши проплыл вперёд. Надо поговорить с Дого. Тот хоть и нелюдимый мельник, не признающий ни друзей, ни подруг, но верный совет всегда даст. А раз колесо запело, значит, чует хозяина поблизости. Тир-ши вынырнул. Ветерок приятно холодил кожу. Захотелось беззаботно разлечься на водной глади и послушать болтовню нижних течений. А ещё просто посмотреть в небо и полюбоваться звёздами. Только ещё нет звёзд. Подождать надо. Тир-ши вдруг отчетливо осознал, что соскучился по Виору. Такой открытый, такой добрый... Это не фрэйре с лунным серебром вместо крови и не ширы, в чьих глазах живёт тьма. Это… Да уж. Вот тебе и простой человеческий мальчишка. — И снова ты здесь, — неожиданно сверху раздался хриплый скрипучий голос. Тир-ши поднял голову и чуть прищурился. Слепой Дого стоял на берегу, в нескольких шагах от дома, опираясь на вырезанную из ольхи палку. Невидящие глаза, скрытые белой повязкой, были устремлены поверх головы водяного. И пусть мельник ничего не видел, но ощущение всё равно было гнетущее. Казалось, вот-вот опустит голову и вынет всю душу. Тир-ши-то почти привык, а вот Виор всегда подходил к нему с опаской, хоть и уважал Слепого Дого безмерно. Мука у него была чудесная. Поговаривали, что в венах Дого течёт кровь фрэйре. Будто он нежеланный ребёнок принцессы лесной и человека, и что не принял его фрэйре, отреклась мать. Только бабушка порой наведывалась к внуку и помогала, чем могла. Но это лишь домыслы… Никто и никогда не видел родню Дого, да и не знал, откуда он тут появился. А сам мельник рассказывать об этом не спешил. Высокий, ладный, всегда в льняной светлой одежде. Ходил босиком, словно презирал обувь. Немного прихрамывал, поэтому не расставался с ольховой тростью. Белые волосы, перехваченные лентой на лбу, спускались на плечи. И сам по себе Дого бледный, словно почти не видит солнца. И говорит скрипуче и хрипло, будто совсем не на природе живёт, не дышит целительным воздухом. — Конечно, — довольно улыбнулся Тир-ши. — Я тут живу. Он закинул руки за голову, принял горизонтальное положение, мягко покачиваясь на воде, и посмотрел на Дого. Тот стоял, словно изваяние на Площади Семи Королей. Положа руку на сердце, Тир-ши никогда не видел этой площади и королей, но уже это выражение настолько закрепилось в языке амритов, что грех было его не припомнить. — Что случилось? — проскрипел Дого. — Земляной шаман скоро порадует нас своей пляской, — сообщил Тир-ши с такой важностью, будто оглашал приезд Кейрана II. — Cкажи то, чего я не знаю, — скупо бросил Дого и, кажется, собрался развернуться и уйти. — Надо вернуть Виора, — невинно сказал Тир-ши, и тот замер. Водяной едва сдержал усмешку. Так-то. Ведь знает же, что лесу нужен лесничий, который будет оберегать и дарить тепло. А лесничего раз — и умыкнули. Пусть Виор и побаивался Слепого Дого, но относился всегда к нему с огромным уважением. А Дого… Дого относился к нему с особой нежностью: что-то среднее между любовью старшего брата и вниманием влюблённого. Никогда ни словом, ни жестом он не намекнул на это самому Виору, однако от проницательного ши такого не укрыть. Вода многое слышит. Особенно то, что не предназначено для чужих ушей. — Туман-оборотни могут забуянить, Дого, — тем временем продолжал Тир-ши. — Пусть нам не впервой, да и Хозяину Леса расслабляться не стоит. Но, знаешь, кажется мне, что нельзя оставлять всё в руках чародея. — Какого чародея? — безэмоционально спросил Дого. Тир-ши на миг восхитился. Какая, однако, выдержка! Эх, жалко, что слепой. Иначе взгляд его был бы сильнее иного оружия, только взглянул — и недоброжелатель свалился замертво. — Ализар дранг Талларэ, — с улыбкой произнёс водяной, переворачиваясь на бок и подпирая щеку кулаком, при этом удивительным образом держась на воде. — Королевский чародей? — холодно уточнил Дого. Однако Тир-ши хорошо разобрал нотки удивления. Да уж, сам удивился, чего уж тут говорить. Обычно чародеи на лесничих не смотрят. А тут прям… Почувствовал же, что Талларэ взревновал так, что чуть по морде не вмазал. Только вот воспитание да манеры… Собственно, благодаря им и сдержался. Но как смотрел, а! Будто на месте хотел заморозить! А Виор смутился, будто где-то нашкодил. — Королевский, — подтвердил Тир-ши. — Вот как думаешь, зачем ему потребовался наш мальчик? — Понятия не имею, — ровным тоном ответил Дого и резко направился в дом. Тир-ша расхохотался вслед и плеснул рукой по воде. Хех, как всегда сам себе на уме, бирюк мучной. Но этого ничего… Главное, водяного он услышал. А там — так просто не оставит. Тихонько скрипнула дверь и Слепой Дого скрылся с глаз. Тир-ши огляделся. Почему-то возникло странное ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Нахмурился и прислушался. Справа что-то зажурчало. Тир-ши чуть склонился, всё ещё хмурясь и пытаясь всмотреться в водную гладь. Неожиданно сотни брызг ударили ему в лицо, и он от неожиданности охнул и отпрянул. Тут же раздался женский звонкий смех. На воде расходились круги, вырисовывая миловидное личико. — Льяна-ши, — укоризненно покачал головой водяной. — Я чуть не умер от страха, а ты смеёшься. Разве тебе не жалко меня, бедного и несчастного? Она снова рассмеялась: — Ты мне ещё скажи, что отчаянно влюблённого! — И отчаянного влюблённого! — не растерялся Тир-ши, картинного хватаясь за сердце и делая вид, что сейчас утонет. Однако Льяна-ши всё равно не подумала кидаться на помощь. А вместо этого сказала: — Я слышала разговор. Тир-ши резко посерьёзнел, перестав валять дурака: — И? — вопросительно приподнял он бровь и склонился ниже к почти змеившимся на воде чертам. Изящная рука, чуть переливающаяся перламутром, вынырнула из реки и обняла его за шею, пальцы вплелись в огненно-рыжие пряди. — У меня есть идея, — выдохнула Льяна-ши и утянула довольно улыбнувшегося водяного за собой. *** Вечер выдался прохладным. Чародеи двигались быстро и бесшумно. Я, кутаясь в меховой жилет, одолженный Ализаром, уже несколько раз пожалел, что выбрался из тёплого дома. И, несмотря на зов долга, всё равно хотелось оказаться подальше. В комнате чародея, где урчит, довольно прикрыв глаза, огромный совокот. Или же возле Карона, шедшего приличными темпами на поправку. В один миг родной лес вдруг стал незнакомым и чужим. Холодным. Хотя… на улице середина весны. Откуда такой ветер? Ализар и три молчаливых чародея шагали рядом и проверяли прочность нитей заклятий, наброшенных с целью защиты. Потом в какой-то момент троица осталась позади, а мы вышли к моему дому. Точнее… к месту, где он когда-то стоял. Вначале я просто не поверил собственным глазам. От деревянного дома с чуть покосившейся крышей и добротным крыльцом не осталось и следа. Ничего. Словно его и не было. Я сглотнул, чувствуя, как сжалось всё внутри. Этого не может быть. Прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Ализар положил руки мне на плечи: — Сочувствую, — шепнул он. — Я жил тут четыре года, — непонятно зачем сказал я. — Четыре. Это место стало моим домом. Снова вдох. Слишком глубокий и рваный. Ещё чуть-чуть — и сорвётся на хрип, а то и всхлипывание. Нет, Виор, держи себя в руках. Не за этим сюда пришли. Однако смотреть на пустую Широву горку внезапно оказалось очень больно. — Кем были твои родители? — неожиданно мягко спросил Ализар, осторожно поглаживая меня по спине. И от этих прикосновений разливалось приятное тепло и появлялся покой. — Простыми людьми, — чуть пожал я плечами. — Отец ловил рыбу, часто ездил аж за лес, к Быстрице. Там рыба такая, что здесь никому и не снилось. Вкусная, жирная, большая. А мать торговала травами, от бабки ей досталось лекарское знание. Так и жили. Ализар молчал и лишь по-прежнему поглаживал, словно безмолвно поддерживая и показывая, что готов выслушать всё, что скажу. Я чувствовал, что он хочет узнать, что было дальше, однако понимает, что может ранить меня. — Они погибли на Быстрице. Оба. — Слова давались с трудом, однако я понял, что надо всё же это озвучить: — Утонули. А меня дядька Сатор забрал к себе, ему помощник нужен был. — А дом как? — вдруг поинтересовался Ализар. Я только ухмыльнулся. Дом… Жили бедно, домик был маленький. Продали соседу. Тот давно посматривал на наш участок. А деньги тогда нужны были катастрофически, поэтому продал задёшево. И старался об этом больше не вспоминать, полностью посвятив себя лесу. Я всё это рассказал Ализару. Кратко и скупо, однако на душе стало легче. Вот уж правду говорят, что поделишься с кем-то и будет лучше. Только ведь я не хранил это, как тайну. А всё равно… — Живи у меня, — просто сказал чародей. И я был благодарен ему, что не уточнял: сколько, как и на каких правах. И внезапно перевёл тему: — Ты что-нибудь чувствуешь? — Кроме угнетённости — ничего, — честно признался я. — Ощущение, что это какой-то незнакомое место, не мой родной лес. За нашими спинами что-то затрещало. Ализар нахмурился, а я насторожился. Чародей обернулся и вскинул руку в предупреждающем жесте: — Не двигайся. Не успел я и спросить почему, как он исчез за деревьями, оставив меня в полном недоумении. Впрочем, простоять столбом мне так и не дали. Земля вдруг дрогнула. Я охнул от неожиданности и едва удержал равновесие. — Это ещё что такое? — пробормотал под нос. Землетрясений в этих краях никогда не было. Да и откуда бы? Однако лёгкое подрагивание никуда не исчезло. Только через мгновение до меня дошло: будто кто ритмично бьёт в барабан под землей, потому и не устоять без опоры. Только что это за новости? Широва горка дрогнула так, что посыпались мелкие камешки. Внутри всё сжалось от страха. А… может, всё правда, что говорят старики про лес? Что ширы живут тут за каждым пригорком, просто не показываются нам на глаза. Не зря же назвали так это место. И хоть об этом я думал много раз, всё же упрямо не верил в сказки и суеверия. Этак можно что угодно навоображать. А у стариков языки длинные, особенно если это бабушки-сплетницы из близлежащей деревеньки. Послышался скрип, от которого в моих жилах застыла кровь. Сердце замерло, словно никогда не билось. Стало ещё холоднее. Вдох отозвался болью в лёгких. Серый туман, как щупальца чудовища из сказок, внезапно пополз над поляной. «Ализар», — хотел крикнуть я, но губы так и не шелохнулись. Руки и ноги онемели, глазам стало больно смотреть. Туман медленно поднимался, клубился, окутывая собой всю Широву горку. Я ощутил, что в спину мне кто-то смотрит. Зло, внимательно, с лютым голодом. Только дрогнешь — кинется диким зверем и вцепится. Я напрягся, однако не смог сделать и шага. Мысленно воззвал ко всем небесным духам и защитникам лесным. Помогите, не оставьте. Я хранил лес, я помогал в беде. Теперь помогите и вы. Сам не верил, что что-то получится. На миг показалось, что кто-то коснулся моего плеча. Я ойкнул, но с губ никакого звука так и не слетело. Помогите. Пожалуйста. Над ухом утробно зарычали. А потом резко разошлась земля, и я с ужасом рухнул вниз. Рядом что-то громыхнуло, на миг уши заложило, и я зажмурился. Тут же ударился боком и едва не завыл от боли. Оглушённый и ничего не соображающий, я некоторое время пролежал, не чувствуя ни рук, ни ног. Грохот стих, появилась странная, какая-то немая тишина, от которой пробежали мурашки по коже. В носу защекотало, и я, не выдержав, чихнул. Звук получился таким, словно я рухнул в огромный зал, а эхо разнеслось по невероятных размеров площади. Приподнявшись на локтях, я попытался оценить ситуацию, в которой оказался. Однако, осмотревшись, понял, что это достаточно сложно. Я находился в темном проходе. Сверху свисало что-то похожее на корни деревьев. От их вида становилось не по себе, сразу возникала ассоциация с когтистыми руками широв, что вот-вот схватят и уволокут в подземное королевство. Я неожиданно сам для себя усмехнулся. Как же, королевство. Учитывая, что я провалился под землю, то уже и уволакивать некуда. Пахло землёй и ещё чем-то острым и резким. Здесь было душно, совсем не так, как наверху, после дождя и холодного ветра. Я медленно поднялся на ноги. Сделал глубокий вдох и постарался привести мысли в порядок. Никакой паники, никакого волнения. Только поддамся — вовек не выберусь. Земля ведь разошлась сама, значит, тут кто-то этим руководил. Конечно, надежда, что Ализар это всё так не оставит и начнет меня искать, была сильна, однако расслабляться не имело смысла. Неожиданно раздался гулкий удар. Проход содрогнулся. Не так сильно, чтоб испугаться, но достаточно, чтобы насторожиться. Снова удар. Ещё один. Будто кто-то колотил в шаманский тунгур. Я такие однажды видел на ярмарке: локоть в диаметре, на деревянный каркас натянута светлая кожа, расписанная непонятными символами. К тунгуру всегда прилагалась колотушка. Рукой бить в тунгур — к несчастью. Почему — не знаю, просто предания северных народов. Откуда-то раздалось шипение, и вдруг к моим ногам пролегла витиеватая огненная дорожка, исчезающая за углом. Я сглотнул. Кто-то явно приглашал меня идти дальше. Отряхнув колени от земли, медленно двинулся вдоль дорожки. Каждый шаг давался с трудом. Не столько даже из-за ноющих мышц и ушибленного бедра, сколько из-за страха перед тем, что может предстать взору. Удары стали чаще и яростнее, нетерпеливее. Словно тот, кто выбивал ритм, терял терпение. Однако я не спешил. В какой-то момент даже замер, так как на лбу выступила испарина, и потребовалось снять меховой жилет, чтоб не зажариться. Ну и ещё старался не обращать внимания, что сердце бьётся как бешеное, а руки едва не дрожат. Страшно. Неизвестность. Куда меня тянет? Может, надо бежать со всех ног, а я сам иду в пасть к врагу? И в то же время словно кто-то шептал на ухо, что лес не причинит мне вреда, а подземные жители — всего лишь подземные жители. Пусть и не такие, к которым я привык наверху, но всё же не чудовища. И неважно, что название "Широва горка" носит место, где стоял наш дом. Огненная дорожка неожиданно истончилась, а затем быстро свернулась ярким клубком. Замерла на несколько мгновений, а следом запрыгала, словно живая. Я невольно охнул и отшатнулся. Клубок снова развернулся, и на меня посмотрел искрящийся оранжевым и красным небольшой зверёк. Круглые глазки, похожие на раскалённые угольки, смотрели внимательно и цепко, но достаточно доброжелательно. Зверёк оскалился, острые зубки вспыхнули ослепительно белым. Ушки поднялись, словно он прислушивался к каждому удару в тунгур. Если отбросить его огненный вид, то зверёк походил на ласку. Маленькую, юркую и… опасную. Ласка ещё некоторое время стояла неподвижно, однако внезапно подбежала ко мне и закрутилась возле ног. Я не сразу понял, что она подталкивает меня вперёд. Мол, чего стоишь, глупый человек? Не видишь, что ли, что идти надо? Мне ничего не оставалось, кроме как послушаться. К тому же, уверенность в том, что мне не сделают ничего плохого, только усиливалась. Впереди был свет. Неровный, изменчивый, словно там горел костёр и отблеск языков его пламени доставал аж сюда. Мы с лаской свернули направо. Удары в тунгур стали радостнее и призывнее. Одобряли понятливость человека. Мне показалось, что ещё немного — и моё собственное сердце застучит в ритм. Я с трудом оставался в сознании, меня словно кто-то вводил в далёкий и непонятный транс. Усилием воли удавалось держаться. Я скрипнул зубами и мотнул головой. Ну, нет. Меня вокруг пальца не обвести. Уж встретимся лицом к лицу и там посмотрим, кто чего стоит. Ласка неожиданно вцепилась коготками в мою штанину. Я охнул от неожиданности и жара, прошедшего по ноге. Мышцы мгновенно перестали ныть, а ушиба будто и не бывало. Только спустя какое-то время поняв, что произошло, я благодарно улыбнулся ласке. Наклонился, чтобы погладить, однако она предупреждающе застрекотала и метнулась вперёд. — Ладно, как скажешь, — покладисто согласился я и ускорил шаг. — Вот и славно, — вдруг прогромыхал голос, от которого я позабыл, как дышать. — А то и не дождёшься. И тут же что-то зашипело, словно кто-то плеснул водой из колодца на тлеющие угли. Перед глазами всё застлал непроницаемый сизый туман, а удары в тунгур послышались у самого уха.