Смутную печаль мою, мутную печаль Мелкий снег сегодня снова чуть припорошит. Смутная печаль моя, мутная печаль — Ветер вновь над ней сегодня тихо ворожит. Смутная печаль моя, мутная печаль, Словно шкурка чернобурки, хороша на вид. Смутная печаль моя, мутная печаль Снежной ночью замерзает, на ветру дрожит. Смутная печаль моя, мутная печаль Ничего не бережет, ничем не дорожит. Смутная печаль моя, мутная печаль Только смертью одержима, радостей бежит. Смутная печаль, мутная печаль! Страх меня не покидает, душу бередит. Смутную печаль, мутную печаль, киноварью на закате солнце озарит. Накахара Чуя «Смутная печаль»
Аппетитный запах будоражил вкусовые рецепторы, заставляя рот набираться слюной. Яичница — это всегда божественно. Особенно с беконом. Чуя с тоской заглянула в пустой холодильник — а ведь недавно тут было целых тридцать куриных яиц! Жизнь несправедлива. Ну не хватает ей выдержки! А ведь она ученица самой ойран!* Она ее протеже, подопечная. Достаточно того, что она и так не выполняет ее долг как будущей «блистательной замены» на поприще древнего искусства. Ей не жаль, да, ее тошнит только об одной мысли, что ее будут ласкать руки какого-то мужика — не важно, что ухоженные, — а ее будут трахать — по-другому и не скажешь — тоже как хотят, да еще и исполнять их прихоти в интимной жизни… Поэтому путь гейши пришелся в самый раз — у нее есть три постоянных клиента из дипломатов Японии, имеющие темные делишки с мафией, которые действительно получают эстетическое удовольствие и ловят извращенный кайф, когда из-под кучи кимоно мелькает то ее кисть, то голая ступня. Надо сказать спасибо мафии, что ей не приходиться спать с клиентами. Но эта проклятая тренировка… Эти долбанные яйца по очереди скатываются и разбиваются уже спустя два часа, черт бы их побрал! Придется снова идти в магазин за продуктами на одном автопилоте, стараясь уйти в себя от остаточной боли, которая сопровождается с каждым движением — тело усыпано яркими пятнами и вздутыми от зубов полосами, словно вампир забавлялся с жертвой. Впрочем, так ведь и было, по сути. Эта суицидная сука прекрасно была осведомлена об откате медикаментов с высокой степенью риска и тонкой коже. Знал уебок. Накахара передергивает плечами от пронзившего ее вдоль позвоночника холода от воспоминаний о той ночи и кривит губы на очередную попытку молоденьких продавщиц с ней пококетничать. Гребаный минус смазливой внешности и угловатой фигуры — ее до сих пор принимают за парня, в чем способствуют шляпа, штаны, обувь без высоких каблуков, ремешок, перекрывающий отсутствие адамового яблока, и объемный плащ на плечах. — Ты как всегда популярна~ Снова. Этот. Голос. Она делает вид, будто не слышит того, что он как обычно в курсе происходящего вокруг нее. Бесит. Как и ощущение вспыхнувшей ненависти от воспоминаний беспомощности. Зарождающаяся ярость задавливается с огромным трудом — она просто обязана сдержаться и безразлично посмотреть ему в глаза. — Да, кстати, Чуя. Она раздраженно цыкнула, через силу скашивая взгляд за плечо. — Ты каждый раз покупаешь так много, — с интересом протянул Дазай, — а в холодильнике постоянно ничего нет. Рыжая застыла посреди тротуара, разворачиваясь к нему в профиль. — А что ты делал в моем холодильнике? — вкрадчиво спросила она, гневно сужая глаза. — Ну, Чуя, — взмахнул Осаму руками, — ты не на том акцентируешь внимание! — Не твое дело, — прорычала она, глядя в бесстыжие карие глаза, разворачиваясь на каблуках и быстро удаляясь в сторону своей комнаты в мафиозном недо-общежитии. Больше всего она хотела отвечать этому кретину, особенно, когда перед глазами стояла картина смотрящих черных дыр вселенной. Вот только ощущение насмешливого взгляда в спину, который все и обо всех знает, продолжал сверлить лопатки, подготавливая к подлянке. — Старайся лучше, Чуя-чан! Плечи напряглись, руки с силой сжали затрещавший пакет, грозящийся еще немного и порваться. — Я обязательно приду оценить твое нётаймори!* Ему в голову метко прилетело яйцо, приправленное Гравитацией — он просто не успел среагировать. — Сдохни! Интересно, босс сильно расстроится, если она все-таки убьет его Исполнителя?***
— Несравненная Коё-сан, ты уверена? Мори благожелательно, но испытывающе смотрит на своего Исполнителя. Она не обманывалась милой улыбкой сидящего в засаде волка. — Конечно, босс. Рука изящно отбрасывает челку для проформы, заставляя прикипеть взглядом к кисти, обнажившейся с шорохом кимоно. Фиолетовые глаза Озаки смотрят лукаво — мужчина хмыкает на эту въевшуюся привычку очаровывать всех вокруг себя. — Будут присутствовать не только из верхушки Японии, но и Триады, — уточнил он, слегка нахмурившись. — И это прекрасно, — довольно говорит она, приподнимая кончики губ. Огай цепко осмотрел излучающую восторг подчиненную, складывая руки на груди, на лбу появилась морщинка. — Не вижу ничего прекрасного, — жестко отрезал он, заставляя собеседницу прищуриться. Озаки не спешила отвечать, оттягивая время, чтобы понять эту картину, представшую перед глазами. Весь вид говорил о полном неприятии идеи, грозящейся вылиться в полное раздражение, если не будут приведены четкие аргументы. Судя по ледяному взгляду — весомые аргументы. В воздухе разлилась удушливая и очень нешуточная угроза. И вот пойми, то ли он не хочет выставлять на обозрение свою сильнейшую боевую единицу, опасаясь раскрытия личности такого выгодного подчиненного, то ли… — Мори-сан, вы что, беспокоитесь за нашу малышку Чую? — иронично улыбнулась она, тут же прикрываясь рукавом одеяния. Давление резко возросло, когда руки скрестились перед лицом, но так и не скрыв ожесточенного выражения. Взгляд заточенными скальпелями, впивался в грудную клетку, самое сердце, душу, вытаскивая на свет и препарируя. Коё прикрыла видимый глаз, наклоняя голову и чувствуя, как у нее бежит холодок вдоль позвоночника. Не говорить же ему… — Очень надеюсь, что твое желание проверить свои догадки, ей не навредит. Вот черт. — Не должно, — уклончиво ответила она, взмахивая веером, чтобы потоком воздуха прогнать эту липкую паутину коснувшегося ее страха. — Она моя ученица и должна отработать потраченное на нее время. Губы изгибаются в усмешке, с уголка словно стекает сладкая патока яда. — Вы и так ее забрали в мафию, а ведь она могла стать… Женщина осекается и недовольно поджимает губы, видя, как он приподнял бровь. Чувство того, что она идет по тонкому льду, посетило внезапно в который раз. — Такой силе нечего делать в Красном квартале, — насмешливо проговаривает Мори на эту заминку. — Она не принесла бы столько пользы в борделе, сколько приносит мне здесь. Он расслабляет плечи и подпирает рукой щеку, задумчиво вглядываясь в ойран, управляющую этой стороной бизнеса Портовой мафии. — Тебе жаль не столь потраченного времени и упущенной возможности сломать ее, попытавшись перекроить, — он медленно проговаривает, смотря, как в обивку кресла с силой вцепляются наманикюренные ноготки. — Сколь то, что ты не смогла ее понять. Огай улыбается как-то понимающе, отчего Коё дергает щекой, но спустя секунду снова берет себя в руки, мило улыбаясь. — Зато вы, босс, забрали ее под свое крыло, — рука снова взмахивает веером, скрывая нижнюю часть красивого лица, но никак не отвлекая от раздраженных эмоций и некой обиды. Да, ей позволено чуть больше, чем остальным, и она может выказывать свое недовольство. Только аккуратно. Не затрагивая самого близкого к сердцу. А таким являлась только тема про Элис. — Я, можно сказать, спас ее, — колко отвечает, так же мило улыбаясь в ответ. До того момента, как еще тогда доктор Мори не заинтересовался рыжеволосой девочкой с взрывным характером. И это вызывало какую-то детскую обиду. Босс, конечно, в первую очередь босс, а только потом все остальное, но вот заставляло задуматься об проскальзывающем неудовольствие, когда Гравитационного манипулятора отправляют на задания в образе гейши или куртизанки — тем самым нарушая кучу правил искусства, отчего Коё каждый раз кривит губы на такое пренебрежение к традициям. — У меня есть отличный подчиненный с огромной силой, а главное с мозгами. Ей до сих пор точно не удается понять: то ли боссу не нравится, что такой потенциал так расточительно тратится на такие мелочи, когда как можно отправить девочку на тотальную зачистку, то ли он прикипел к ней. И второе кажется просто невозможным. — Сделай ты из нее бездушную куклу, было бы уже не то. Веер с громким стуком схлопывается, словно отражает лопнувший канат внутренней выдержки. Фиолетовые глаза прищуриваются, и уже открывшую рот девушку останавливает фраза: — Это я тебе как врач говорю. Попытайся ты ее сломать, слепить другой характер уже бы не вышло. Либо так, либо никак, — мужчина перевел взгляд в открытое окно, вглядываясь в равнодушное небо. — Спасли, чтобы извести более изощренным способом, поставив в пару с ним? — Озаки почти шипит, выплескивая в воздух то, что наболело за все время. Даже видя только профиль начальника, Коё все равно улавливает, как потемнели его глаза — это говорит намного больше, чем недрогнувшее лицо. — Судя по всему, тебя задевает то, что она в паре с моим подопечным, — не отрываясь от голубой дали, хмыкает он. Женщина прикрывает глаза и глубоко вздыхает. Босс всегда держит ответный удар. Они еще минуту сидят в тишине, после чего Огай тихо смеется, прорезая вязкую паузу. — Хорошо, отправляй ее встретить наших гостей. Только когда увидишь его, не удивляйся. Тонкие брови хмурятся, уголок губ опускается вниз. — Ему там делать нечего, мне нужна лишь реакция. — А вот это, моя дорогая, — Ринтаро тонко ухмыляется, указывая на пробел в плане своей собеседницы, — ты гарантировать не сможешь.***
Прохлада мягким пером скользит по коже, обволакивая со всех сторон распаренное нагое тело, впиваясь иголочками. Чуя усилием воли подавила свое желание побыстрее закутаться в юкату, чтобы почувствовать хоть какое-то тепло — не возвращаться же обратно в ванную, ныряя в холодную воду, — и порадовалась тому, что все синяки и засосы сошли, иначе она даже не представляет, как объясняла бы свое положение Наставнице. Она взглядом скользит по напряженному отражению в зеркале, тяжело вздымающейся груди, затвердевшим от холода соскам, сжатым кулакам и снова смотрит в лихорадочно блестящие глаза. Пора. Гребень вытаскивается из гульки, давая влажным рыжим локонам упасть на плечи, высыхая. Руки отточенным движением накладывают на восковую основу полный о-сирой*, аккуратно накладывая белый грим и на брови, внешние углы глаз и губы, делая красные акценты помадой. Скользят ниже, нанося и на шею и оставляя эри-аси*. Непривычно видеть фарфоровую маску вместо более розового цвета. Обычно она не делает контрастный бело-красный, потому как клиенты любят ее «дышащую природной красотой», но для нётаймори приняты сугубо киотские правила. Сейчас абсолютно безвредные, но некогда весьма опасные, отсеивающие конкуренток в древние времена периода Эдо. Она прекрасно помнит рассказы Коё-семпай, как раньше гейши часто получали отравление свинцом из-за того, что основу макияжа составляли свинцовые белила. Пальцы вплетаются в волосы, перебирая рыжие пряди, начиная укладывать их в пучок, перетягивая шелковым шнурком. Губы складываются в легкую улыбку — Накахара получает удовольствие, сооружая цубуси-симада* из своих волос, а не просто пользуясь париком, как могут делать гейши. Оставшийся хвост перетягивается пополам золотым шнуром, делая четвертушку кольца похожей на изогнутый лук, закрепляя все украшениями. Она поворачивается спиной к зеркалу, взяв другое в руки, чтобы оценить вышедшую сзади красоту. Голубые глаза придирчиво осматривают открывшуюся картину, не находя изъянов. Чуя с сожалением тяжело вздыхает, натягивая на голое тело мягкую голубую ткань, от невозможности поморщиться. Украшения в прическе ограничиваются простым гребнем, небольшой шпилькой спереди и тама-кандаши* сзади. Осталось вылежать все часы нёйтамори, пока ценители искусства, неизвестно как затесавшиеся в дипломатах теневой империи, будут употреблять пищу.***
Лососевая икра на сердце, что придает силу; рыба-меч на месте души, символизирующая бесстрашие; обязательно присутствующий морской угорь — неизменный символ мужской силы, который разбирали в первую очередь. Лежащие под всем листья салата, вымоченные в соевом соусе, прекрасно скрывали некоторые шрамы. Нётаймори — ритуал, демонстрирующий силы природы и невинности, поднесенные в дар дорогому гостю. Не сказать, что она в восторге — куда привычней звон тяжелых канзаши в волосах, тугие бинты под кимоно, удушливый пояс и шорох многочисленных слоев ткани. Однако она и так не стала ойран, так что просто обязана оправдать возложенные на нее надежды той, что воспитала. Еще один дебют как гейши, который она обязана выполнить с блеском. Какими бы напряженными отношениями с Коё не были, она, в конце концов, не Дазай, чтобы дерзить собственной Наставнице, которая удалилась в соседнее помещение после того как встретила и проводила дорогих гостей, эффектно продемонстрировав себя, своих ойран и получив заинтересованные взгляды вслед. Важные фигуры в политике Японии с удовольствием обсуждали древние времена ритуала суш, которые раньше были так же обычны, как чайная церемония и каллиграфия, оценивающим взглядом проходясь по гейшам, прежде чем сесть возле понравившейся невинной целомудренной девушки. Накахаре хотелось зажмуриться, лишь бы не слышать их перешептывания — к пронизывающим взглядам и психологическому давлению она привычна, — в чем очень помогали мелкие неудобства. Волосы нещадно тянуло, шпилька впилась в затылок, что уже говорить о доставляющем неудобства нефритовом шарике — радовала только подложенная под поясницу подушечка и собственное отражение. То, что о-сирой используют с периода Эдо с целью произвести впечатление на клиентов, Чуя знала и так. И вот сейчас, будучи лежащей при свете свечей на полу в окружении орхидей, ее белоснежное лицо выглядело загадочным и привлекательным в зеркальном потолке вместе с разрисованным узорами в некоторых местах телом. Накахара осторожно вздохнула, чтобы не потревожить конструкцию на теле, и замерла на выдохе, чувствуя на себе выворачивающий душу взгляд. Сердце пропустило удар, когда она выцепила в зеркальном отражении плавно идущего по залу и целеустремленно огибающего лежащих гейш и гостей, отчего внутри все замерло. Она с усилием заставила себя сконцентрироваться на своем отражении, заодно вспоминая о ждущем ее у зеркала угуисо но фун*. Однако она все равно нервно сглотнула, когда увидела руки в бинтах, тянущиеся с палочками в желании взять с тела лососевую икру. «Ебаный пиздец», — подумала она, прежде чем легко скользнула в транс, отрешаясь от мира и Дазая в частности. Слишком острым был взгляд у напарника.***
Сами магнитные поля ощущаются физически, более похожие на подачу спрессованного воздуха. Хочется разобрать на части, чтобы понять, почему в середине магнита сила притяжения мала, а у концов — велика. Об этом можно судить по растяжению пружины в момент отрыва железного шарика… Кончика языка был прикушен от усердия. Никто не мешал, не трогал, не доставал, и вообще тишина, не отвлекающая от серьезного занятия. Накахара Чуя играется с магнитиками. Вернее с их притяжением, с исследовательским интересом наблюдая за двумя видами взаимодействия полюсов — притяжением и отталкиванием. Это же ее стезя! Азарт захватил с головой, заставляя полностью сосредоточиться на интересном зрелище: магнитики тонко вибрируют от невозможности оттолкнуться, когда она своей силой держит их рядом. Настолько захватил, что момент скользнувших на талии рук, как и теплого дыхания у виска, чуть было не заставил вздрогнуть, выдав свою растерянность. — Ну надо же, малышка Чу решила впасть в детство! Только полная концентрация на своем занятии не дала ей огрызнуться в ту же секунду. — Захлопни пасть. Она мельком порадовалась тому, что и до его появления все тело было напряжено как струна, иначе подколок еще и на эту тему было бы не избежать. Он снова был слишком близко. — Развлекаешься, задавливая своей способностью что-то похожее на твое? — с интересом спросил Дазай, укладывая свой подбородок ей на плечо. Сразу же в который раз становится как-то странно. — Смахивает на уничтожение конкурентов. Чуя чувствует холод его ладоней у себя на талии, жар дыхания, специально направленный в основание шеи, и тяжесть чужого тела, опирающегося на ее спину. — Твоя способность настолько разрушительная, что остановить ее могу лишь я, — с какой-то пугающей — она чувствовала затылком! — усмешкой проговорил шатен. Накахара еще больше увеличивает притяжение, заставляя игрушку выдавать уже слышное дребезжание. Она стискивает зубы, понимая, что от вновь захотевшего проверить ее на прочность Осаму ей даже не провалиться сквозь землю. Эта тварь найдет ее везде — словно у него настроен на нее радар. — Такой милый маленький монстр, — дьявольский шепот проникает в сознание, взрывая мысли. От пробравшей дрожи она теряет контроль, делая скачок. Чуя чувствует, что задыхается от всей этой ситуации, от иррационального ощущения его тепла, и пытается вдохнуть. В легкие вбирается его привычный запах антисептика и едва уловимой крови, почти ставший родным. От этого осознания хочется сдохнуть. — Идеальное двойное самоубийство! — вдруг пропели ей на ухо, отпуская, чтобы положить руки на плечи резко аннулируя способность, когда от еще одного скачка магниты взорвались на мелкие кусочки. Ее разворачивают к себе лицом, но она не спешит поднимать голову. Она впервые спустя столько времени снова находится к нему настолько близко. Чувствовать его тепло, несмотря на ледяные пальцы мертвеца, касаться оголенными участками кожи вечно-новых бинтов, вдыхать одеколон, который не перебивается даже порохом. И снова падать в саму Бездну, стоит только посмотреть в темные глаза. — Ох, Чуя-чи, отомри! Шучу я, шучу, конечно~ Рыжая смотрит на него из-подо лба. Люди всегда так говорят, если на самом деле не шутят, ни черта, ни капельки просто. Только еще этого ей не хватало.***
Снаружи растекалась сонная густая ночь, забрав город в свои темные объятия. Улицы пусты, освещенные одинокими фонарями, а неоновые подсветки скрашивают однотипность обзора вдалеке. Спящие люди даже не догадываются, что сегодня ночью были убиты сорок восемь человек, у которых были свои жизни и дела, помимо толкания похищенных девушек в заграничные бордели. Теперь одно трехэтажное здание с подвалом полностью усыпано трупами и пропитано кровью. Неяркий огонек сигареты, подчиняясь щелчку тонких пальцев — как всегда ледяных, — мигнул и исчез за стеклом, затерявшись где-то у подножия многоэтажки. Накахара безэмоционально проследила за полетом, размышляя о том, что ее на что-то клинит последнее время. Взгляд непроизвольно зацепился за свою почти полную сигарету. — Черт, как ты так быстро куришь? Вопрос был задан чисто для уничтожения этой ебучей тишины, навалившейся на плечи всем своим весом под давлением неба. Она чувствовала, что ее скоро накроет очередная волна размышлений. — Все просто, черная малютка, — из размышлений выдергивает покровительственный смешок. Она уже триста раз успела пожалеть о содеянном — было и так нормально. — Просто ты куришь потому, что тебе это доставляет удовольствие. Дазай руками скользит по талии, прижимая ее к себе — опять, — и мозг Чуи абсолютно отказывается сигнализировать, давая импульс к действиям. Апатия захватила в свои объятия, не желая выпускать. — А я — потому что хочу умереть. Речи напарника давно не интересны. Ее потряхивает, то ли от холода, то ли от уже привычного отката от полной Смутной печали. Первое применение обошлось без последствий — вернее, ей так казалось. Теперь все чувствовалось не только на глубинном понимании — сила решила отыгрываться на внутренностях и состоянии здоровья в целом. — Эй, партнер, что с тобой происходит последнее время? Чуя не реагирует, невидящим взглядом упираясь в небо, слова доносятся, словно через толщу воды. И слышит, и не ответить. Что, черт возьми, собственно происходит? Когда все так успело покатиться по наклонной? Перед глазами мелькает белая полоска бинтов, и губы изгибаются в усмешке. Кажется, ее накрывает стандартный кризис личности всех девушек. Спасибо, хоть не истерика. Действительно, зачем задаваться никому не нужными вопросами, когда причина и так ясна. Вот она, стоит рядом, что-то там говорит, не умолкая, и вечно выбешивает до красной пелены перед глазами. Дазай Осаму. Ее партнер, босс, заноза на заднице жизни и личное проклятие в одном флаконе. Его. Слишком. Много. Заданий с ним, прикосновений, частых побудок по утрам в постели, походов в бар и одних объятий на двоих. Это все странно, непривычно-уже-привычно и… Страшно. Она никогда не обольщалась. Дазай по жизни ведет какую-то свою одну понятную ему игру, постоянно вертясь перед глазами, а потом пропадая. Слухами земля полнится, не то, что мафия — она уже знает, что у Исполнителя круг общения, не подходящий его статусу. Наслышана. Так почему он не отстанет от нее? Завел одного друга, прицепился к еще одному внешнему агенту, так оставь в покое! Нет! Он заставляет нуждаться в себе, цепляться за него, привыкнув к присутствию, чтобы увидеть ее эмоции, будто до сих пор не все изучил. Будто ему мало того, что ее жизнь в его руках. Осаму словно поставил себе цель, к которой упорно приближается, прекрасно справляясь с преградами, разрушая их, не задумываясь. — Чуя? Рыжая частого глубоко выдыхает, с усилием, заставляя себя. Почему-то вот такие вот открытия на нее находят только в присутствие Его Кретиншества, сбивая все прицелы жизни. Осознание того, что чертов-суицидный-кретин решил стать центром ее мира, чтобы потом сломать так же, как и тех людей в пыточной, наигравшись и полностью изучив, не дает нормально вдохнуть или сконцентрироваться на руках, что влепили пощечину, а сейчас снова крепко обнимали, гладя по спине, когда стало понятно, что это не поможет. Кислорода в крови стало слишком много. Накахара Чуя теряет сознание на руках своего напарника, прикрыв веки раньше, чем увидела его дьявольские глаза, вечно утягивающие ее на дно. Дальше просто некуда. Она и без того теперь на днище.