Дым, неон и пара монстров

      Когда Бигби решил пойти на то, что, собственно, происходит сейчас, он рассчитывал, что это будет вроде как… Весело? Грен нередко подъёбывал его прошлым, и не сказать, что это было уж очень обидно или ранило Волка до глубины собачьей души, нет, как раз к разглагольствованиям о своём кровопролитном начале он привык слишком давно. Но… в какой-то момент это однообразие шуток о бабуленьках, платьях, чепчиках и лакомых девичьих косточках попросту заебало.       Грена иногда хотелось проучить, вынудить заткнуться. И впиваться в его трепливый рот грубыми горячими поцелуями, подминать под себя и стискивать его плечи, оставлять на шее губами отметины чаще всего в последнее время оказывалось недостаточно.       И тогда Бигби в голову пришла до смешного простая мысль, всё это время буквально лежавшая на поверхности: ответить Грену тем же.       Он думал, что будет забавно посмотреть на то, насколько простаки его обрисовали стрёмным и кровожадным, а потом трунить весь вечер, припоминая самые нелепые моменты. Вот только, кажется, с выбором фильма о Беовульфе из целого перечня он конкретно облажался. Это вам не «Hoodwinked»*, над абсурдностью которого улыбнулся в кинотеатре сдержано несколько раз и сам Бигби.       С первых минут ему уже нихера не весело. Бигби хватает лишь на одну беззлобную шутку, ещё когда мелькают первые кадры, что-то вроде:       — Это что, ты? Да ты куда волосатее, чем в жизни, скорее смахиваешь на меня, знаешь?       Мужчиной с экрана оказывается не Грен. Следующие полтора часа Бигби смотрит перед собой с широко распахнутыми глазами, косится на Грена, у которого по обыкновению угрюмый вид, но не угрюмее, впрочем, чем обычно. В какой-то момент хочется взять его за руку, или, там, поцеловать в плечо, но он ругает себя за глупые порывы, и легко привычным движением вплетает пальцы в приглаженные тёмные волосы, но Грен выскальзывает из-под его руки, стреляя недовольным взглядом. Бигби не знает, дело в фильме, или просто в характере Грена, тот ведь как бензин — вскипает быстро, воспламеняется в мгновение ока.       Если хоть десятая часть этой грёбаной канадской адаптации правда — Волк понимает почему он такой.       На экране уже с минуту светятся белые титры на чёрном фоне, но Волк не находит в себе силы перевести взгляд. Когда он всё-таки смотрит на Грена искоса, примечает, что тот недобро усмехается, в свою очередь, не отрывая взгляд от него.       — Понравилось? — осведомляется он язвительно, и отпивает из стакана с виски, который Бигби наливал для себя ещё больше часа назад, посмеиваясь в предвкушении фильма, но не успел сделать и глотка, как всецело окунулся в атмосферу — горестную, прекрасную, до сведённых, блядь, скул, задевающую натянутые струны в душе до звона и до боли.       — Дерьмо, — шипит Волк сквозь зубы и касается второй руки Грена несмело длинными пальцами, — так там… ну, хоть чуть правды показали, нет?       — Если я скажу, что всё, что ты видел, бред сивой кобылы, и Грендель — это, типа, всего лишь неразумное кровожадное чудовище, пожирающее обычных бухающих варваров, как ты всегда и думал, будешь чувствовать себя меньшим мудилой?       — Возможно, — вздыхает Бигби скорее вопросительно, и качает головой.       — Всё. Чистая правда, — протягивает Грен почти шёпотом, отставляя опустошённый стакан, и тянется к Волку через диван, обхватывает горячими ладонями его лицо. — Ты не представляешь, каковых мучений мне стоило досмотреть эту душераздирающую драму до конца, мой дражайший Шериф.       — Ты мог попросить меня выключить, — Бигби приглушает голос, подражая тону Грена, и смотрит в его глаза, впрочем, не удержавшись, тут же переводит взгляд на открытую длинную шею.       А Грен отстраняется вдруг от него, пожав плечами, и встаёт с дивана, оправляя майку.       — Я пойду, наверное. Проветрюсь, знаешь. А то душно тут у тебя. Заебало.       Бигби чувствует себя самым большим ебланом во всём Фейблтауне (или даже Нью-Йорке), он облажался по полной сегодня, вряд ли можно было сделать худшую херню в принципе. Он вскакивает и чересчур резко хватает Гренделя за руку, разворачивая к себе, и возвышается над ним, тыльной стороны ладони проводя по его плечу.       — Грен я… Я не подумал, ладно? Блядь.       Грен сначала долго глазеет на него своими огромными невозможными глазами, а потом просто неожиданно от души… смеётся, возвращаясь обратно и плюхаясь на диван. Он продолжает вздрагивать от смеха с минуту или больше, а потом ещё и смахивает мнимые слёзы.       — Ну у тебя и ебло сейчас, — скалится он широко. — Ты, вообще, видел этого мудилу? А меня? Чем ты, бля, смотрел? Что между нами может быть общего, он даже выглядит как человек, а я — обычный монстр, реальный такой великан, привет, Бигби, помнишь меня? Тот самый, из грёбаной тупорылой поэмы, ясно? Как там говорят, ни убавить, ни прибавить?       Грен насмешничает, глаза его смеются тоже вроде бы, но Бигби, присевший перед ним на пол, обнимает его колени и явственно видит в них то, что так давно хотел распознать. То, что Грен скрупулёзно укрывает за своей маской жёлчной вспыльчивой грубости, колкой, как кактус, дерзости.       Затаённую, едкую до жгучести боль, отчаянье оставшегося в одиночестве против целого мира ребёнка.       Но ведь он давно больше не один.       — Грен, — он приподнимается на коленях и прислоняется своим лбом к его, прикрывая глаза. — Грен, эй. Прости меня. Идёт?       Грен молчит и вздыхает тяжело, а потом отклоняется слегка и вплетает пальцы в густые непослушные волосы, растрёпывая, чешет за ухом даже, уже привычно Волк подставляется под его пальцы. А затем он внезапно ошеломляет его сильнее, чем он мог себе представить, выдав серьёзно:       — Я больше не буду шутить. Про Красную Шапку.       Волк застывает на мгновение, а потом забирает поцелуй с привкусом варварского мёда, солёных берегов, и горечью утраты, просто потому, что они оба безнадёжно нуждаются в нём.       — Но, знаешь, — добавляет Грен, потянув за края домашней футболки Бигби, — если ты всё-таки сознаешься, что тебе хочется ещё хотя бы раз нацепить платье, как у её бабуленьки, или, знаешь, какое-нибудь более…       — Блядь, Грен, ты, — Бигби кусает его за нижнюю губу и улыбается, обнимая его крепко, — тот ещё уёбок, ясно?       — Что? Может, я ревную тебя, — в следующую секунду Бигби своей рукой вынуждает его выдохнуть и выгнуться в спине, прижимаясь к волчьей груди уже плотнее некуда, но всё же успевает добавить, издав тут же не то стон, не то приглушённый смешок. — К Дровосеку?       Они определённо вернутся к этому разговору позже. *Hoodwinked — мультфильм, в России известный как «Правдивая история Красной Шапки».