История Первая. На Вершине Мира

Эльф сидел на привычном уже месте и, кутаясь в шикарный меховой плащ, которым был укрыт пока спал, думал об изменениях, которые происходят с Рыцарем, и чего от них ждать. Он был растерян. Поведение Артаса не сходилось с представлениями Келя о нем. Сначала не разговаривает, предоставляя эльфу сойти с ума от одиночества и скуки, а потом не дает умереть под пронизывающим взором Нер-Зула, вправляет руку и втирает мази, укрывая плащом со своих плеч. И исчезает. Неизвестно куда, неизвестно зачем. Это пробуждение напомнило ему утро первого дня на вершине Ледяной Короны, когда он пришел в себя вот в таком же одиночестве. С маленькой разницей: тогда было ясное утро, а теперь вечер и начинается буря. Миллионы колючих снежинок, подхватываемые ледяным ветром, окутывали Нортренд и одинокого юношу на самой вершине горы. Правильнее всего было бы встать и спуститься вниз, под горные своды, но он не хотел видеть выхода из своего заточения, охраняемого некромантами. Все равно не выпустят, а он даже не может хоть как-то сопротивляться. Тогда – из-за заклинания, блокировавшего магию, теперь виной тому браслет. Эльф зло и беспомощно стукнул кулаком о лед. Если бы не эта золотая дрянь, он мог бы согреться, спрятаться за маленьким пламенем в ладони от крепнувшей бури. Его стихия – огонь, а не бесконечный унылый снег. Снегопад крепчал. Кель поднялся на ноги, тряхнул головой, избавляясь от снежинок, но тут же убедился в бесполезности данного действа, потому что буря не собиралась успокаиваться, и волосы вновь забивались снежинками. Его пробирал озноб. Кель прошелся туда-сюда по площадке, разгоняя кровь по венам, тщетно пытаясь согреться. Собственная беспомощность и одиночество давили на него, и Кель, к своему ужасу, осознал, что ждет возвращения Артаса. Он машинально обернулся к трону и замер. Корона была здесь. Просто лежала, никем и ничем не охраняемая. Кель подошел вплотную, протянул руку – и резко отшатнулся, стоило ему приблизить пальцы к холодному металлу. Зрение затмила непроглядная чернота, а холодный голос, зазвучавший в голове, казалось, раздирал на части. - Уйди, мальчишка! Вот как. Первое впечатление обманчиво. Нер-Зул далеко не беспомощен. Кель усмехнулся непослушными, замерзшими губами. За свистом ветра он даже не слышал шагов поднимающегося по лестнице человека. - Отойди! – довольно грубо приказал Артас. Кель повернулся к нему, быстро, на сколько позволяло окоченевшее тело. – Почему ты здесь? – Холодно поинтересовался Рыцарь. Снежинки летели прямо в лицо, запутывались в седых волосах, но он не чувствовал их прикосновений. Артас хмуро разглядывал примерзшего к месту эльфа. Во взгляде Келя появилось недоумение. То есть как что он тут делает? - А кто меня запер здесь? – резко поинтересовался он, стараясь скрыть стук зубов. Артас неприятно оскалился. - В последнее время не замечал, чтобы тебе было особо неприятно тут находиться, не так ли? – Кель слегка смутился и даже порадовался, что настолько замерз – хотя бы не покраснел. – И, к тому же, я имел ввиду твое нахождение на вершине. В бурю разумнее было бы спуститься вниз. - Какая забота, - ядовито отозвался Кель, хотя зуб на зуб не попадал. - Не язви, эльф. Ступай вниз. – помимо раздражения в голосе Артаса Кель различил усталость. Чем он занимался? Рыцарь выжидающе смотрел на него из полуопущенных снежных ресниц. Он явно терял терпение, ожидая, пока Кель, наконец, выполнит его волю. Но эльф вдруг сказал совсем не то, что тот ожидал. - Мне холодно. - Твои проблемы, - с отсутствующим взглядом ответил Рыцарь и поднял руку, словно отметая любые возражения. Эльф должен уйти. Нер-Зул уже потерял терпение и Артас больше не мог противиться его мысленным приказам. Он был в ярости, он жаждал крови, и попадись мальчишка ему на глаза, он не упустит случая эту жажду утолить. Завершит то, чему помешал Артас утром. Рыцарь незаметно осмотрел мага – светлые волосы, забитые снежинками, ангельское лицо, бледнее обычного… Посиневшие от холода губы, которых хочется касаться своими, хочется терзать их, ощущая поднимающуюся где-то глубоко внутри горячую волну. И тонкое, гибкое тело, созданное для объятий – крепких, таких, чтобы не осталось ни дюйма меж двумя телами; страстных, чтобы осязать его всего целиком – любое движение, каждый вздох… Он не для Нер-Зула. И не для него. Для таких же ангелов, как он сам… Артас оборвал мысль. Давление Короля Мертвых стало почти невыносимым, смешивая головную боль с не проходящей болью в груди. А мальчишка, похоже, и не думал уходить. Лишь смотрит с каким-то непонятным выражением лица. - Проваливай. – выдавил Артас сквозь зубы. Ему нужна была корона… - Сними браслет, - попросил маг. Не получив ответа, добавил: - Я ничего не сделаю, обещаю. Отделаться от него. Даже если придется вернуть ему магию. - У меня одно условие. Кель даже растерялся. Он что, согласен? И какое у него условие? - Какое? - Поцелуй. – Артас ухмыльнулся, видя растерянность и некое подобие гнева на прекрасном лице своего пленника. - В прошлый раз ты не снисходил до просьб! – гневно выпалил эльф, сверкая изумрудными глазами. – Просто делал, что хотел! Артас расхохотался, но в смехе не было веселья. - Думаешь, что-то помешает мне сделать это снова? Нет, я хочу, чтобы ты поцеловал меня. – и замолчал, наблюдая за реакцией Келя. На лице мага были растерянность и гнев, которые, впрочем, тут же уступили место беспомощности. - Я… - начал эльф, но Артас прервал, хватая за руку – ту, где был браслет. Времени больше не было. Конечно, забавно смотреть на него, но Артас едва выдержал еще один ментальный приказ, а потому мальчишке необходимо убраться. - Расслабься, - каждая интонация холодного голоса буквально сочилась ядом. Он не упускал возможности уколоть эльфа. Зачем? Сам не знал. Он расстегнул цепочку, пряча в карман. - Имей ввиду – одна глупость, и он вернется на твое тонкое нежное запястье. – Он оскалил зубы в подобии улыбки. – А теперь проваливай! Кель стоял, словно громом пораженный. Артас все же снял браслет!? Снял, насмехаясь над его трусостью? Ну вот уж нет! Он не боится Артаса! И докажет! Бледные щеки мага приняли розоватый оттенок: то ли от гнева, то ли от мысли о том, что он собирается сделать, которая к его вящему ужасу не внушала достаточного отвращения; а может, потому, что магия, заструившаяся по его венам совершенно особенно согревала. Кель решительно взглянул на Рыцаря и сказал. - Я тебя не боюсь. И не трушу! – И, прежде чем смог бы растерять всю уверенность, он потянулся к сжатым тонкой ниточкой губам и коснулся их. Осторожно, едва ощутимо, намереваясь тут же отстраниться, но властная рука, невесть как в тот же миг оказавшаяся на его затылке, удержала его на месте, а губы Артаса ожили, втягивая в глубокий поцелуй. Кель попытался отшатнуться, но Артас не позволил, обвив его талию второй рукой, и завладел его ртом, вынудив раскрыть губы. Кель прикрыл глаза, чтобы не видеть изучающего взгляда бесцветных глаз. Он и так знал, кто его целует. Нет, не Рыцарь Смерти, он полагал, нежить не имеет желаний подобного рода, а та лишь часть, что осталась в нем от паладина – воина света. По крайней мере, Кель хотел верить в это. Поцелуй не был неприятен, даже наоборот. В отличие от зверского насилия прошлого, в этот раз Артас был мягок, даже нежен, почти заботлив. И внутри разливался жар, согревая. Прежде чем эльф успел понять, что делает, он ответил на поцелуй. Осторожно, неумело, робко. И почти с радостью ощутил, как объятие Артаса стало судорожным. Краем сознания Кель отметил, что руки у Рыцаря сильные, и под пальцами, сжавшими его талию, наверняка останутся синяки… Неважно… Он сходил с ума. Артас удивленно распахнул глаза, когда неподвижные губы Келя дрогнули в робком ответе. Так неумело, так невинно… Но он не может не уметь целоваться, ведь он… у него… или нет? Крошечную часть рассудка Рыцаря занимали вопросы, на которые он не мог ответить, а эльф прятал взгляд за опущенными белыми веками. Все было неправильно, ужасно неправильно, но Артас не мог заставить себя остановиться. Лишь почувствовав, что начинает задыхаться, как и Кель, он отпустил его губы, но только чтобы тут же прильнуть к шее. Эльф судорожно вздохнул, ловя ртом воздух; он раскраснелся, а изящные руки не отталкивали, а обнимали… Безумие… такое желанное безумие… Кель приказал себе не думать о происходящем. Потом. Сейчас отдавался прикосновениям Артаса. Эльф замерз, пока находился здесь, под открытым небом и вошедшей в силу бурей, так что губы Артаса на коже не казались холодными, лишь вызывали необыкновенный трепет… Артас отпустил голову мага и потянулся к шнуровке на нагруднике эльфа. Тяжелый меховой плащ уже валялся на полу, но Кель не противился. Какая, в общем-то разница? Все равно вырваться он не мог… а сейчас и не хотел. Слишком… спокойно?... было в объятиях Артаса. Очередной ментальный приказ вернул Артаса в реальность. Он – рыцарь Смерти, служащий телом для Короля Мертвых, он – навеки проклят и не имеет права делать с ним… подобное. В конце концов, он держит эльфа здесь не для этого! Он резко оттолкнул Келя, разрывая взаимное объятие. Глядя, как эльф ошарашено раскрывает глаза, и как и до этого красные скулы становятся пунцовыми, Артас думал о мотивах, вынудивших гордого эльфийского принца терпеть подобное от своего врага. Признательность за снятие браслета? Едва ли. - Довольно. – насколько возможно спокойно произнес Артас, насмешливо глядя на эльфа. Взгляд дался нелегко. – Можешь расслабиться, твоя маленькая благодарность засчитана. Кель пораженно вскинул глаза. Мгновение назад он не мог оторваться от разглядывания собственных ног, сгорая от смущения, а теперь буквально прожигал взглядом надменно лицо Рыцаря Смерти. Маленькая благодарность? Да как он смеет так говорить? А что, - подумал он горько, - вынудить его на это, заставить поверить, что действительно испытывает хоть какие-то чувства к нему, помимо недоброжелательности и… как он выразился? "Желания развеять скуку"?.. а потом унизить его самым подлым способом. - Ты… я тебя ненавижу. – выдохнул он. – мразь! - Вот и отлично. Поэтому постарайся сделать еще одно одолжение: проваливай вниз. – Холодно кинул Артас. Он не понимал вскипевшей в маге ярости. Если только он не попал в точку словами о благодарности? - Я сделаю все, чтобы свалить отсюда навсегда! Каким угодно способом! – Кель развернулся и стремительно исчез внизу. - Так будет лучше. – Артас взял корону. Больше сопротивляться он не мог… Кель кипел от гнева и разочарования. Он сидел в небольшом шатре на некоем подобии кровати. Горные своды не пропускали ветра, поэтому здесь было значительно теплее, нежели наруже. Келя терзали весьма противоречивые чувства. С одной стороны, ему хотелось вбежать наверх и как следует встряхнуть властителя Ледяного Трона, заставить его говорить с ним, объяснить все, что он творит. С другой – хотелось совершенно обратного – устроить переполох, попытаться выбраться отсюда, даже если попытка будет самоубийственной. Только бы подальше от него. Но рассудительная часть удерживала эльфа на месте, утверждая, что стоит остаться хотя бы только для того, чтобы понять мотивы поступков Рыцаря. "Это не обычное его издевательство, - уверяла эта самая рассудительная часть, - из неприязни этого не сделаешь. Он хотел происходящего не меньше тебя." Кель взбеленился, мысленно ведя спор с самим собой. "Хотел!? Да ничего подобного! Я ненавижу этого ублюдка!" Но перед глазами встала картинка, настолько яркая, что казалась живой: его руки обхватывают плечи Артаса, а губы неумело отвечают на страстный поцелуй. Эльфа бросило в жар, а мысленный голос насмешливо продолжал: "А ты не стал бы возражать, если бы он не остановился, если бы продолжал, зашел дальше, не так ли?" Кель со стоном повалился на кровать, утыкаясь носом в мягкую шкуру и проклиная собственный кретинизм. Какое, к черту, "дальше"? И уж конечно, он бы возразил… Или нет? И что было бы дальше?.. Кель готов был взвыть от идиотизма ситуации – его целовал его худший враг, а он не может выкинуть это из головы! Мысли приняли вовсе не тот оборот, который устраивал бы юного мага. Но он не мог остановиться, мысли со скоростью урагана сменяли друг друга, порой заставляя эльфа краснеть до заостренных кончиков ушей. И что произошло, в самом деле? Раньше Кель не задумывался о… подобном. Разумеется, он знал об отношениях между мужчиной и женщиной, но сам никогда не испытывал желания попробовать. Может, не встретил своей единственной, может, еще почему. В конце концов всегда было не до этого – сначала учеба, потом война… Так какого черта он теперь забивает себе голову? А возможно ли подобное между мужчинами? Да, если судить по уверенности, с которой Артас говорил о нем и Адамаре, о нем и Иллидане… Какая чушь! Он за всю жизнь и целовался-то только с Артасом, не то что нечто "большее", возможность чего вывела Артаса из себя… А почему, собственно? Какая ему-то разница? " И все же, - подумал Кель сонно. Наверное, так успокаивающе действовала его магия. – И все же надо ему сказать, что он заблуждается. Ни за чем. Просто так."