Безымянная

Силуэт не желал исчезать, несмотря на всю непохожесть и неуместность в лесной обстановке, не имеющей причастность к людским обыденностям. Что-то мешало поверить в свой собственный обман зрения, галлюцинацию или в предвестника наступления сна. Нет, тут было иное. Неизвестное. Точнее, неизвестный. Стоило ли подавать голос? Но за темной мантией мог скрываться кто угодно: от вампира, возликовавшего от человеческой жертвы в таком безлюдном месте, до какого-нибудь пожирателя смерти, что навряд ли любезно оставляет после встречи с ним кого-то в живых. И именно эта неопределённость, эти догадки тревожили больше всего. Здравый разум давно заподозрил нехорошее по непонятным причинам и намекал ей на необходимость сейчас же развернуться и уйти. Пока ещё есть возможность. Быть может, она ещё не попала в поле зрения чужака. Или то лишь её глупые надежды. Но, в любом случае, совершить нужно хоть что-то. Не стоять на одном месте без резких движений, избавиться от практически немигающего взгляда, с прищуром устремлённого только на один силуэт. Гермиона все силилась разглядеть неизвестного, но шли секунды, уже и минуты, когда она стала понимать нелепость и одновременно жуткость ситуации. Странно, что из них двоих она слышала только своё дыхание в этой теперь пропитанной напряжением местности. Шагнув назад, появилось недоброе предчувствие. Однако продолжать оставаться здесь слишком… Опасно? Хотелось бы объяснить свои догадки доводами, но ничего на ум, кроме неприятной тяжести в груди не приходило. И шаг к спасению оказался ловушкой. Буквально ожидая подобного от девушки, силуэт медленно поднял руки к заветному глубокому капюшону, и странная неземная бледность кожи кистей показалась будто знакомой. Заочно знакомой, а сейчас ей пришлось стать самой свидетелем. И выбора у неё не было. Не теперь, когда облик таинственности наконец сменился смутной ясностью происходящего. Гермиона тут же узнала в этих змеиных чертах лица Волдеморта и едва успела подумать о том, где находится её волшебная палочка, прежде чем картинка, да и сами мысли расплылись и оборвались. И где-то в глубинах сознания посторонний голос, кажется, с долей раздражения и усталости произнёс: — Рано. На языке вертелось множество вопросов, и один был важнее другого. Позже, прежде чем все случившееся останется в кошмарном прошлом, в её разбушевавшейся фантазии, какое-то стремительно движение со стороны волшебника и, вследствие, неприятный свет говорили о чем-то неминуемом и ужасном. И инстинкт самозащиты не мог ей помочь предотвратить то, что она сама не знает, как охарактеризовать. Неохотно распахнув глаза, она почти забыла о сне и, должно быть, если не найдётся повода, придавать ему значение никогда не станет. *** Громкий, раздражающий хлопок дверью вызвал ухудшение головной боли. Чёрт знает, из-за чего она вообще проснулась, до сих пор сонно озираясь по сторонам в поисках оставшихся следов от присутствующего ранее здесь. Кто-то наблюдал за ней. Это чувство не ушло после пробуждения. Усилилось, и теперь Грейнджер не могла понять, было ли это последствием очередного кошмара, или реальность действительно тоже таила в себе сейчас опасность. Ужасно хотелось есть. Но то не удивительно, поскольку последние недели девушка мало думала о еде, полностью погрузившись в книги, в информацию, в знания, в конце концов. Не без помощи профессора Фламелля, разумеется. В его присутствии Гермионе неожиданно легко удавалось забывать хотя бы на время о своём нерадостном положении и местонахождении. Казалось, что она всего лишь… занималась, дабы в новом учебном году было ещё легче. Гермиона мрачно вздохнула, поднимаясь с постели. Лучше бы она не вспоминала о своей старой жизни. С каждым разом воспоминания об этом всё сильнее размывались, больше походя теперь на хорошую, но только сказку. Хотелось бы думать, что в настоящем времени девушка не исчезла, а так же живёт своей жизнью, учится и помогает Гарри с Роном. Лето так и говорило о сильном воздействии на окружающий мир, в том числе и на дом Волдеморта. Уже бродя по комнате, Гермиона невольно тяжело задышала и попыталась найти в выдвижных ящиках подобие резинки. Как-то до этого она либо была с распущенными, либо Марет давала ей красивые, явно дорогие атласные зелёные ленты. Но нынче ничего подобного не попадалось на глаза. Точно на зло. На сегодня у неё было, в принципе, много свободного времени. Фламелль навестит её к вечеру, а затем отправится на пару недель в путешествие в научных целях. Другой бы радовался долгожданному мгновению свободы в действиях, однако гриффиндорка ненавидела лениться. Поэтому, желая как можно скорее позавтракать, она вышла в спешке коридор, едва завязав несколько лохматый хвост. Уже давно ей удавалось ходить по дому в полном одиночестве и оставаться незамеченной. Марет хоть и упрекала девушку в этом, но, учитывая отсутствие каких-либо происшествий и часто пустующего здания, Гермионе пока сходило это с рук. Ей нравилось не видеть пожирателей смерти и, самое главное, Лорда Волдеморта. Неизвестно, почему было такое затишье, но гриффиндорка прекрасно помнила исторические факты. Вероятно, все были заняты исполнением заданий их покровителя, а сам же он, быть может, разведывал обстановку и обдумывал последующие ходы в его собственной игре с пешками в виде сотрудников министерства. До войны оставалось совсем ничего, а Гермиона по-прежнему не имела информации, как отсюда выбраться. Просто прекрасно. Рука потянулась к двери кухни, где лишь по ночам присутствовали домовые эльфы для приготовления еды. Сегодня их планы изменились. Какой-то шум, а затем удар с последующим подозрительным хрустом разом смёл все посторонние мысли. Глупое создание. Ты всего лишь глупое создание, Гермиона. Неужели настолько наивна, чтобы надеяться на легкий исход? Удар и хриплый выкрик. Точно одновременно, что нельзя было понять настоящую последовательность. Ещё удар. Это так больно — ощущать, как органы превращаются в вязкое нечто, смешиваясь с кровью?.. Да, постепенно ослабевающие крики пожирателя именно об этом и твердили. Мучающийся явно терял нить происходящего, весь его смысл. Затуманенный взгляд метался из стороны в сторону, часто натыкаясь на застывшую в дверном проходе девушку. Вот только её не видел. Ничего не видел, кроме боли. Сколько прошло с тех пор, как Гермиона наблюдала за этим процессом? Разве Волдеморт, с наслаждением и удовлетворением избивающий свою жертву, не увидел её? Разве может зло быть таким слепым к мелким, значительным деталям? Точно так же, как и почти что умирающий очередной предатель, Гермиона ощутила нехватку воздуха. От ужаса, отвращения или страха то произошло? Это же очевидно, верно? Или нет. Обычно, до этого случая, ничего подобного с ней не случалось. Хотя самой было чрезвычайно трудно понять и признать. Этот факт слишком неправильный и… Просто неправильный. Его можно легко объяснить видом временного шока и неожиданности, оправдать во всех смыслах, приукрасить — только бы не говорить самой себе это сотню раз. Ни разу у неё не возникало мысли вмешаться. Помочь, предотвратить, прекратить — вот что она обязана была сделать с самых первых секунд после увиденного. Но почему, черт побери, и сейчас ничего из этого Гриффиндорка не делает? Это же необходимо. Это доказательство её отваги, мужества и храбрости. Доказательство человечности. Попытка вызвать в себе необходимую реакцию казалась подобием фальшивой подделки драгоценного украшения. Как бы ей не хотелось унять непонятные, чужеродные чувства, правда по-прежнему ударяла ей в голову, в сердце. И ей… Ей нравилось. — Почему без магии? Вопрос словно был пробкой, закрывающей так бесполезно выливающееся шампанское. С его озвучиванием криков пожирателя не убавилось, однако Виновник их резко изменился в лице. — Что? Гермиона нахмурилась, пытаясь понять, к кому он обращается, пока не почувствовала на себе цепкий взгляд блестящих покрасневших глаз. Это же она и задала вопрос. — Я… — пустота, с которой говорила до этого, будто и не существовала никогда. Вместо неё голос излучал абсолютную растерянность и… Удивление от самой себя. — То есть… Обычно ты… Вы используете магию. Бесполезно стремиться отказаться от своих слов. Он все равно припомнит ей это. Так что лучше сейчас. Тишина не прерывалась ничем, кроме заметно утихнувших возгласов вследствие прекращения садистского избиения. Её напрягало выражение лица Лорда, потому что видела она на нем практически такие же эмоции, какие были присущи нынче Грейнджер. Необъяснимо. Что… Что вообще происходит в данный момент в этой злосчастной комнате? — Иногда, — внезапно начал мужчина, наконец прервав зрительный контакт с девушкой и медленно склонив голову к пожирателю, — до омерзения простые и убогие методы наказания бывают тоже эффективными. — Без капли жалости наблюдая за задыхающемся в кровавом кашле подчиненному, он, немного подумав, вдруг добавил: — И занимательными. Сердце ухнуло куда-то вниз, в некотором смысле, почти на уровень лежащего на полу. И все из-за одного единственного слова. Именно оно заставило Гермиону вновь вспомнить постыдные мысли и чувства, которые, казалось, угомонились и более навряд ли дадут о себе знать. Пребывание в этом доме с ходячими смертными грехами задевали и её душу. Иного и не дашь адекватного ответа. Сглотнув, девушка испуганно шагнула назад, словно так желая избежать не только дальнейшего разговора, но и повернуть стрелку часов на несколько минут в прошлое. Жаль, что это действие её теперь точно не спасёт. — Ты оторвала меня от важного занятия, а теперь убегаешь, Джин?.. Потеря памяти наградила тебя невоспитанностью. Она поспешно и необдуманно быстро замотала головой, мысленно едва не моля Всевышнего о помощи. Волдеморт рассмеялся, после чего сделал шаг ей навстречу. Он искусно делал вид, что не замечал неразборчивые речи своего подопечного о пощаде, даже не дрогнул мускулом. — Ты забавна своей реакцией. На это она ничего не сказала, решив отныне вообще молчать по возможности. — Интересно, что будет, если я… Глаза Гермионы сфокусировались на изогнутых, длинных пальцах, нещадно испачканных в крови. Крайне мало оставалось участков с идеально белой кожей. И поначалу она не могла понять, что тот намерен делать. Пока вдруг смешение жаркой багряной жидкости и хладной, точно мертвой, температуры самого мужчины, не стали чувствоваться на её лице. И она в ужасе захотела отпрянуть. Закричать и убежать. — В чем дело? — бесстрастно спросил Волдеморт и опять продемонстрировал свою непредсказуемость — отстранился от неё, шагнув назад и скрестив окровавленные ладони. — Ты не понимаешь себя. — Ч-что? Она была сбита с толку. История с той ночи, когда волшебник заставил её показать свои боевые навыки, будто повторялась. — Ты знаешь, о чём я. Нет, она не знает. Не знает! Точнее… Нет. В любом случае, Гермиона собиралась поесть, и время уведомить его об этом было как раз подходящее, если так можно сказать. Только вот аппетит после вида почти не дышащего пожирателя смерти на полу заметно ослабел. — Я не желаю говорить сейчас об этом, Том. И вообще что-либо обсуждать ещё, потому что… Лицо Гермионы исказилось в позднем испуге. Она назвала его по имени. Девушка, у которой стёрлась память, никак не может знать такой информации. Особенно, если учитывать, что и сами пожиратели уже считали «Волдеморта» за истину, а не за перестановку букв. И Волдеморт был зол. Не скрывал это за обманчивой маской безразличия, а наоборот резко нахмурился и скривил губы. Но пока не предпринимал больше ничего. Не хватал её, не расспрашивал, не посылал заклятия и не убивал. Ждал, что Гермиона предпримет дальше. Давал ли он ей шанс выкрутиться или просто хотел добить её своим молчанием окончательно? — Пожалуй, я поем в спальне. И это всё, на что гриффиндорка была способна?.. О, Мерлин! Потрясающий выход из своего и до этого шаткого положения. Практически добровольно усилила подозрения. Но пытаться ещё теперь смысла явно не было. Гермиона представила, что всё вокруг — лишь постановка, и с более менее правдоподобным спокойствием развернулась и, не выдержав, на ускоренном шагу вышла вон. Увы, угадать фальшь в её действиях мог каждый, если бы взглянул на сильно сжатые кулаки, из-за чего позже появятся покрасневшие отпечатки кончиков ногтей на ладони. *** Она не могла сосредоточиться ни на чём. Привычное чтение теоретических учебников вызывало лишь раздражение и скуку, а попытка отдыха оборачивалась безуспешными ворочаньями, несмотря на сегодняшнюю утомительную ночь. Гермиона прислушивалась к каждому шороху, стуку за окно или шагам в коридоре. В каждый такой момент у неё уже была уверенность, что Волдеморт решил наконец больше её не мучить, а всё закончить. По-быстрому выяснить всю правду и, открыв для себя свои ошибки в будущем, прикончить девушку и идти строить новые, изощрённые планы. К еде она так и не притронулась, хоть Марет даже без зова Гермионы сама принесла ей аппетитный завтрак. Только вот мысли сразу возвращались на кухню, к тому избитому пожирателю смерти. И почему тогда ей было так непривычно и жутко от самой себя? Разве должна она была вмешиваться сразу же, как только зашла? Конечно, нет. Но Гарри бы всё равно сделал бы это. Гермиона не могла понять себя. И Волдеморт сказал то же самое. О, неужели она впервые согласна с его словами? Отчаянно не хотелось смиряться с этим, однако истину отвергать бесполезно. Ей… Ей было интересно. Как может быть интересен процесс наказания, пусть и преступника? Как вообще Грейнджер не почувствовала в тот момент отвращения или желания помочь, исправить несправедливость? Это не могла быть она. Тогда кто? Его влияние. Влияние дома, влияние окружавших её пожирателей — да что угодно, но только не Гермиона. Невозможно даже ставить это под сомнение. Наверное… После многочисленных самобичеваний гриффиндорка так и не пришла ни к какому выводу. Лишь в очередной раз потратила немногочисленные нервы. Правда, одно решение всё же возникло в её голове. И, когда настало время встречи с Николасом Фламелем, Гермиона поначалу и забыла об этом, удивлённо наблюдая за тем, как тот коротко поприветствовал её и вытащил из-за пазухи новую для чтения книгу. Обычно он любил делиться с ней своими открытиями, непосредственно перед этим давая нужный материал. — Что ж, Джин, я отправлю тебе письмо, когда прибуду в Британию. — Профессор, Вы… Уходите так быстро? — не удалось заменить накатывающую панику искусственным удивлением. И мужчина это заметил бы, если бы не был увлечён поиском в своём чемодане. — Боюсь, что это так, Джин. Мне нужно успеть сделать ещё одно дело, а затем сразу отчаливать. Он наклонился сильнее, и Гермиона вновь посмотрела на слегка качающийся из стороны сторону маховик времени. За все это время она и не думала начинать щекотливую для неё тему. Но если потом будет поздно? Черт его знает, какие ещё приключения настигнут её во время его отсутствия. В конце концов, Волдеморт может передумать отпускать её за сотрудничество с Фламелем. — У меня такой же. — М… Прошу прощения? — явно не расслышав за торопливыми поисками вопроса, Николас даже не поднял к ней голову. — Маховик времени. Она напряженно ждала его ответа, готовясь в любой момент на поток расспросов. Судорожно нащупав под одеждой злосчастную золотую цепочку, вдруг добавила: — Вам известны его побочные свойства? Из-за вечернего сумрака было тяжело разглядеть выражение лица профессора, пока он сам не выпрямился и, защёлкнув замок на своём чемодане, задумчиво поглядел на неё. — Есть множество свойств, о которых будет неизвестно ещё многие столетия. — Вместо ожидаемого вопроса о причине её интереса, Николас, на счастье, реагировал сейчас вполне спокойно. Как и на другие темы для их научных обсуждений. Единственная деталь, по которой можно было понять его настороженность, была в резком прекращении торопливости и вообще запланированного ухода. — Однако основные характеристики я знаю. А некоторые из них изучил на собственном опыте. — Тогда, профессор Фламель, пожалуйста, — со всей надеждой взглянув на него, Гермиона, едва не плача, прошептала: — Помогите мне вернуться в своё время.