Безымянная

Дорогая Джин! Наша прошлая встреча прошла в не слишком радостном настроении. Я знаю, как для тебя важно найти ответы на некоторые вопросы. Думаю, на твоём бы месте я давно бы сдался. Однако пишу я не из жалких попыток утешить тебя скупыми словами. У меня есть хорошая новость, непосредственно затрагивающая твою проблему. Писать об этом не стану — сомнительно это делать при таких обстоятельствах. Надеюсь на скорейшую встречу в привычном для нас месте с позволения Лорда. Жду ответ с точными датой и временем. Николас Фламель

Ей стало не по себе от достаточно безобидного и в то же время туманного письма профессора. Он словно предчувствовал, что за спиной будет зловеще возвышаться Волдеморт и непрестанно наблюдать за каждой ею прочитанной строчкой — явно не доверял гриффиндорке, ведь та могла легко не озвучивать некоторые сомнительные предложения. Конечно, до этого именно через совиную почту они с Фламелем и договаривались о следующей встрече. Без лишней воды, без подробностей. А сейчас… Несомненно, алхимик обладал какой-то поистине важной информацией, раз прямо намекнул о срочности. Эта срочность как раз и тревожила. Не случись бы сегодня между ней и Волдемортом столько странного и беспорядочного, Гермиона бы поспешила писать ответ Фламелю и радостно предвкушать с новой усиленной надеждой, что же он узнал. — Это всё. — Резко сказала Грейнджер, понимая, что прошло достаточно количество времени, а Тёмный Лорд так и не показал никакой реакции. Хотя, наверное, это не совсем так. Она не могла видеть его лицо — только интуитивно предполагать. — Завтра же утром ты встретишься с ним. Незамедлительный ответ, не терпящий ни возражений, ни вопросов, ни удивления. Гермиона нахмурилась, предчувствуя неладное. Ещё не известно до конца, стоило ли переживать. Ей хватило несколькими минутами ранее бесконтрольной отдачи себя эмоциям или, если говорить простонародно, истерики. — Я могу сама решить на этот счёт, — желая вторить его непоколебимости, попыталась твёрдо промолвить девушка. Она осторожно, словно боялась, что Волдеморт её зарежет или задушит, повернулась к нему лицом и… позабыла об остальном в своей голове. Нет, Гермиона знала о любви мага заставать своих жертв врасплох, как бы тем самым развлекаясь, но, чёрт. За это мгновение он будто и не думал хотя бы на шаг отойти назад. Именно поэтому она не по своей воле задела его плечом, и подол его до жути чернющей мантии зловеще заколыхался. — Я так не думаю. Ты наворотила слишком много без моего контроля. Боюсь, завтра я вынужден лично присутствовать на вашей встрече, Джин. И снова он назвал её по имени. Не «безымянной». Ощущение, словно у неё у самой постепенно развивается раздвоение реальности, где есть ничего не подозревающий Волдеморт и другое, более подходившее под описания Гарри чудовище. — Это же всё специально, да? — опомнившись, Грейнджер отскочила от мужчины, дабы не чувствовать соприкосновение с его телом, пусть и через одежду. Обхватив себя руками, неосознанно желая так защититься, она севшим голосом почти прошептала: — По нарастающей. Чтобы запутать меня, сбить с толку. — Поторопись с ответом профессору. Завтра ты в последний раз увидишь Николаса Фламеля. Я бы на твоём месте подумал, какое оставить после себя впечатление. — Ты обманул меня, сказав, что дашь свободу. — Пиши. Так они стояли друг напротив друга и буравили ненавистными взглядами. Непонятно, кто был упрямее в этот момент. Но Гермиона всего лишь хотела знать чёртову правду, чёртовы объяснения! Неужели он считает её железной, озвучивая одни сухие факты, по типу внезапного отсутствия необходимости в сотрудничестве с Фламелем? И эти странные метафоры про время, упоминание её уж забытого прозвища… Волдеморт раздражённо прикрыл глаза и замер. — Круцио. Сначала всё было в порядке. Она непонимающе уставилась на него, не сразу осознав смысл того слова, одного из трёх, что так ненавидят и боятся многие волшебники в мире. А потом пришла боль. Без нарастаний, без снисхождения — просто непрекращающаяся, вечно невыносимая боль внутри неё, вокруг неё. Будто сама комната вонзила в неё иглы, а каждый орган в ответ пульсировал и готов был вот-вот разорваться, не в силах защититься. Волдеморт впервые применил к ней заклятие, и она всем болезненно и лихорадочно бьющимся сердцем ненавидела его ещё больше, ещё сильнее, без шанса на обратное. Тяжело дышала, пытаясь с каждым новом разом наконец насытиться кислородом, но становилось будто хуже. Руки дрожали и иногда уже инстинктивно дёргались, ещё помня то ужасное состояние. Заклинание больше не имело силу, но последствия после были даже унизительнее, чем бессмысленная борьба с болью. Кричала ли Гермиона? Она не могла вспомнить, однако звон в ушах мог и быть следствием этого. Его заклинание, в отличие от Лестрейнджа, было гораздо могущественнее. От такого наверняка останутся вечные рубцы. — Поднимайся. Зачем? Никогда, не теперь. Ей было тошно от мысли после такого слушаться, повиноваться Лорду. Так и сломились пред ним многие люди? Ведь он не может ничего, кроме как прибегать к заветной чёрной магии. Без своей силы Волдеморт слаб. Полуразорванная душа. — Я не буду повторять дважды, глупое создание. Да наплевать! Грейнджер слегка опёрлась кистями рук о пол, но лишь для того, чтобы лучше видеть возвышающегося над ней мужчину и выплюнуть: — Пошёл к чёрту. Наверное, быть убитой от его руки — её судьба. Но, по крайней мере, она сохранила остатки чести. — Империо. Но где-то в глубине души Гермиона чувствовала слабость. Это всё обман, ей вовсе не хорошо, нельзя верить, нельзя поддаваться, нельзя… Пожалуйста, она так устала, а здесь так уютно и приятно… Онемевшая рука потянулась к комоду, и Гермиона впервые увидела на ней множество мелких царапин: от почти незаметных покраснений до источавших кровь. Похоже, под Круциатосом она так навредила себе… Хотя, какая разница! Этой боли больше нет, Гермиона не зависит от неё. Можно было любоваться дорогим пером и не думать ни о чём. Голос ласково убаюкивал и делал за неё всю скучную работу — придумывал, подбирал нужные слова, выводил их на пергаменте. Как повезло обрести такую… свободу. Да, это и есть настоящая свобода — вечная безмятежность и безразличие к невзгодам. Точка. Послание готово, и это чудесно… Но что-то не так. Лёгкость становилась чугунной, а чудеса пропали и обнажили вместо себя ломкость всех мышц, переполох в голове и отсутствие контроля над равновесием. Гермиона мало соображала, ей жутко хотелось впасть в сон на ближайшие пару лет, но чувство чужого дыхания и крепкие мужские руки, без труда поднявшие её безвольное, ломкое, как у марионетки, тело, вызвало последний отголосок сознания: — Ненавижу тебя. Ты слышишь? Ненавижу. *** Круговорт бесконечности. Мерзкий привкус сухости во рту от недостатка воды. Открыла глаза, и тьма не отступила. Моргнула, ещё раз, и уже постепенно нашлась точка для фокусировки взгляда — почти потухшая свеча на другом конце комнаты. Такая умирающая и уродливая, такая безнадёжная, без былой силы пламени… Тяжело внутри. Напоминает ощущение незримого хмурого камня, застрявшего на пути к желудку, где-то на середине пути. Гермиона не могла сориентироваться во времени. Она понимала, что лежит в достаточно удобной большой постели, но каким образом всё случилось? Если бы Грейнджер испытывала хоть однажды похмелье, то с уверенностью приравняла своё нынешнее состояние к нему. А может, так и есть? Нет, вряд ли. Слишком неприятно находиться в своём теле, как будто его… избили. Волдеморт. Точно… Лучше бы она и не вспоминала о нём, о том, что он сделал с ней. Неужели это он уложил её в кровать? Пытать, а затем дать ей отдохнуть — это смешно. Когда наконец ей удастся понимать его поведение?.. — Ты в порядке? Гриффиндорка с небывалой бодростью приподнялась с подушки, стремительно пытаясь найти говорившего. Прямо сейчас она и выскажет ему, и на этот раз он не посмеет пудрить ей мозги. Хватит с неё! — А как ты думаешь? — с полным презрением воскликнула Гермиона, но на этом демонстрирование своих эмоций резко оборвалось. — Люциус?.. Что ты здесь делаешь? Ей вдруг стало обидно. Почему? Разве не лучше, что Волдеморт соизволил избавить её от своего общества на неопределённое время, дать некоторую передышку? И всё же, как бы она не соглашалась со своими аргументами против Тёмного Лорда, разочарование не проходило. Девушка действительно ожидала и… совсем каплю хотела видеть именно его. Не отца Драко. Тем временем Малфой сидел на стуле справа от неё и скрывался в ночном сумраке достаточно, чтобы при пробуждении не заметить его и после с трудом так же, щурясь, разглядывать выражение острого бледного лица, в основном полагаясь лишь на собственные предположения. Нельзя было сказать, в каком настроении пребывает юный пожиратель, смотрит ли вообще на неё при разговоре или избегает этого. — Ты не ожидала увидеть меня, я знаю, — как-то осторожно начал говорить Люциус. — Мы не очень ладим, и, наверное, в этом моя вина. Мне стоит извиниться. Ты была и являешься гостьей здесь, да ещё ничего не помнишь о своей жизни… Я не хотел в твоих глазах предстать таким… отталкивающим. Мы все, наверное, кажемся тебе жуткими типами. Он нервно усмехнулся. Гермиона никак не реагировала. До её обоняния дошёл знакомый с будущего времени аромат, напоминающий лайм. Малфой старший, судя по всему, и в последующие годы считал подобный одеколон подходящим для него. И это была правда. — Это он послал тебя ко мне? — Гермиона решила оставить без внимания речь блондина. Во-первых, момент был не подходящим, а во-вторых, прощать ей его было не за что, потому что… глупо держать обиду на, по сути, давно прожитого свою юность человека, который должен пересечься с Грейнджер при её поступлении на второй курс в Хогвартсе. — Да. Сейчас неспокойная обстановка, но Лорд, несмотря на это, пожирателей примерно моего возраста пока не посылает на поле битвы. Хотя это даже к лучшему. Я правда хотел найти возможность увидеться с тобой, Джин, — на счастье, Малфой имел достаточно сообразительности, чтобы понять нежелание девушки развивать тему их проблем в общении. Вместо этого он удачно вспомнил о новых подробностях, которые ей были явно интересны: — Лорд попросил присмотреть за тобой. Он боялся, что в одиночку или с одним лишь эльфом ты можешь навредить себе. — Неужели. Какой твой Лорд предусмотрительный, — сквозь зубы проговорила Гермиона и окончательно села в постели. — Джин, ты выглядишь неважно, — с искренним беспокойством тут же откликнулся Малфой. — Тебе лучше не вставать. — Спасибо, но я потрясающе себя чувствую, — стальным голосом отрезала та и тем нагло соврала. На самом деле, до сих пор хотелось разодрать на себе кожу, мышцы, разломить кости — лишь бы изъять ту надоедливую ноющую боль. Сколько это будет продолжаться? Это всё очень странно, если вспомнить, что заклятие Круциатус вызывает подобие боли. После не остаётся никаких следов, она абсолютно здорова. И всё же… О действии на психику не было речи. Под взглядом бесцветных глаз Грейнджер, с огромным трудом сдерживая тяжёлые вздохи от новой вспышки боли, от немеющих конечности, от отвратительного настроения скинула с себя одеяло и встала. На ней была лёгкое белое платье, пригодное, скорее, для отдыха на пляже или для сна. Кто-то переодел её. — Если ты хочешь выйти из комнаты, то, к сожалению, я не смогу позволить тебе этого. Гермиона замерла и хмуро склонила голову с удивительно неспутанными и послушными волосами чуть вправо. Кто-то ещё и расчесал её. — Это он переодел меня? Или… — она обошла сидящего блондина и остановилась у туалетного столика, на миг изумившись своему отражению в зеркале. Чем-то в этом сумраке и в белом платье Грейнджр напоминала призрака. Рука случайно задела что-то длинное и тонкое — ещё немного, и её волшебная палочка упала бы на пол. Что ж, хотя бы эта вещь в том виде, в каком она её запомнила. Незаметно взяв палочку, девушка принялась неспешно вышагивать по комнате. До неё не сразу дошли слова Малфоя. — Об этом мне неизвестно, но точно могу сказать, что это был не я. Не волнуйся. Нужно отвлечь его внимание. Попытаться… заставить потерять бдительность. Она тщательно подбирала следующие слова, чтобы те были нейтральными. Расспрашивала Малфоя о его деятельности в рядах пожирателей, подавляла своё резко отрицательное отношение к этому, стараясь не забывать о цели всего этого. — Ты не боишься, что вы можете проиграть? — Справедливость и сила на нашей стороне, — вторил речам Волдеморта Люциус. — А что если нет? Ей почти удалось приблизиться к двери. Уже очень хотелось взглянуть туда, попытаться хотя бы зрительно определить, было ли наложено на замок защитное заклинание, но нельзя. Приходилось всё время стоять спиной. И, на самом деле, Малфоя легко провести. Он расположен к разговору с ней, он… рад, что она так интересуется обо всём, что с ним связано. — Ох… Джин. — Сказав расстроенно это, Люциус болезненно поморщился и покачал головой. — Только Лорд или пожиратели смогут открыть дверь. Вот значит как. Поэтому он и не торопился вставать с насиженного места и препятствовать Гермионе совершать свои медленные подкрадывания. Ему попросту было не о чём беспокоиться. Хотя, судя по виду блондина, он на миг действительно поверил в хорошее расположение девушки к нему. Помоги он бы ей выбраться, может, его желание воплотилось бы в жизнь. Но что если… Да. — Вставай. — Что? — Я сказала: вставай! Слишком мало времени на уговаривания, на возможность заставить его сделать задуманное по доброй воле. Поэтому Гермиона с готовностью направила волшебную палочку на него: — Мне не хочется делать этого, но ты должен помочь мне выбраться из этого места. — Не дожидаясь ответа, в ту же секунду сделала движение рукой и воскликнула: — Экспеллиармус! Люциус, на её счастье, не пользовался палочкой, и та стремительно вылетела из кармана его тёмно-зелёной мантии, не давая возможности что-либо предотвратить. В последний момент ей кое-как удалось поймать на лету магический атрибут. Гермиона не отличалась особой ловкостью, поэтому даже сама удивилась своему успеху с первого раза. — Джин! — тут уж Малфой вскочил, поражённо глядя на неё. Вид у него был уязвлённый, но совсем скоро осознание своего позора и факта поражения перед какой-то беглянкой разозлил не на шутку. Он бросился в её сторону. — Не смей! — такого поворота событий можно было ожидать, и Гермиона с готовностью направила на него обе палочки. О, и сколько же всего хотел сделать сейчас Люциус. Это было очевидно, стоит внимательнее присмотреться к нему: взгляд метался по всем частям комнаты, напряжённый лоб и пару осторожных шагов назад, которые выглядели не как обозначение сопротивления, а как лучшее расстояние для неизвестных и неожиданных действий. — И не вздумай вызывать Волдеморта! — Почти рявкнула Гермиона. — Сделаешь хоть одно подозрительное движение — я оглушу тебя или использую Империо. В голове промелькнула мысль о том, что неплохо бы прямо сейчас заколдовать его и без лишних тревог идти за ним. С другой стороны, эта идея сомнительна. Если ей отчего-то не удалось убить Волдеморта, то где гарантии и здесь? — Называешь его по имени?.. Как скажешь. Поразительно легко и быстро согласился блондин с её требованиями. Не ловушка ли это, чтобы внушить ей лишнюю расслабленность, как это хотела провернуть она с ним пару минут ранее? Короткая тишина начинала перерастать в долгую и напряжённую. Поэтому, взяв себя в руки, Гермиона собрала во всех дальних уголках сознания крохи жёсткости и отчеканила: — Веди. Было непривычно контролировать кого-то, даже человека, являющегося, по сути, твоим врагом. Гермионе очень не нравилась роль надзирателя, и она бы с лёгкостью и большой охотой согласилась бы на обычные переговоры. Но никогда не стоит забывать, с кем она имеет дело. Люциус в прошлом времени отличался добрыми качествами от своего современника, однако это сразу изменится, узнай он правду о её происхождении и чистоту её крови. Пожиратели смерти — не лучшие хранители тайн и помощники такой, как она. Грязнокровке.