Безымянная

И как будто так и должно было быть. Гермиона спокойно, насколько позволяла её совесть и самообладание, поведала Волдеморту о той ночи накануне Хэллоуина, ещё не наступившей в этом времени. — Значит, ты утверждаешь, что я погибну из-за подслушанного пророчества? И кто же является виновником моей смерти? Нельзя сказать, что мужчина не верил ей, но солидная доля скептицизма присутствовала в его словах. Вероятно, ему трудно было представить, как мог он повестись на такую глупость, как он… вообще мог умереть. Девушка не знала о количестве созданных крестражей на данный момент, но отсутствие нескольких клочков от основы его души очевидно. — Я не знаю. Министерство очень тщательно будет скрывать каждую мелочь по этому делу. Они опасаются мести от твоих последователей, некоторых из которых до сих пор не удалось поймать. Очередная порция грома словно возмутилась, словно пыталась пристыдить Гермиону и засомневаться её в своих действиях. Пришлось приложить усилия, чтобы не думать об этом, не нервничать. — Какая хорошо поставленная ложь. Чёрт. Не нервничать уже никак не получалось. Лорд изобразил на лице некое подобие приятной, дружелюбной улыбки, тем только подливая масла в огонь. После его похвалы дальнейшие слова были лишними. Ей удалось продумать и дальнейший ход истории, однако, как оказалось, она понапрасну потратила время. Уж лучше бы упрямо отвечала тишиной на все его вопросы. Может, стоит начать это делать теперь? Немного поёрзав, Гермиона продолжала молчать. Строить из себя партизана поздно, и нужно было продолжать ту роль, которую она выбрала. Однако что-то мешало. Точнее, одно вновь не вовремя всплывшее воспоминание. На секунду ей было вздумалось попытать удачу вновь и сбить подозрения мужчины. Но целовать во второй раз Волдеморта… Нет. Она более не сможет сделать это так спонтанно, так стремительно и бездумно. Слишком стыдно, страшно. До сих пор то мгновение кажется бредовым сном — не реальным событием. — Очевидно, ты не до конца поняла своё положение. — Гермиона не сдержалась и фыркнула от раздражения. Как бы сильно она не боялась за последствия своих действий, вечные напоминания об этом выведят из себя кого угодно. — Я думал, будучи обладательницей грязной крови, тебе всё же известно о различии между правдой и… фантазиями. Создалось чувство, будто он всё-таки краем глаза просмотрел что-то в её сознании. Но больше похоже на паранойю. — Даже если ты узнаешь все события на пару десятков лет вперёд, это не изменит их. Со временем шут… — Ты бываешь крайне нудной, Гермиона. — Подняв ладонь, Лорд недовольно поморщился и в почти то же мгновение совладал со своими эмоциями, вкрадчиво закончив: — Но, думаю, люди из твоего времени успели тебе об этом намекнуть. — Я лишь сказала очевидную вещь! В ответ он, до этого находясь на достаточно безопасном расстоянии от Гермионы, без промедлений приблизился к её месту и зловеще замер над ней. — Мне нужны не вызубренные фразы из учебников, — чётко, равнодушно говорил волшебник. Его спокойствие казалось искусственным, равно как и безупречно прекрасные розы на небольшом низком столике слева от девушки. — Мне нужно твоё видение. — Я ничего не знаю полезного! Я вообще попала сюда по случайности! Появилась опасная предупреждающая красная искра или, скорее, отблеск в глазах Тёмного Лорда. Частично, она сказала правду, которую он так норовил выбить из неё, и волноваться навряд ли стоило. Но Гермиона, чёрт побери, не могла остановить нарастающую панику. Хотелось сию же секунду сорваться с места и убежать далеко-далеко, хоть в самое ужасное место на планете — лишь бы не быть причиной надвигающейся бури. — Тогда поговорим о нынешних делах. Ожидал он от неё ответа или размышлял — нельзя было понять. Хмурясь, Гермиона бегло взглянула в его жуткие глаза, стараясь, чтобы их взгляды не успели пересечься. На этот раз воцарившуюся тишину не посмел нарушить и дождь с громом — оставались беззвучные вспышки молний, временами освещавшие всю обстановку комнаты в мельчайших деталях, придавая ей голубоватый оттенок. Волдеморт непрестанно наблюдал за ней и, похоже, о чём-то размышлял. На всякий случай, нужно было перенести свои мысли в другое русло — так подумала Гермиона, слишком опасаясь неожиданного вмешательства в её непосредственную собственность — воспоминания. Что-то испуганно ёкнуло в груди. Ей не нравилось молчание Лорда, его неподвижность в фигуре. Можно было принять мужчину за статую, не имей тот такой живой и в то же время убийственный взгляд. И эта обманчивое сходство, несмотря на все попытки держаться осторожно, всё-таки усыпили чёртову бдительность, сделали Грейнджер рассеяннее и медленнее. Лучше бы она умерла от гнева и нежелания принять, от ненависти и паники, чем от такого знакомого склонения лица Тёмного Лорда к её, синхронно ощущая прикосновение холодных пальцев к предплечью и губ мага на своих устах. И наконец гром подал о себе знак в виде оглушающего шумного звука, похожего на катастрофу, на конец всего былого. Очень больно, бездушно и хладнокровно для поцелуя. Намеренное действие Волдеморта, без сомнений, заставило девушку дёрнуться и испуганно вырваться, вскочив с кресла. Гермиона во все глаза глядела на уже успевшего скривить только недавно прикасавшиеся к ней губы в злостной насмехающейся улыбке. — Ничего не напоминает? — тихо прошептал Лорд, так и не двинувшись с места. Его нисколько не взволновало, когда девушка поспешила ринуться к широкой двери. Гермиона едва ли была в трезвом рассудке, судорожно дёргая позолоченную ручку. Бесполезно. Он, очевидно, всё заранее просчитал, в том числе и её возможный уход по собственной воле. Но можно ли теперь принимать саму себя за самостоятельную личность? Являлась ли она ещё Гермионой, студенткой Хогвартса и подругой Гарри Поттера? Безымянная. Вот кем она стала. — Я… Я хочу уйти. Как же смешно и жалко сейчас выглядела девушка. Она чувствовала это, хоть и не могла видеть себя со стороны. Теперь ненависть была не к нему, а к своему никчёмному телу, в котором поселилась ужасно глупая душа, а ещё невыносимо горели губы, точно их до сих пор сминали в процессе целования. Волдеморт демонстративно вытер рот тыльной стороной ладони, словно только вспомнил о том, кого целовал, и боялся заразиться. Было бы, наверное, весело, если бы так называемая нечистая кровь передавалась таким образом. — Отчего же? Мне казалось, инициатором этой идеи была именно ты. И, должен сказать, эффект вышел весьма… специфичным. С какой целью он делает это? Не надеется ли Лорд, что под влиянием смущения, неловкости и прочих сильных вспышек непонятного она с готовностью расскажет ему последние секреты, которые он пока каким-то чудесным образом не знает? — Пожалуйста. — Голос дрожал, и сама Гермиона дрожала. Шелест несущихся по ветру листьев был отчётливо слышен в момент ожидания. Ей дико хотелось оказаться вместе с ними, за пределами стен, дома. Как в тумане донёсся до неё голос Волдеморта: — О чём ты просишь меня, Гермиона? — Грейнджер с готовностью распахнула рот, чтобы уточнить, и вынуждена была через миг недовольно поджать губы. Он перебил её дальнейшей речью, хотя и озвучить она ничего не озвучила, если судить по фактам. — О свободе? О моём отказе поиграть с твоим временем так же, как это сделала ты, как не странно, очутившись почему-то на моей территории? Как же он любил указывать на превосходящие её качества у себя: на принадлежность к более лучшей расе (и кого волнует полукровие, конечно!), на своё богатство, влияние и власть в этом мире. Но, может, Волдеморт делал это не напрасно, тем не позволяя Гермионе из-за путаницы во времени позабыть об остатках дерзости, так и просящихся наружу. — Я бы никогда не сделала это, если бы знала, что мне придётся познакомиться с таким… — ей и слов-то подходящих не удавалось найти, дабы описать Лорда Волдеморта. Но, может, она просто боялась сделать себе же хуже, если скажет что-то слишком смелое и громкое. В голове всплыл образ Николаса Фламеля, с которым ей почти не удавалось видеться после того решающего их судьбы разговора. Нельзя забывать о необходимости сохранить его жизнь. И не по причине привязанности как к хорошему учителю и одному из немногих, способных поверить и помочь Гермионе. Речь уже шла о последствиях более масштабных. Философский камень может не существовать в настоящем со смертью учёного. Или же сами события будут переписаны, а с ними и все следующие главы в незаконченной книге. — Кстати говоря, ты до сих пор смущена, судя по красноте твоих щёк. — С притворной вежливостью прервал паузу Лорд и принялся медленно, как на прогулке, делать небольшие круги по комнате, совершенно непримечательно с каждым разом становясь в месте, что было ближе и ближе к гриффиндорке. — Почему так происходит? — Отопри дверь. — Она не заперта физически. Скажи, не боишься ли ты в этой ситуации саму себя? Своей… реакции и эмоций. Он угнетал её, подавлял и осторожно, но настойчиво подталкивал к размышлениям. Она не хотела, но мысленно частично признавала правоту его слов. Вдруг осознав, что её лицо стало задумчивым, Гермиона быстро зажмурилась, отгоняя всё лишнее в сторону и воскликнула: — Тогда расколдуй её! Волдеморт досадливо поморщился, но проговорил: — Поразительно, как отличается развитие грязнокровок. Даже сквибам не составит труда применить элементарные чары, известные в Хогвартсе с самого первого курса. — Но… — Гермиона сразу ощутила себя полной дурой, поняв его план. Она снова повернулась к выходу, взмахнула палочкой и протараторила: — Алахомора! И дверь, на её несчастье, поддалась, подтверждая одну догадку. Волдеморт и не думал пытаться удерживать гриффиндорку против её желаний. Она могла в любой момент уйти. Но какой глупец помыслит об этом, зная предыдущие ухищрения волшебника? А сейчас он воспользовался своим же образом и сделал всё наоборот. Сделал всё просто, опровергая прежние привычные о нём думы, превращаясь в новый толстый том с неизвестным содержанием. — Пошёл ты к чёрту! Гермиона наплевала на риск испытать на себе парочку запрещённых заклятий или быть как-то насильно задержанной здесь ещё на неопределённый срок. Она уже не контролировала свои эмоции, но не те, о которых так нагло намекал наследник Слизерина. То были совершенно противоположные порывы. Она стиснула зубы от злости так, что боль на миг ослепила не хуже молнии. Жар по всему телу от невыносимости находиться с ним ещё больше был сильнее. Дверь ударилась о стену, не слетев с петель благодаря чуду. Впредь она никогда не позволит ему издеваться над ней. Она найдёт способ, последствия которого не навредят в отместку Фламелю с Марет. А в ответ короткая усмешка и едва слышное: — Я и есть Чёрт. *** В один из дней, когда стены комнаты уже начинали казаться единственным, что существует в этом мире, атмосфера затворницы, пусть и не совсем добровольной, была нежданно прервана. Это была весть из уст появившейся из неоткуда Марет. — Гермиона, хозяин желает видеть Вас. Нельзя было никак успеть отреагировать, спросить, откуда домовиха узнала её настоящее имя и почему вообще вдруг обратилась к ней так, а не использовала привычное и заученное « мисс». Марет очутилась здесь слишком резко, контрастно, принося с собой секундное эхо от хлопка волшебного перемещения. На мгновение Гермиона подумала, не причудился ли ей домовой эльф. Она помнит, как перед сдачей С.О.В однажды провела в своей спальне больше двух суток на выходных, не прерываясь толком ни на что иное: нужные книги и необходимость уметь их подробно пересказывать — вот что важнее контактов с обществом и даже еды. Наверное, не живи бы она с ещё несколькими одногруппницами, которые жалели девушку и приносили ей с Большого зала бутерброды и тыквенный сок, делать перерыв пришлось бы лишь в случае голодного обморока. А после Гермиона ощущала себя крайне неуютно, когда наконец покинула приевшуюся обстановку. И тогда, и сейчас в ней усиленно пробудилась социофобия. — Что он от меня ещё хочет? — не сдержалась от язвительного вопроса Гермиона. И действительно, она была для него не особо полезна, если не считать имения ценнейшей информации из будущего. Вот только Лорд не очень спешил, а давал пока шанс ей всё открыть. Без принуждения. Ибо Гермиона не могла поверить в собственные нерушимые силы в защите своего сознания. Нет, Волдеморт за пару секунд разрушит её барьер, если захочет. Вместо этого он продолжает тянуть время, медлит. Но зачем?.. — Марет не положено знать это. Но Вам лучше поторопиться, иначе… Чтобы… — не договорив, домовиха испуганно опустила глаза в пол и обхватила своё запястье с такой силой, что Гермиона, будь на её месте, давно бы закричала. — Чтобы быстрее освободиться. Ей что-то известно, определённо. В ином случае, Марет не стала бы пытаться таким «незаметным» способом наказать себя за излишнюю говорливость. — Хорошо, — осторожно произнесла Грейнджер, чуть опасливо косясь на эльфиху. Девушка боялась, что та навредит себе ещё больше, если невольно сказать или сделать что-то резкое. Напоследок Гермиону одарил взгляд, полный пустой обречённости и безжизненности, напоминающий тех никому ненужных фарфоровых кукол, которые люди коллекционировали в далёкие года, а затем переключились на другие, лучшие интересы. Перед тем, как выйти вслед за Марет из такой уже надоедливой и привычной спальни, Гермиона успела схватить с комода волшебную палочку, не использованную как несколько дней. Охота делать элементарные вещи при помощи волшебства пропадала, поскольку и зажечь свечу даже маггловским способом не хотелось. Темнота спасала её от неприветливой реальности тем, что наступала иллюзия абсолютной пустоты, будто и не существовала Гермиона, не существовала и сама Вселенная. — И снова здравствуй. Один из находившихся в этой забытой всеми полузаброшенной и пыльной комнате, в углу которой были грудой свалены поломанные стулья, грязная потёртая ткань, отдалённо напоминавшая скатерть, и ещё множество клочков пергамента и пожелтевших от сырости и старости газет. — Где Волдеморт? Ей было плевать на невольно нахмурившегося Люциуса — ему было чуждо называть хозяина этого дома по имени, как и остальным, что стояли позади блондина, точно назло разом спрятавшие свои лица в капюшонах. — Его здесь нет… — Сын, — из неизвестных выступил один из самых высоких, сравнимого по росту лишь с Люциусом. Абрахас подбадривающе похлопал Малфоя-младшего по плечу и вдруг настойчиво отодвинул в сторону, как уже ненужную шахматную фигуру. — Эта падаль едва не выдала нас. Марет вся сжалась и поспешила спрятаться в дальний угол, к мусору. Будто и сама была его частью. Возможно, они боялись неудачи в их плане. Использовать Империо на Марет было и вправду рискованно, учитывая разную природу магии человека и волшебного существа. Ведь ей почти удалось подавить проклятье и предупредить Гермиону. Но, увы, этого было недостаточно. — Некоторое время назад мой сын был серьёзно наказан за сопротивление поведать Тёмному Лорду о твоём побеге. Гермиона замерла. Значит, она ошибалась… Люциус не предавал её по своей воле. Он всеми силами старался хотя бы дать ей больше возможности для удачного побега. — Я считаю, что все мы заслуживаем узнать, почему такое отребье в виде тебя выжило и продолжает спокойно нежиться под крылом хозяина, когда же другие, не разозлив и вполовину так сильно Лорда, как ты, вынуждены нынче покоиться в могиле. Позади хлопнула дверь. Одно из приоткрытых для проветривания комнаты окон так же успешно наглухо закрылось. Один из пожирателей хищно оскалил потресканные сухие губы в победоносной ухмылке. Люциус стоял на том же месте и беспомощно наблюдал за девушкой, желая, кажется, как-то помочь ей, но мог лишь одними губами прошептать: — Мне очень жаль. Он уже был готов ко всему, что произойдёт. Он был всего лишь зрителем. Был ли шанс сбежать? Исчезнуть? Гермиона с ужасом понимала своё положение и уже предчувствовала, что закончится это крайне, крайне плохо.