Безымянная

Похоже, оставшийся час, когда Грейнджер находилась в его спальне и, не зная, куда себя деть, прошагала сотню раз туда-сюда, терзалась в множестве волнениях, вышел бесполезно потраченным, потому что он так и не навестил её и, конечно же, не подумал отпирать дверь. Гермиона выгадывала ещё несколько минут, боясь разозлить Лорда, который мог специально застать её врасплох, но в итоге решилась попытаться выбраться самостоятельно. Только где её волшебная палочка? В последний раз она спрятала её в задний карман джинс, чем бы тут же разозлила Грозного Глаза. Однако ни намёка в округе на снятую с неё лично Лордом одежду не имелось. Вдруг он не заметил и отправил на чистку или, не дай Мерлин, на выброс вместе с окровавленной тканью и такой важный магический атрибут? Нет, кто-кто, а Волдеморт крайне внимателен к любым деталям. В этом случае это было плюсом. Отлично… Придётся пытаться магловским способом, который наверняка обречён на неудачу. Никакого замка не виделось на двери. Тем не менее, ручка магическим образом поворачивалась и не способна была ни на что больше. На секунду появилась мысль о выбивании двери, но Гермиона толком не успела отторгнуть её — вообще ничего не успела предпринять, как совершенно без предупреждений раздалось за спиной: — Хозяин приказал отвести Вас в комнату, мисс, — ни разу не взглянув на испуганно поворачивающуюся гриффиндорку, сдавленно пискнула домовиха. Гермиона едва не ахнула от шока, когда случайно увидела последствия наказания у той. Хоть Волдеморт и сам говорил Гермионе, но, чёрт побери, кто мог подумать, что он заставит бедного домового эльфа живьём сдирать со своих тонких, костлявых ног кожу! — Марет… — Прошу Вас, мисс, — словно ничего обычного не происходило, эльфиха поспешила взять её за руку. Вместо ожидаемой прогулки, где Гермиона планировала выяснить подробности о самочувствии Марет, судьба или же сам Волдеморт позаботился о том, чтобы контакт с эльфихой был минимален по длительности. Они трансгрессировали в знакомую обстановку — её комнату. Быстро и так же отрешённо прошептав об оставленном ужине на столе, если Гермиона голодна, Марет не дала лишних поводов разглядывать и уж тем более расспрашивать о чём-либо. Снова звуки трансгрессии, и новая порция давящей тишины. Почему Волдеморт изменил своё решение и отправил её обратно? Возможно, случилось то, что важнее гриффиндорки. И хорошо. Значит, расправа над ней откладывается, а в лучшем случае и вовсе вылетит у него из памяти. Но вряд ли. Волшебная палочка нашлась сразу, стоило сесть за стол с подносом еды: кто-то бережно положил её между стопкой книг и исписанными пергаментами. Отужинала гриффиндорка скудно, толком не имея ни сил, ни аппетита, хотя желудок продолжал издавать жалобные недовольные урчания. Больше всего хотелось наконец снять с себя это дурацкое подобие платья, чтобы никто, пока она будет спать, не смог увидеть снова личного. Уже падая в постель и стремительно погружаясь в сонное царство, Гермиона по неясным причинам вспомнила не только угрозу Волдеморта, но и их прошлые два поцелуя. Кажется, она сама виновата, потому что первая затеяла эту игру. Парой дней позже до девушки всё-таки дошли подробности интереса Волдеморта к будущему директору Хогвартса. Как оказалось, по уверениям слухов и негромких разговоров проходивших мимо её комнаты пожирателей (участвующих в издевательствах над ней Гермиона так и не видела, и это наталкивало на мысль, что им было строго-настрого запрещено даже думать о пути, пересекавшимся с местонахождением гриффиндорки) Дамблдор уже занимался в полной мере созданием Ордена Феникса. И, судя по всему, весьма успешно: опять же из обрывков разговоров в доме она догадывалась о череде проваленных заданий приспешников Волдеморта именно по причине сопротивления людей профессора. Это несколько обнадёживало, бодрило дух. Гермиона вновь вспомнила, что мир равен несогласными с грядущим режимом по силе с самоуверенностью пожирателей. Если бы не помнить о неминуемом будущем. Однако кое-что ещё шло точно не по расчётам Лорда. Хотя, конечно, в сравнении с глобальными проблемами страны это ничего и не значило. Продолжать находиться постоянно в одном помещении, пусть и в безопасном, Гермиона едва ли хотела. Всё больше депрессивных, лишённых позитивной ноты мыслей срастались в один колючий комок. И ещё через два дня она не выдержала: осмелившись сделать кое-какие выводы на основе вечных виноватых взглядов Марет и её случайных извинений без причины, перешла к наступлению. Попросила ту об услуге. — Простите, м-мисс, — мигом смутившись и забегав глазками, пискнула Марет, ставя дрожащими руками поднос с завтраком: чай бы давно пролился, не будь он в плотно закрытом небольшом чайнике. — Я не могу сделать то, о чём Вы просите… Хозяин не разрешит. — Да, но… — Гермиона тщательно подбирала каждое слово. — Если он не узнает, ничего плохого не произойдёт, верно? Мне очень нужно узнать, как там профессор Фламель. Пожалуйста, Марет. Первая попытка не расстроила своей неудачей. Она вполне ожидала и дальше отказ Марет помогать ей. Но, как бы сильно домовиха не боялась наказаний хозяина и других пожирателей, в ней очевидна симпатия к гриффиндорке. Особенно после того, как девушка посоветовала ей одно действенное зелье, способное за ночь ускорить процесс заживления ран на ногах Марет. И если уж Гермиона через час приняла от существа все необходимые ингредиенты для изготовления снадобья втайне от всех, то и столь безобидная просьба Грейнджер исполнилась, только немного позже. Вероятно, Марет до сих пор не могла простить себя за невольное предательство и мучилась из-за бескорыстной доброты и участия в самочувствии домовихи от пленницы поместья, что согласилась пойти против правил снова, когда Лорд покинул на пару дней окрестности по известным ему одному делам. Но Гермиона виделась с ним два раза после их последней щепетильной беседы. Да, он стал всё чаще и чаще не бывать здесь, а если и возвращался, то это не мешало Лорду навещать девушку с разными трофеями в виде чьей-то сломанной волшебной палочки. А в последний раз в его голову взбрело принести ей словно намеренно книги о тайнах изломов времени, принципе создания маховиков и прочем. Гермиона и не пыталась полагать, с какой целью. Явно не по доброте душевной. — Думаю, мы все должны усиленно думать над путём возвращения обратно в будущее. — Когда девушка с пожилым, но с пронициательным мужчиной обменялись приветствиями и вопросами о нейтральных вещах, Николас Фламель уже более серьёзно пригласил её сесть напротив. — Лорд сообщил мне о намерении взять… тебя с собой. — Вы шутите? — быстро заморгав и чуть отодвинувшись подальше, словно только это мешало раслышать правду, Гермиона повторила: — Он хочет взять меня с собой? Учёный согласно кивнул. По его виду было ясно сразу, что ни о каких шутках не могло быть речи. Значит, подумала Гермиона, сам Волдеморт решил… разыграть профессора? Нет, бред какой-то. Но брать её туда, куда она так жаждала вернуться эти месяцы — не это ли пытался предотвратить Лорд? А теперь она узнаёт обратное. Они оба молча сидели в такой же обставленной удобствами и роскошью комнате, как и у девушки, где только был заточён уже Фламель. Никто не знал, как дальше продолжить разговор. Кажется, Волдеморт принял это решение незадолго до своего отбытия из поместья. — Он что-то задумал, — говорила Гермиона Фламелю, первая справившись с оцепенением. У неё было не так много времени, поскольку Марет слишком боялась подозрений и заранее сказала о краткости её встречи с учёным. — Может… Волдеморт солгал Вам? — Зачем ему это делать? — Посудите сами… — девушка провела руками по лицу и устало вздохнула. — Это вполне сошло бы за уловку для… достижения цели. Но какой? — Внутри гриффиндорки шла напряжённая работа. — Конечно! Он торопится. Ему нужен готовый маховик времени! А чтобы Вы делали свою работу побыстрее… — Мне нужен стимул, — недовольно закончил Николас, нервно подёргивая себя за бороду. — Недурно. Я действительно всегда хотел, чтобы ты вернулась к себе домой. Этим мы и занимались до его вмешательства. Сейчас же я усиленно оттягиваю разработку маховика, поскольку никогда не позволю такому преступнику добраться ещё и до будущего. Они заметно вздрогнули, когда кто-то с шумом шёл мимо за дверью. На секунду Гермиона готова была поверить в гениальность Волдеморта, который чудесным образом подстроил всё так, что никуда и не отчаливал с поместья, а только дожидался где-то в своих покоях, слушая каждое их слово через стены, ветер за окном, через летавшие пылинки. Затем чьи-то развевающиеся полы мантии отдалялись и под конец совсем затихли. Беда миновала. И всё-таки Гермиона продолжала опасаться последствий за каждое сказанное слово. — Ты не должна привлекать лишних подозрений, Гермиона, — проговорил учёный, как будто думая с ней об одном и том же. — Говори ему, что он хочет знать. Отвлекай любым способом… — Но этого нельзя допустить! Он должен проиграть, понимаете? Если я расскажу ему, почему случится то или иное событие, то настанет хаос! Фламель грустно улыбнулся: — Есть иные пути. — Ей показалось, что он вложил во фразу несколько смыслов. — Найди его слабости, вспомни, что может застать его врасплох… В конце концов, Лорд — тоже человек. Ты говорила, что знаешь о его детстве? Используй это. Не шибко хотелось повторно рисковать. В прошлый раз разговор о шрамах по её же вине перешёл в причину злости Тёмного Лорда и пока не выполненной угрозы. Но профессор прав в одном: Волдеморту неприятно вспоминать о магглах и о приюте, в котором, судя по всему, его не раз кто-то бил плетью. Но делали ли это сами воспитатели или… — Да он не станет меня слушать! Она сказала это, скорее, из страха, потому что сразу хмуро выдохнула, потёрла глаза и, как бы выражая отсутствие выбора, полностью безжизненно откинулась на спинку кресла. В комнате профессора их было больше, чем в её. Наверное, Волдеморт весьма часто задерживался у Фламеля здесь на долгие часы, выпытывая информацию, а потому и стоять не желал так долго. — Постарайся, прошу тебя, — донеслась до слуха безутешная речь учёного. — Я не меньше тебя не хочу, чтобы его задумка удалась. Мне чудом, клянусь, — на этих словах он приложил ладонь к сердцу и напряжённо нахмурился, — удаётся отлынивать до сих пор от точного ответа, как найти путь в будущее… Но вечно проворачивать это я не смогу, ты и сама понимаешь. Николас зачем-то повёл плечами в сторону. Ему неудобно было сидеть? Снова нелепое движение плечами. И добавление к этому фальшивого покашливания. Гермиона пристально следила за мужчиной, хмурясь всё сильнее. Он что-то не договаривал, но хотел, чтобы… она поняла без его помощи? — То есть… Эм, ладно, — с готовностью выпрямилась девушка. — Когда настанет момент невозможности что-либо отсрочить, Волдеморт узнает, что… — лицо Фламеля выразило предвкушение и одобрение. Гермиона тут же уверенно заключила: — Вы, простите за тавтологию, знаете. Облегчённый выдох профессора озадачил её. Отчего ему потребовалось выбивать ответ у неё? Если кто-то и подслушивал, то неважно, Гермиона выдала секрет или Николас. Так, а Волдеморт как вообще вытягивал из людей тайное? Легилименция. — Вы не сказали мне, потому что ему будет проще прочесть это у Вас в сознании? — предположила гриффиндорка, а тот виновато развёл руки: — Совершенно верно. Чем меньше я с кем-то это обсуждаю, тем вероятнее продолжение хранения секрета. Он лишь знает всё то, что очевидно: у маховиков особый механизм вращения, и я думал о том, чтобы сделать всё наоборот — перестроить его на обратное. Это сложно и, вероятно, может не выйти и дойти до худших последствий. Только одно ему неизвестно, — уже привычный жест плечами. — Последнее сказанное… — Неверно? — Да. — Тогда Вы должны как можно скорее сделать это! Мерлин, ей следовало в самом начале заключения Фламеля в поместье пробраться к нему и поговорить! Кто знает, может, сейчас бы они продвинулись гораздо дальше. Или же её тут вообще давно бы не было. Но ничего. Хорошая новость продолжает оставаться хорошей. — Я бы с радостью, — под загоревшимся взглядом Гермионы профессор нехотя продолжил: — Однако Лорд не позволяет мне без его присутствия изучать твой маховик, Гермиона. А мой собственный он уничтожил по собственным соображениям. Хотя, боюсь, тот и так был бесполезен: лишь с виду они похожи с твоим. Но что-то есть ещё… Она с горечью вспомнила, как Волдеморт поставил на её маховик сигнальные чары. Чёрт, это всё так ужасно усложняло! Даже если Гермиона снимет его с шеи для безобидного дела — помыться без дискомфорта в виде тяжести цепочки — хозяин чар будет осведомлён и трансгрессирует прямиком в ванну девушки. Поэтому приходилось терпеть неудобство. С его стороны — умно, хотя поначалу она надеялась при безысходных ситуациях наплевать на всё и попробовать покрутить маховик. И больше из нетерпения и надежды на чудесное возвращение в будущее гриффиндорка сделала это очень скоро. Только кроме верчения прибора ничего и не случилось знаменательного. Тупик. Он был бесполезен. Гермиона поглядела на медленно отворившуюся дверь, прежде услышав предупредительное постукивание. Марет ждала её, чтобы вернуть обратно. Если бы домовиха умела так же слаженно и быстро при помощи своей эльфийской магии делать это по отношению к времени… Она уже прощалась с профессором Фламелем и напоследок решилась на недолгие объятья. В конце концов, он был едва ли не единственным, кто правда хотел ей добра в этой доме. Уже отодвигаясь от него, Гермиона тихо сказала: — Вы можете изучать его, не снимая с меня. *** Была среда. Ещё четыре дня прошло, но теперь не столь бесполезно, как раньше. Отныне, преодолев страхи и отказы Марет вескими доводами, Гермиона тайком стала бегать к Фламелю. Ей также удалось выпросить разрешение гулять по замку в присутствии Марет у самого хозяина поместья, который вернулся позавчера. Правда, поначалу Волдеморт, несмотря на все её надежды, скривил губы в усмешке: — Ты знаешь, я не доверяю тебе. А ещё рано или поздно я загоню тебя в клетку, из которой нет выхода — это отлично читалось в его глазах. Гермиона не растерялась и поспешила компенсировать его щедрое дозволение на прогулки ответным согласием, касающимся Дамблдора. Естественно, рассказать об Альбусе нужно лишь то, что нейтрально, но это ему уточнять не обязательно. Волдеморт не заговаривал о Фламеле. Знал ли он, что Гермиона ежедневно контактирует с ним? С наличием маховика она становилась ценнейшим источником. Пусть и в неудобном положении, где Гермиона вынуждена лежать на диване, а учёный, терпя боль в пояснице и ногах даже с распитием эликсира молодости, на корточках терпеливо изучал у неё на шее прибор. С каждым её посещением у него появлялось все больше расчетов и заметок. Дело шло быстро, но недостаточно. Нервы девушки были на пределе из-за этих вынужденных скрываний и страхов, что однажды Лорд Волдеморт собственной персоной будет стоять рядом с ними и притворяться, что его здесь нет, сохраняя молчание. До определённого момента. И каждый день Гермиона множество раз глядела в каждый угол, проверяя, успокаиваясь на пару минут, а затем вновь настораживаясь и вслушиваясь в посторонние звуки. Сегодня часы, например, отбили полдень. Обычно они заканчивали раньше, встречась ранним утром, но профессор сам попросил Гермиону задержаться. Она и не заметила, как быстро движется стрелка часов, когда отчаянно вслушиваешься в бормотания Николаса: — Почти… Ещё немного… Почти понял… — Скорее бы, верно? Гермиона сглотнула, понимая, как паранойя начала доводить её до бреда. Ещё и голос его мерещится, чудесно. Совсем скоро сам обладатель будет виден, если она продолжит и дальше лихорадочно проверять каждый сантиметр комнаты взглядом. Признаться, голова уже болела то ли от вечных переглядок, то ли от нервов. Гриффиндорка осторожно поднесла руку к лицу, чтобы не помешать деятельности учёного, и устало потёрла висок, взглянув вверх — в потолок. И увидела его. Он стоял прямо, как и страшилась Гермиона, позади, склонив к ней голову, наблюдая за этой картиной с вежливым любопытством: увлечённый маховиком времени, Николас Фламель, не желая усидеть на стуле, опять присаживался на пол и в итоге практически лёг, уставший, но желавший именно сегодня разобраться. Лорд Волдеморт смотрит на неё и недобро улыбается. А Гермиона продолжает… лежать. Ведь это побочный эффект паранойи. Или нет? Нет! Она вскрикивает больше не от ужаса, а от злости на саму себя за замедленную реакцию, хотя на самом деле прошло несколько секунд с момента его обнаружения. Неуклюжие попытки вскочить с дивана и, возможно, как-то защититься, приводят к новому шуму — сигнальным чарам. Звон от разрыва цепочки с шеи тонет в этом вое волшебства, её крика и добавочным оханьям профессора Фламеля, который непонимающе глядит на оставшийся у него прибор для перемещения во времени. — Ты могла повредить маховик… — несмотря на весь этот беспредел, Гермиона прекрасно слышала голос Лорда, потому что он говорил с ней одной. Её сознанию. — Глупая грязнокровка. Чары, в отличие от остальных источников звука, выть не прекращают: их обладатель был занят другим. — Стой! Не надо! — Грейнджер удалось увернуться от его надвигающейся к лицу, скрюченной, как у паука, ладони, но сбежать всё равно не вышло. Мужчина, хоть она и со всех сил рванула к пытающемуся встать с пола Фламелю, успевает схватить её за капюшон мантии. — Что ты делаешь?! — Собираюсь вышвырнуть тебя, — едко, холодно отвечал Волдеморт, без труда тянув её к себе всё ближе и ближе. В следующих словах она уловила лёгкое предвкушение и злую радость: — А затем заковать Фламеля в цепи. Думаю, так он будет быстрее соображать, не отвлекаясь на тебя. Из одного рукава мантии Гермиона вынула руку, а затем зажмурилась. — Нет… Отпусти! Её только освободившееся от мантии запястье моментально оказывается в ловушке пальцев Волдеморта. Он не даёт ей никаких возможностей сбежать, хотя бы отойти подальше от него, предпочтя прижать её к спинке дивана и одновременно к себе, чтобы в самое ухо властно, разгневанно произнести: — Довольно. Гермиона вдруг кое-что понимает. Но это даже неважно, ведь последний шанс успеть добиться ответа без ведома Лорда вот-вот уничтожится. За что? Почему именно сейчас он появился здесь? Он знал с самого начала, ведь так?! Нет, она не может сдаться. Но что ещё она могла сделать?.. Отчаяние и чуть ли нежелание разрыдаться от несправедливости парализуют её, облегчая его намерение заставить девушку встать. Гермиона машинально, ни на что не надеясь, вцепляется за последнее, что попалось на глаза — подлокотник дивана, пока Волдеморт продолжает дёргать её за запястье, усиливать болезненность хватки, перекрывая путь кровяному потоку… Поздно, поздно. Как найти спасение? Помогите же, кто-нибудь! Она перестаёт брыкаться и наоборот приближается к нему, устав настолько, что, кажется, сдалась перед смирением. Вспомни, что может застать его врасплох. Тихо шепчет глупые, едва слышные и бессвязные мольбы, а потом, не думая о риске и вообще ни о чём, примыкает к груди Волдеморта. Обнимает его. Будто это был не Волдеморт, не чёрный маг, не её враг. Она обнимает так сильно и отчаянно, потому что заранее готовилась к отталкиванию. — Пожалуйста, не трогай его, — Гермиона удивляется своим словам, которые вырывались у неё неосознанно. Обычно она раздумывала перед вступлением в диалог, а сейчас… Сейчас её сознание отключилось, и что-то ещё могло взять речь гриффиндорки под контроль. Наверное, эмоции? Что же ещё? — Он просто помогал мне справляться с одиночеством, ничего больше. Я… мне невыносимо быть все время в своей комнате. Ты лишил меня всего! Непонятно, дико, странно. Туман внутри головы никак не удавалось развеять. Гермиона тяжело дышит и толком не замечает ни как она плотно зажмуривается в ожидании, ни как мужчина прикасается к её спине. — Остолбеней. Девушка даже не уверена, было ли то давно началом сна или Том Риддл действительно обнимал её, словно ещё не все человеческие истоки перерублены в нём.