Не закрывая глаз (и поднимая взгляд)

Со времен средней школы у Такао Казунари остались только болезненные воспоминания. Всё началось с Мидоримы Шинтаро, затем подтянулись остальные Чудеса. Такао знает, что нельзя возложить ответственность на одного Мидориму. Но так как началось именно с него, Такао ничего не может с собой поделать: он винит Мидориму. Вообще-то всё началось ещё с матери Такао, медсестры на базе ВС. Она предложила своего сына для социализации Чудес. Маленький Такао решил, что намечается большое веселье. Он будет тусить в компании ребят с суперспособностями! Разве это не круто? Всё равно, что жить в манге! Какая наивность. В первый день солдаты предлагают сыграть в баскетбол. Такао нравится баскетбол. Ему даже кажется, что у него есть способности к игре. Его команда — человеческая команда — разбита в пух и прах. Такао с восхищением наблюдает, как Мидорима забивает трёхочковый, стоя за трёхочковой линией и не приложив ни капли усилий. — Нечестно использовать ваши силы! — говорит один из ребят. — Мы не используем, дураки, — высокомерно отвечает Мидорима. — Не наша вина, что мы просто лучше вас, — заявляет Аомине. — Это скучно, баскетбол скучный, — говорит Мурасакибара. — Он слишком легкий. Произошедшие события были достаточно травмирующими; Такао добил тот факт, что игра, которую он любит, ради которой он потратил столько сил, до смешного легко дается этим ребятам. * Такао возвращается, потому что его мама говорит (приказывает) ему дать им ещё один шанс. Многие не возвращаются. Солдаты уже почуяли, что процесс «социализации» пошел по странному пути: они разделяют Чудеса и закрепляют вернувшихся волонтеров за каждым из них. Такао оказывается в группе Мидоримы Шинтаро. — Это абсурдная тупость, — презрительно усмехается Мидорима. — Я не понимаю, почему должен социализироваться с людьми, которых превосхожу во всём. — Это наша услуга, — говорит кто-то из старших ребят. — Не то чтобы мы хотим здесь сидеть. Ты должен нас благодарить. — За что? — спрашивает Мидорима в своей высокомерной манере. — Спокойно, спокойно, — вмешивается Такао, надеясь сохранить мир. Ему тоже не хочется торчать на базе, но он так же сильно не хочет, чтобы разразилась драка. — Давайте попробуем подружиться. — Подружиться? — шокировано говорит Мидорима. Такао закатывает глаза. — Тогда давайте будем дружелюбными. Мы можем сыграть в игру! — Нет такой игры, в которой я не смогу победить. Господи, это раздражает. И странно. Почему он держит в руках будильник? — Можем поиграть в пятнашки! — предлагает Такао. — Мы не дети! — усмехается кто-то. Такао так устал от них. — Как в это играть? — спрашивает Мидорима и поправляет очки. Серьезно? Он никогда не играл в пятнашки? — Будем играть со сменой ролей. Кто-то будет Они, остальные будут убегать от него, — объясняет Такао. — Они должен догнать кого-нибудь и запятнать. Когда человека запятнали, он становится Они и должен догонять других. — Ты можешь сыграть за Они! — говорит Мидориме мальчик с дурным характером. — Я буду Они, — говорит Такао. — Кто выигрывает? — спрашивает Мидорима. — Последний человек, который остается человеком, — говорит Такао. — Тогда начинаем сначала. — Это бессмысленные усилия, — говорит Мидорима. Такао близок к тому, чтобы сдаться и пойти домой. — Но хорошо. Я сыграю в вашу детскую игру. Такао снова закатывает глаза. — Спасибо тебе большое. Окей, народ, я считаю до двадцати. Разбегайтесь. Такао нравится быть Они. Он предпочитает искать, а не прятаться. У него талант находить людей. Он с легкостью застукивает первых двоих. Теперь у него есть другие Они, и он может сосредоточиться на своей истинной цели: Мидориме. Такао ни за что не позволит Чуду остаться последним незастуканным. (Плохой Характер — его следующая цель. Придурков надо наказывать.) Мидориму достаточно легко найти. Он высокий зеленоволосый парень; в их распоряжении не так уж много мест, где он может спрятаться. Застучать его — совсем другое дело, потому что, заметив Такао, Чудо срывается с места. Он быстр. Но, как с удовольствием отмечает Такао, не нечеловечески. Такао может догнать. Он преследует Мидориму, вытягивает руку… И спотыкается. Он падает и задевает Мидориму. Они с грохотом падают на пол, и каким-то образом всё заканчивается так: Такао на груди Мидоримы. Он приподнимается на руках и оказывается лицом к лицу с Мидоримой. — Извини… Он прерывисто дышит. Они так близко, и внезапно его ударяет мысль, что Мидорима смехотворно притягателен. Он прижимается к Мидориме и понимает, что ему нравится этот контакт. Внезапное открытие бьет Такао, как молния. Он потрясен. «О, я гей». Мидорима спихивает его; Такао больно ударяется о пол. — Не трогай меня! В голосе Мидоримы паника и ужас. Он отряхивается, словно пытается избавиться от микробов Такао. — Не приближайся ко мне. Это отвратительно. Такао, лежа на земле, никогда в жизни не чувствовал себя так омерзительно. — Ты теперь Они, — говорит Такао и пытается сглотнуть боль. — Тебе придется трогать множество людей. — Я отказываюсь. Это глупо. Я больше не хочу играть. Мидорима сбегает. Такао остается на полу дольше, чем необходимо. * После этого Такао не приходит на базу, несмотря на уговоры мамы. Он понимает, что Мидорима не виноват в том, что обстоятельства сложились неудачно: Такао осознал свою ориентацию, и тут же был унижен. Но в то же время Мидорима Шинтаро имеет все, чего никогда не будет у Такао: легко дающийся баскетбол, хорошая внешность, рост. Было бы странно, если бы Такао не обиделся на него. Мидорима становится его личным врагом, демоном, преследующим по ночам. * На втором курсе у него появляется бойфренд, Савада Хиро. Савада — высоченный баскетболист в очках (очевидно, у Такао есть определенные пристрастия) и очень замкнутый человек. Именно это должно было подсказать Такао, что все закончится плохо, но он был молод и наивен (уж теперь-то он знает). С Савадой Такао изучает тончайшие нюансы страсти, и все идет хорошо, пока кто-то не застукивает их целующимися в кладовке. (Ох, ирония). Савада немедленно избавляется от Такао, толкнув его на пол. Такао испытывает дежа вю, когда Савада кричит: — Не трогай меня, пидор! Я не такой! * И разумеется, на следующий день вся школа знает, что Такао домогался Савады. Савада часами разглагольствует о том, как это было отвратительно, что все произошло внезапно и с Такао всегда нужно быть настороже. Такао поглядывает на него и думает: «Если я открою рот, тебе конец». Но, по мнению Такао, не стоит разрушать жизнь человеку, который несколько раз отсосал тебе, даже если ты хочешь ему отомстить. Так что он смеется. Он смеется в ответ на оскорбления, смеется в ответ на всё. Ха-ха, этот Такао. Что поделать, раз он такой странный? * На тренировке смех заканчивается. — Я не хочу переодеваться у тебя на глазах, — говорит атакующий защитник. — Выйди, Такао. — Не льсти себе, Харада, — говорит Такао и закатывает глаза. — На планете нет человека, который хотел бы увидеть тебя голым. — Харада прав, — говорит капитан. — Ты не должен быть здесь, Такао. Такао сжимает кулаки и думает: «Я разыгрывающий защитник. Хороший разыгрывающий защитник. Лучший в этой школе. Как моя сексуальная ориентация связана с баскетболом?» Вслух он смеется: — Хорошо-хорошо, ребят, вы победили. Хотя вы забываете, что без рубашки я привлекательнее вас всех вместе взятых. * После этого отношения становятся напряженными. По-хорошему надо выйти из команды, но он не может (не хочет). Но как играть команде, которая не верит разыгрывающему защитнику? В каких-то играх они выигрывают, но большинство продувают. На третьем курсе проходит слух, что Такао целовался с игроком другой команды (что было верно) и что из-за этих отношений он намеренно подвел свою команду к проигрышу (что было ложью. Такао и тяжелый форвард не знали друг о друге до конца игры). Хотя никому не нужны его объяснения. После тренировки команда бьёт его. * Он отбивается. У него выходит несколько хороших ударов, потому что он маленький и использует грязные приемы. Но ему это не всегда удаётся. * Мама латает его; иногда мама-медсестра — удобная штука. Ничего не сломано, и Такао полагает, что легко отделался. — Хочешь перевестись в другую школу? — спрашивает она. Такао пожимает плечами. — Нет. Зачем? Это третий год. Всё равно скоро пойду в старшую школу. Она колеблется. — Ты вернёшься в команду? Такао фыркает. — Нет. Я упрямый, но не идиот. Он хороший разыгрывающий защитник. Он уже получал приглашения от нескольких старших школ. Даже если они отзовут приглашения после его выхода из команды, у Такао останется слава. Мама вздыхает. — Послушай, Казунари, в мире много несправедливости. Люди могут быть жестокими. Но не разочаровывайся в них, хорошо? И не позволяй их жестокости изменить тебя. Эти слова утешили бы его гораздо больше, если бы он не видел в них подтекста о Чудесах. * Мама не оставляет попыток вернуть его на базу. Однажды ей надоедает и она говорит: — Почему ты не можешь быть как Касамацу Юкио? — Касамацу Юкио? — переспрашивает Такао. — Из Кайджо? Причем здесь он? Такао Нобуко удивлена, что имя знакомо её сыну. — Он сын сержанта Касамацу. Каждые две недели он приходит в гости к Чудесам. Он такой милый мальчик! Вчера… — Касамацу Юкио ходит на базу? Касамацу Юкио из Кайджо? — восхищенно говорит Такао. — Когда? Могу я с ним встретиться? — Нет! — отрезает Нобуко. — Это будет грубо по отношению к другим ребятам. Откуда ты вообще его знаешь? — Он разыгрывающий защитник национального уровня! — с энтузиазмом восклицает Такао. — Он появлялся в «Ежемесячном Баскетболе» несколько выпусков назад. Он удивительный. Он третий в моем списке Топ Пяти Баскетболистов Старших Школ, с которыми я хотел бы потрах… встретиться в любую секунду… — Нет. Не надо тебе на базу. Я передумала. — Но мам… Она смотрит на него. — Я не понимаю, что ты имеешь против Чудес. Я думала, что из всех людей уж ты-то знаешь, каково это — быть другим. Такао изумленно смотрит на нее. — Ты серьезно думаешь, что быть геем и быть мутантом — одно и то же? — Ну да… — К твоему сведению, — надменно прерывает Такао. — Я ненавижу их, но не потому что они мутанты. Я ненавижу их, потому что они ужасные существа с отвратительными характерами. Нобуко вздыхает. — Казу-чан, иногда ты такой бесчувственный. — Если ты дашь мне номер Касамацу, я с радостью пойду на базу и буду милахой целый день. — Нет. — И ты говоришь, что я бесчувственный. * Такао надеется, что в старшей школе всё будет иначе. Он попадает в Шутоку, Западного Короля. Он вступает в баскетбольную команду и в этот раз обязуется сохранять целибат. По крайней мере, в отношении других игроков. После первой тренировки капитан просит его задержаться. — Такао Казунари, да? Ты ходил в Среднюю Кейхо. Такао каменеет. — Да? Отсубо тяжело глядит на него. — Я слышал о тебе от кохая. Я хочу, чтобы ты знал: мы не приемлем таких вещей в Шутоку. Такао сглатывает. Он не уверен, что, заговорив, не заплачет. Так что он ничего не говорит и не двигается. Отсубо хлопает его по плечу. — Так что, если тебя будут задирать, сразу говори мне, окей? Или кому-нибудь из старшеклассников. Ты в нашей команде, а мы за своим приглядываем. Он уходит, а Такао остается. Он всё ещё хочет заплакать, но уже по другой причине. * Но баскетбольная команда не может окупить двухметрового зеленоволосого парня в очках, сидящего в его классе. — Что Мидорима делает в моём классе? — требовательно спрашивает Такао, едва увидев маму. — О, он в твоём классе? Какая удача! — Мам! — Честное слово, Казу-чан, ты должен был ожидать этого, раз уж он пошёл в твою школу. Такао ошеломлен. — И почему он вообще пошёл в мою школу? Нобуко моргает. — Ты шутишь. Ты не слушал новости? — Разумеется, нет! Мне шестнадцать! Они все в мою школу идут? — Нет, не говори глупостей. Они идут в разные школы. Только Шинтаро-кун идет в Шутоку. Такао понятия не имеет, что можно сказать, потому что, насколько ему известно, Мидорима — худший из них. Небольшое утешение, что ему не придется справляться с остальными. — А ты не подумала, что стоит сказать об этом мне? — Я думала, ты знаешь! — Да откуда мне об этом знать? — Я знала! — радостно говорит Аюми. Такао бросает взгляд на младшую сестру. — Не знала ты! — Знала! Нао-чан мне сказала! Мидорима-сан будет ее новым старшим братом! — Что? — Доктор Кишитани согласился приютить Шинтаро-куна, пока он учится в старшей школе, — чопорно говорит Нобуко. — Так будет лучше для них обоих. Он всегда хотел сына, а Шинтаро-куна интересует медицина. Он такой умный! Такао плюхается прямо на пол. Он сдаётся. — Нэ, Казу-чан? Если он в твоем классе, как думаешь, вы сможете подружиться? Такао поднимается. — Нет, мам. Не думаю. Она раздражённо пыхтит. — По крайней мере, будь с ним поласковее. Такао качает головой, отрицая и такую возможность. — Мам, да ладно. Ты серьёзно думаешь, что он хочет товарища, которого принудила к дружбе мама? Мне бы не хотелось такого иметь. Нобуко вздыхает. Она видит в этом смысл. — Можешь мне хотя бы кое-что пообещать? — Это зависит, — отвечает он и с подозрением глядит на нее. — Пообещай мне, что ты не будешь с ним груб. Такао хмурится. Возможно, по этой причине Такао обижен на Мидориму Шинтаро: мама Такао всегда на стороне Чуда. Она всё время намекает, что Мидорима заслуживает доброты больше, чем кто бы то ни было, словно страдания делают его каким-то особенным. — Ладно, мам. Обещаю, если не смогу сказать ничего милого, то просто промолчу. * Итак, Такао игнорирует Мидориму. Это особенно просто, потому что, похоже, Мидорима совершенно забыл о его существовании. (Он сам себя ругает: а чего ты ожидал? Произвести на него впечатление? Ты — ничто; ты всегда знал, что для него ты пустое место.) У него есть баскетбольная команда и флирт с членом клуба кэндо. На данном этапе старшая школа гораздо лучше средней. * Флирт заканчивается вторым бойфрендом Такао, и все идет гладко. Он клянется, что в этот раз будет осторожнее — больше никаких поцелуев в кладовках — но в целом смотрит на вещи более радужно. Пока однажды Ямамото не отдергивает руку. Такао застывает и спрашивает себя: за что? — Прости, Такао, — тихо говорит Ямамото, отворачиваясь. — Просто я не думаю, что стоит это делать здесь. Здесь — в школе? Здесь — среди бела дня? По крайней мере, в этот раз он устоял на ногах. Такао вздыхает. — Ямамото, ты мне нравишься, но я уже поклялся завязать со скрытниками. — Я не скрытник, — протестует Ямамото. — Просто не думаю, что стоит выставлять всё напоказ, ага? Так или иначе, Такао расстаётся с ним. Ему всего лишь нужен кто-то, кто не стесняется, что его увидят рядом с ним — неужели он просит слишком многого? * Разрыв освобождает кучу свободного времени, которое Такао посвящает баскетболу. Отсубо говорит, что, скорее всего, он войдёт в стартовый состав. Такао хочет доказать, что достоин этого. Он задерживается после тренировки. Позже Такао поймет, что в этом была особая ирония; если бы его не заботил так сильно баскетбол, он мог бы прожить всю старшую школу без Мидоримы. (Возможно, «ирония» не то слово; вселенная определённо любит над ним насмехаться.) Он забывает что-то в классе и возвращается после одной из длинных тренировок. Он открывает дверь и видит сцену из «Экзорциста» — как злые призраки, по комнате летают предметы. — Что за?.. — выкрикивает он, уклоняясь от них. Нырнуть обратно в дверь и убежать со всех ног довольно просто, но он уверен, что знает, откуда взялись призраки. Он шагает в центр шторма и, разумеется, находит светящуюся зеленым фигуру, свернувшуюся под партой. — Ты рехнулся? — кричит Такао. — Прекрати! Вещи мгновенно падают на пол, а Мидорима перестаёт светиться. Такао открывает рот, чтобы ещё что-то проорать, но не может вымолвить ни слова. Что-то случилось. Мидорима также жмется под партой и дрожит, словно он в ужасе. В руках он сжимает что-то похожее на деревянный кругляшок. И тут Такао понимает, что пол заляпан кровью. — Эй, — Такао падает рядом. — Что с тобой? Он хочет взглянуть на руки Мидоримы, но тот дергается и огрызается: — Не трогай меня! Такао вздыхает. Всё как в давние времена. — У тебя кровь, — указывает Такао. — Это стекло? Ты держишь осколки? Зачем тебе осколки? Мидорима дрожит, и Такао наконец замечает его слёзы. — Это был мой счастливый предмет, — судорожно говорит Мидорима. — Они разбили его. — Кто разбил? — спрашивает Такао. Он пытается вспомнить, какую нелепицу таскал с собой Мидорима весь день, но не может. — Дзюдоисты. Они разбили его и я не могу… не могу… — Мидорима снова всхлипывает и прячет голову в колени. Он светится, стол взлетает в воздух и разбивается о стену. Такао вскакивает. Его сердце бьется так быстро, что ему кажется — оно вот-вот взорвётся. — Я не могу выйти. Они найдут меня, они вернут меня обратно. Я не хочу возвращаться туда. Я не хочу, пожалуйста, пожалуйста… Такао снова садится, сердце грохотом отдаётся в ушах. Мидорима словно не здесь, а за тысячу миль. Что еще хуже, он кажется невероятно юным. И он очень испуган. Пообещай, что не будешь с ним груб. Про себя Такао проклинает маму. «Ладно, мам. Ты победила». — Что это было? — спрашивает он. Мидорима поднимает голову. — Что? — Твой счастливый предмет на сегодня? Куплю тебе новый. Мидорима вздрагивает и отворачивается, сильнее сжимая кругляшок. — Снежный шар. — Ок. Снежный шар. Понял. Подожди тут… и больше ничего не разбивай! Я скоро вернусь. Он выбегает в коридор. * Он объезжает на велосипеде три магазинчика, и, наконец, находит шар на заправке. Маленький, такие покупают туристы. В нём грубая копия Токийской Башни с надписью по-английски: «ТОКИО». Он покупает этот шарик и бинты и едет в школу. Сердце так же быстро бьется. Его не покидает чувство, что нужно торопиться — что если он не поторопится, произойдёт что-то ужасное. * Он обнаруживает Мидориму там же, где оставил его — под столом. К счастью, предметы больше не летают. — Нашёл! — торжествующе говорит он. Мидорима не осознаёт его присутствия. Даже после того, как пластиковый шар оказывается в его руке (Такао очень осторожен и не касается кожи), Мидорима просто сжимает шарик и ничего не говорит. — Что теперь не так? — восклицает Такао. — Не говори мне, что пластиковый не подходит! Ты не поверишь, каких трудов мне стоило найти этот! — Пластиковый подходит, — говорит Мидорима и прижимает новый шарик к груди. — У тебя всё ещё идёт кровь. Кажется, в ладонях стекло. Я принес бинты, но надо сходить к врачу, чтобы вытащить осколки. — Не надо, — отвечает Мидорима. Он кладет шарик на колени и протягивает руки, снова светится зеленым — и маленькие осколки аккуратно вылетают из плоти. Бинты улетают от Такао и обматываются вокруг кистей Мидоримы. Когда Мидорима заканчивает самоперевязку, вещи в комнате снова приходят в движение, но в этот раз они возвращаются на свои места. За несколько секунд комната приходит в первоначальное состояние, словно ничего и не произошло. Такао изумленно присвистывает. — Чувак, это очень удобно, когда нет времени на уборку в комнате. — В моей комнате всегда прибрано, — высокомерно говорит Мидорима. Он встает и отряхивает одежду. Пластиковый шар он сжимает крепко, словно боится, что тот убежит. — Ты вернулся. — Я же сказал, что вернусь, — немного раздражённо отвечает Такао. — Я думал, не вернёшься. На языке вертится отрывистый ответ, но Такао сдерживается. Мидорима похож на глубоко оскорблённого кота. Когда Такао был в начальной школе — сразу после развода родителей отец исчез бог знает куда — у него случился приступ ярости. На одном из дней рождения Аюми он всё думал, что папа больше никогда не отпразднует с ними день рождения, и все полетело к чертям. Он начал кричать и швырять вещи; он словно был совсем другим человеком. После этого ему было неловко. Очень неловко. Никогда в жизни он себя так не чувствовал. Ему хотелось исчезнуть и больше никогда не видеть людей, которые стали свидетелями его «эпизода». Самыми милосердными были те, кто притворился, что ничего не видели. Он понимает, что именно так себя сейчас чувствует Мидорима — смущённый срывом, смущённый тем, что кто-то увидел это. Пообещай, что не будешь с ним груб. Такао делает доброе дело: притворяется, что ничего не было. — Я Такао, — представляется он. — Я знаю, — отвечает Мидорима. Такао моргает — неужели Мидорима его помнит? — но потом Чудо добавляет: — Мы в одном классе. — Что правда, то правда, — бодро говорит Такао. — Так ты слушаешь Оха Аса? И поэтому носишь счастливые предметы. Мидорима удивлен и насторожен одновременно. — Да? — Моя младшая сестра иногда его слушает, — говорит Такао. А не странно ли, что мутант слушает гороскоп? Или так и должно быть? В мире, где существуют суперспособности, гороскопы — самая реальная вещь. — Кто ты по знаку зодиака? — спрашивает Мидорима. — Скорпион, — отвечает Такао. Мидорима озадачен. Его губы сжимаются в тонкую линию, он вздыхает: — Оха Аса всегда прав. — Э? — выдает Такао. — Я иду домой, — заявляет Мидорима. — Да. Мне тоже пора. Пока, Мидорима. Мидорима уходит. Потом, к удивлению Такао, оборачивается. — Увидимся завтра, Такао. * Придя домой, он, повинуясь минутному настроению, смотрит гороскоп Оха Аса. По снежному шару он определяет, что Мидорима — Рак. Прогноз Раков гласит: «О нет! Сегодня Раки последние! Остерегайтесь тех, кто хочет вам зла, и не забудьте счастливый предмет, снежный шар, который защитит вас! Более всего Раки совместимы со Скорпионами, так что не отвергайте помощь Скорпиона!» Такао глубоко впечатлен. Он уверен, что до конца не верит в правильность гороскопов, но в мире, где живут мутанты, ничего нельзя списывать со счетов. * Такао принимает два решения: Первое — попытаться быть добрее к Мидориме и Второе — никогда, никогда не говорить об этом маме. Мидорима, раз уж на то пошло, принимает высокую совместимость Раков и Скорпионов, и даже нехотя здоровается с Такао утром. У мутанта немного друзей, и Такао до сих пор не уверен, что готов на это подписаться. Но он не может оставить Мидориму в одиночестве после увиденного. — Эй, Шин-чан! — однажды зовёт Такао после уроков. — Как… как ты меня назвал? — шипит Мидорима. — Шин-чан! — поёт Такао. Мидориму нужно взбодрить. — Не называй меня так, дурак! — говорит Мидорима и ярко краснеет. Честно говоря, выглядит это очаровательно, и Такао решает, что будет звать его так всегда. — Почему нет? Мне кажется, оно тебе подходит. В любом случае, Шин-чан, ты же умеешь играть в баскетбол? — Я сказал не называть меня так. И да, умею. Откуда ты знаешь? Такао смеется. Он ни капли не расстроен тем, что Мидорима совершенно забыл его. Он решает не напоминать Мидориме об их прошлом. — Секрет, — поет Такао. — Как бы то ни было, Шин-чан, ты должен пойти со мной на тренировку. — Это бессмысленно. Я отказываюсь. — Да ладно, я хочу кое-что попробовать. Он тащит его на тренировку несмотря на не утихающий протест. Баскетболисты взволнованы внезапным появлением Мидоримы, и Такао, воспользовавшись их замешательством, хватает пару мячей из корзины. — Ты попадешь в кольцо с середины поля? Он видел, как Мидорима проделывал такое во время того матча, когда Чудеса разгромили наспех сколоченную команду на базе. — Разумеется, попаду, — отвечает Мидорима. Он забирает мяч и с легкостью бросает его. Мяч описывает до нелепого высокую дугу и со свистом влетает в корзину как ни в чем не бывало. Такао смеется абсурдности подвига. — А что насчет целого поля? Забьёшь через всё поле? — Уверен, что мог бы, — Мидорима говорит так, чтобы оставить себе лазейку на случай провала; значит, он никогда не пробовал. Такао тащит его к краю поля. — Давай, хочу на это посмотреть! Мидорима раздражен (Такао догадывается, что это его состояние по умолчанию), но всё равно бросает мяч. Вся команда восхищённо смотрит, как мяч попадает точно в кольцо. — Ничего удивительного, если он использует свои силы, — ехидно говорит первогодка. Мидорима возмущенно пыхтит. — Я не… — Шин-чан не использовал свои силы, — прерывает Такао. — Иначе он бы светился зелёным. — Вау, вау, — говорит Мияджи-старший. — Хочешь сказать, что сделал это сам? Мидорима поправляет очки — Такао замечает, что Чудо всегда так делает в состоянии крайнего смущения. — Разумеется. Я не промахиваюсь. — Ты должен присоединиться к команде! — говорит Кимура. — Это лишено смысла, — усмехается Мидорима. — Мне нельзя играть в матчах. — Вранье, — протестует Мияджи. — Я читал в журнале, что Кисе теперь в баскетбольном клубе Кайджо. Мидорима фыркает. — Мотивы Кисе никак не связаны с баскетболом, уверяю тебя. Такао думает, что это великолепная идея. Мидорима еще не присоединился ни к какому клубу, насколько ему известно. Неуклюжим тупицам нужно социализироваться, даже если они не могут играть в официальных играх. — Ты же всё равно можешь играть в тренировочных играх, верно? — говорит Такао. — Ну же, Шин-чан! Ты должен присоединиться! Нам нужен атакующий защитник! Мидорима поправляет очки. — Хорошо. * Вот так Мидорима оказывается в баскетбольной команде. Несмотря на все заявления о том, что игра бессмысленна, он тренируется больше остальных и часто задерживается после тренировки, забрасывая мяч за абсурдно нелепым мячом. Он не особо социализируется с командой — его надменное недружелюбное естество отчуждает его от товарищей. Третьегодки иногда грозятся, что будут бросать в него лимонки. Такао не уверен, почему Мидорима приходит, но ради собственной безопасности просто радуется. Мидорима в команде мотивирует его — если уж Мидорима тренируется, то Такао и подавно должен тренироваться. Он ни за что не проиграет этому парню. * — Тренер, разрешите пропустить сегодняшнюю тренировку, — официально просит Мидорима. — Хм? Почему? — спрашивает Накатани. — Сегодня тренировочный матч Сейрин и Кайджо. Я хотел бы посмотреть его. Такао беззастенчиво навостряет уши. Мидорима хочет посмотреть тренировочный матч других школ? Это ещё зачем? — Есть определенная причина, по которой тебя интересует эта игра? — спрашивает Накатани. — Кисе в баскетбольном клубе Кайджо, а Куроко в Сейрин. Я уверен, сегодня они оба играют, и я хотел бы увидеть их противостояние. — Куроко? — уточняет тренер. Кисе Рёта — это без вопросов. Все о Кисе слышали. Но что за Куроко, и какое Мидориме до него дело? — Куроко Тецуя, — поясняет Мидорима. — Ещё одно Чудо. Хотя он не похож на остальных, я всё равно уверен, что их бой стоит увидеть. — Два Чуда играют друг против друга в баскетбол? — говорит Такао. — Похоже, будет весело! А игра в Кайджо? Я хочу пойти! Он не помнит Куроко Тецую, не уверен, говорила ли о нем мама. Но в Кайджо есть Касамацу Юкио, и Такао не хочет упускать возможность. — Ты не можешь! — отрезает Мияджи и даёт ему подзатыльник. — Тебе нужно повысить выносливость, если хочешь участвовать в матчах, первогодка! Такао дуется.  — Тренер, я не могу пойти? Я уверен, это ценный урок! Накатани задумчиво потирает подбородок. — Ладно. Мидорима и Такао могут отправиться в Кайджо и посмотреть игру. Но поедете на велосипеде. — Без проблем! — радостно говорит Такао. — И Такао должен везти Мидориму в повозке, — продолжает Накатани. — Чего? — взвизгивает Такао. — Повысит твою выносливость. — Звучит прекрасно, — говорит Мидорима. — Отправляемся сейчас же. * Такао тяжело дышит и пыхтит. У него горят ноги и легкие, и лишь желание удавить Мидориму (который непринужденно расслабляется в повозке и пьет красный фасолевый суп) придаёт ему сил, чтобы крутить педали. — Игра твоих старых друзей должна стоить моих страданий! — пыхтит он. — Подражатель и невидимка, — говорит Мидорима, усмехаясь. — Игра будет интересной. * На светофоре Мидорима выпрыгивает и оставляет Такао в одиночестве. Никогда Такао еще не хотел чьей-то смерти так сильно. * (п/п: Космический Джем — комедийный фильм о звезде баскетбола Майкле Джордане, играющем в баскетбол с Багз Банни) Он полностью упускает шанс увидеть противостояние двух Чудес на баскетбольном поле (а на самом деле он очень хотел на это посмотреть — у него сложилось впечатление, что это будет похоже на Космический Джем), но что еще хуже, он не встречает Касамацу Юкио. Мидорима говорит с Кисе Рётой, и Такао орёт на него за побег. (Оба Чуда не замечают его прибытия.) — Не знаю, почему ты думаешь, что возьмешь реванш на межшкольных, — продолжает Мидорима, обращаясь к Кисе, словно Такао и не появлялся. — Тебе нельзя играть в официальных играх. — Тренер думает, что получится, — с вызовом говорит Кисе. — По крайней мере, он полагает, что удастся уговорить начальство, чтобы мне позволили играть против команд, в которых тоже есть Чудо. А это значит, что мы с Курокоччи снова встретимся. — О? — говорит Мидорима. — В этом случае ты всё равно не возьмёшь реванш. Я обыграю Куроко до тебя; ни за что не проиграю ему. Кисе фыркает. — Я так не думаю, Мидоримаччи. Полагаю, Курокоччи доставит тебе столько же проблем, сколько и мне. И его человеческий питомец тоже неплох. Кстати говоря, а это кто? Золотые глаза смотрят на Такао, и Такао требуется время, чтобы понять, что его только что назвали человеческим питомцем и что он в ярости. Но прежде чем он успевает открыть рот, вмешивается Мидорима: — Никто. Такао, мы уходим. Мидорима назвал его «никем», и Такао это нравится еще меньше, чем «человеческий питомец». Он заставляет себя успокоиться и идёт за Мидоримой. Он ловит взгляд Кисе. Это тяжёлый, задумчивый взгляд, словно Такао сделал что-то интересное. И это Такао тоже не нравится. * Они замечают команду Сейрин, когда те заваливаются в автобус. Такао понимает, что заметить Куроко Тецую будет легко — просто ищи парня со странным цветом волос — но потом обнаруживает, что кандидатов двое. Он всё ещё злится на Мидориму, но скрывает это (нет смысла на него сердиться. Нельзя обижаться на кота за то, что он кот; нельзя обижаться на Мидориму за то, что он засранец) и спрашивает: — Итак? Который из них Куроко? Высокий красноволосый парень или низкий с голубыми волосами? Или всё же один из брюнетов? Всё-таки «Куро»… Мидорима замирает и удивленно глядит на Такао. — Чего? — в замешательстве спрашивает Такао. — Куроко низкий, с голубыми волосами. Ты увидел его? — Ну да. Он ведь вон там, рядом с красноволосым. Он, конечно, невысокий, но его нельзя не заметить в толпе… — Вообще-то можно и нужно, — говорит Мидорима, не сводя с Такао пристального взгляда. — Благодаря Переполнению Куроко исключительно трудно заметить. Я увидел его только потому, что сознательно пытался. Ты, который никогда с ним не встречался, вообще не должен был его заметить. — Это что ещё значит? — Ничего, — Мидорима разворачивается и уходит. Такао ведёт велосипед (и прицепленную повозку). — Так ты увидел, что хотел? — спрашивает Такао. — Я увидел достаточно, — уклончиво говорит Мидорима. — А ты зачем хотел прийти? Такао пожимает плечами. — В основном я хотел встретиться с Касамацу-саном. Видимо, придётся подождать… Мидорима резко останавливается и поворачивается к Такао. — Касамацу Юкио? Такао Моргает, удивленный, что Мидориме знакомо имя. — Да. Он разыгрывающий защитник национального уровня. Так как я играю в той же позиции, я хотел поговорить с ним. Плюс, он мне немного нравится, так что… — Тебе нравится Касамацу Юкио? — шипит Мидорима. Такао хмурится. Разве Мидорима не знал, что Такао гей? Да нет, невозможно. Пару раз на тренировках его беззлобно дразнили. — Немного… — Нет, — отрезает Мидорима. — Совершенно точно нет. Тебе нельзя. — Прошу прощения? — ощетинивается Такао. — Нельзя, чтобы тебе нравился Касамацу Юкио, — повторяет Мидорима, чтобы Такао точно расслышал. — Я тебе не позволю. Такао смотрит на него во все глаза. — Ты не можешь указывать, кто мне должен нравиться! — Да кто угодно, но не он! — яростно восклицает Мидорима. — Люби кого хочешь, но не Касамацу Юкио. Такао скорее заинтригован, чем раздражён. Любопытство вытесняет злость, и он спрашивает: — Что ты имеешь против Касамацу-сана? — Кисе! — стонет Мидорима. — Кисе Рёта? — в замешательстве уточняет Такао. Мидорима в затруднительном положении; где-то между «встревоженный» и «омертвевший». — Три года, — шипит он, — три мучительно долгих года меня пытали описаниями Касамацу Юкио. Ты не представляешь, насколько надоедливым может быть Кисе, когда он говорит о своей мании. «Ноги Сенпая! Его брови! Его глаза!». Каждая его черточка в ужасной, ужасной подробности. Касамацу Юкио никогда не узнает, насколько близок он был к смерти: Аомине и Мурасакибара планировали его гибель, лишь бы Кисе заткнулся и оставил нас в покое. — Кисе Рёта влюблен в Касамацу-сана? — спрашивает Такао, восхищенный этой новостью. Он никогда не видел Мидориму в таком ужасе. — Одержим. У Кисе мания, — подчеркивает Мидорима. — Касамацу Юкио — единственный человек, который не покинул базу после первой провалившейся попытки социализировать нас. Правда, мы никогда с ним не встречались, потому что нас не подпускал Кисе. Он не хотел, чтобы мы находились рядом с его драгоценным Сенпаем, но разве это помешало ему часами капать нам на уши? — Мидориму одолевает отвращение. Это в буквальном смысле самая невероятная история, которую Такао когда-либо слышал. — Я не удивлен, — дразнит он. — Касамацу-сан так великолепен… — Нет, нет, хватит, остановись сейчас же. Я не выдержу ещё три года рассуждений о красоте его бровей. Я запрещаю. Такао доволен, что у него есть новый способ издеваться над Мидоримой. Но пока что он сдерживается, потому что ему понравилось, как Мидорима сказал о том, что не выдержит «еще три года». Он до странного тронут тем, что Мидорима, очевидно, уверен в том, что они будут контактировать. Это почти окупает «никого». — Кроме того, — повышает голос Мидорима. — Для своего же блага, забудь о Касамацу. — Почему? — Ты меня слушал? Кисе одержим — и он собственник. Если он решит, что ты ему соперник, он тебя убьёт. Такао смеётся, но потом видит лицо Мидоримы. — Э… Ты ведь преувеличиваешь, верно? — Разумеется, нет! Он даже Куроко к Касамацу не подпускал. Однажды Мурасакибаре пришлось нести Касамацу к медсестре, и он боялся нападения неделями. Ты для Кисе — раз плюнуть. — Никому не нравятся ревнивые любовники, — сжато говорит Такао. — Если он продолжит так себя вести, Касамацу-сан уйдёт от него. — Чувства не взаимны, — говорит Мидорима. — Касамацу ни разу не дал знать, что тоже чувствует что-то к Кисе. — Ты не шутишь? — спрашивает Такао, еще больше впечатлённый Касамацу Юкио. У него под боком эффектная модель, которая всеми силами пытается привлечь его внимание, а ему не интересно? Да даже если он не гей, такое сложно проигнорировать. — Они теперь ходят в одну школу; возможно, что-то изменилось. Может быть, ты ещё не слышал об этом. Мидорима закатывает глаза. — Я был бы вынужден услышать об этом. Если Кисе добьётся своего, поверь мне, весь мир об этом узнает. Мы идём уже вечность, начни везти меня. — У меня ноги устали, — хнычет Такао. — Ты вези. Черт возьми, да ты же телекинетик. Ты разве не можешь сделать так, чтобы повозка сама поехала? — Могу, — ухмыляется Мидорима. — Но так ты никогда не станешь выносливее. * После этого Мидорима тренируется ещё усерднее и кучу времени проводит, сравнивая стиль игры Такао и Куроко. Поначалу это немного раздражает, но в конце концов превращается в полноценную злобу. Мидорима ни о ком хорошо не думает, но, очевидно, Чудеса — исключение. Такао ловит себя на надежде, что Чудеса всё же будут играть в матчах; он хочет выйти против Куроко. Когда приходит тренер и говорит, что Мидорима может играть — но только против Сейрин и только с согласия команды — Такао мгновенно голосует за. Он немного удивлен, когда остальные члены соглашаются. Мидорима тоже удивлен. — Ты тренировался, — говорит Мияджи. — Я думаю, каждый, кто ходит на тренировки, заслуживает шанса. Но помни, что тебе разрешено только три эгоистичных выходки. Мидорима поправляет очки. Такао кажется, что Чуду приятно. Но трудно сказать. * Сейрин не подготовлены к тому, что Такао видит Куроко, чему Такао несказанно радуется. — Поспорить могу, Сейрин пожалели, что разрешили тебе играть, — говорит Такао Мидориме в перерывах между таймами. — В физическом отношении Куроко тебе не соперник. И, если убрать его неприсутствие, он не очень-то впечатляющий игрок. Несколько секунд Мидорима молчит. Потом говорит: — Знаешь, почему мне не нравится Куроко? Такао хочет ответить «Я вполне уверен, что Куроко тебе не не нравится, что бы ты ни говорил про группы крови. Я вполне уверен, что ты нехило втюхался в Куроко, но это мелочи». Но он ничего не отвечает. — Потому что я его уважаю. Он — самый сильный среди нас. И он связывается с людьми, которые гораздо ниже него по уровню развития и даже не способны оценить его силу. Похоже на пощёчину. «Поэтому, — думает Такао, — я не люблю Куроко». Он ревнует Мидориму. Это нелепо — и он немного оглушён, поэтому, даже проиграв, он не чувствует себя очень уж плохо. * Мидорима подавлен, и Такао кажется, что это очаровательно. Он остаётся с ним под дождём, даже когда сокомандники уходят. Он думал, Мидориме всё равно. Это потому что он не любит проигрывать? Или потому что он проиграл Кагами? Он ревнует, потому что Кагами близок с Куроко? Такао хочет спросить о многом, но он боится ответов. Вместо этого он только говорит: — Взбодрись, Шин-чан! Всегда есть следующий раз! Мидорима сердится на Такао. — Кисе был прав, — горько говорит Мидорима. — Плохая идея — идти против Куроко. Я слишком сильно хотел победить. Боже, что это за помешанность на Куроко? — Пойдём поедим! — предлагает Такао. — И переждём дождь. Мидорима принимает предложение ровно до того момента, когда обнаруживается, что первое кафе, в которое они зашли, кишит баскетболистами из Сейрин. Мидорима хочет выйти на улицу, но там слишком ветрено. Потом Такао замечает серую форму Кайджо и думает, что небеса награждают его за то, что он терпит Мидориму. * — Ты сделал это нарочно, — говорит Касамацу. — Понятия не имею, о чём ты, — говорит Такао, хитро глядя на подобравшуюся компанию. Мидорима в бешенстве, Такао сидит рядом с Касамацу Юкио — это лучший день в его жизни. — Блин, Кагами реально вписывается в компашку Чудес, — говорит Коганей. Такао нравится этот сейринский второгодка. Он умеет переворачивать окономияки, и это впечатляет Такао. Он решает, что надо попробовать. — Он, вне всякого сомнения, играет как один из них, — говорит Такао. — Он доставил Шин-чану проблем, это точно. — То же с Кисе, — добавляет Касамацу. — Эй, оставь свою еду в покое, ты же всё испортишь. — Всё под контролем, — отвечает Такао. * Такао немного стыдно перед Мидоримой, так что он предлагает повезти повозку. В конце концов, он проиграл, вынужден был сидеть с победителями, и на его голову приземлилась окономияки. Такао же заполучил телефонный номер Касамацу Юкио. — Нам нужно больше общаться! — упрашивал он. — Мы разыгрывающие защитники! Мы участники эксклюзивного клуба людей, которые пасут Чудес. — Ага, ага, — отвечает Касамацу, смущённый, но польщённый вниманием Такао. — Догоню позже, Сенпай! — кричит Кисе. — Хочу попрощаться с Мидоримаччи! Но когда Касамацу уходит из зоны слышимости, Кисе не поворачивается к Мидориме. Он поворачивается к Такао. — Знаешь, Такао-кун, ты мне нравишься, — повседневно говорит он. — Ты справляешься с Мидоримаччи, и это делает тебя немного особенным. Но если ты будешь преследовать Сенпая, я тебя убью. — Э, — красноречиво отвечает Такао. Кисе улыбается.  — И я могу быть кем угодно, Такао. Твоей мамой, учителем, Мидоримаччи. Ты не узнаешь, что это я, не заметишь моего приближения. Понял? Такао прячется за Мидориму. — Понял. — Кисе, хватит угрожать Такао, — вмешивается Мидорима. — Он должен отвезти меня домой. — Хотел убедиться, что мы поняли друг друга, — поёт Кисе. — Пока, Такао-кун! Пока, Мидоримаччи! — Господиебтвоюмать! — провозглашает Такао после его ухода. — Думаю, ты недооценил, насколько он угрожающий! Он ведь действительно может меня убить! — Я говорил, — отмечает Мидорима. — Но… — булькает Такао. — Он действительно может меня убить. Он на сто процентов уверен, что угрозы Кисе не шутка. И он может быть кем угодно. Ну как, страшно? Заполучите Кисе во враги, и до конца своих дней не сможете доверять никому. — Предлагаю тебе направить свои влюблённости на кого-нибудь другого, — говорит Мидорима. — Ты шутишь? Боюсь, я теперь даже флиртовать не смогу. Ух, страшно. Чувак, я так рад, что нам достался ты. Мидорима поправляет очки. Он смущён и польщён. * На следующий день Такао немного взволнован. Так что Куроко, появившийся из ниоткуда после уроков, становится последней каплей. — Га! — взвизгивает Такао. — Не убивай меня! Обещаю, что удалю его номер! — Прошу прощения? — вежливо спрашивает Куроко. — Подожди. Ты действительно Куроко? Не Кисе? — А, — на Куроко снисходит озарение. — Я так и подумал, что неразумно тебе обращать внимание на Касамацу-сенпая. Мидорима-кун должен был предупредить тебя. — Он предупредил, — признает Такао. — Я просто ему не поверил. — Кисе-кун не может идеально Скопировать мою внешность, — объясняет Куроко. — Так что не беспокойся, если видишь меня. — Буду знать, — отвечает Такао. — Ты пришёл к Шин-чану? Думаю, он уже на тренировке. — На самом деле, Такао-кун, я пришёл к тебе. — Почему? — удивлённо спрашивает Такао. Не разозлил ли он Куроко во время игры? — Я хотел поговорить с тобой. Не сходишь со мной в Маджи Бургер? — Э. Конечно? Третьегодки проведут его через все круги Ада за прогул, но он заинтересован. Он ни за что такое не пропустит. * Куроко заказывает только ванильный коктейль, и Такао ждёт, пока он начнёт разговор. У Куроко, интересно, тоже есть какая-нибудь смертельная обида, как у Кисе? — Ты зовешь его «Шин-чан»? — наконец, говорит Куроко, и ещё сильнее смущает Такао. Он зашёл так далеко, и всё — чтобы поговорить о Мидориме? — Ага, — Такао пожимает плечами. — Шин-чан так волнуется из-за этого имени. Мне нравится дразнить его. — Ах, — говорит Куроко. — Ясно. Но если ты действительно хотел лишь подразнить его, Такао-кун, твои действия возымели обратный эффект. Мидориме-куну нравится прозвище. — Ты так думаешь? Куроко делает паузу. Странно вести диалог с человеком, у которого никакой мимики. Такао интересно, как с этим справляются в Сейрин. Куроко снова говорит: — До побега из Тейко у нас не было имён. Выбравшись, мы поняли, что учёные не видели в нас людей. Нам было приятно, когда солдаты придумали для нас имена. Думаю, что Кисе-кун, Момои-сан и Мурасакибара-кун дают всем клички, потому что так они могут быть уверены: они не забудут о том, что теперь у нас есть имена. Это их способ утвердить чувство индивидуальности, можешь называть это так. Таким образом они налаживают связи. Нет ни малейшего шанса, что Мидориме-куну не нравится прозвище. Такао смущён ещё и из-за медицинской строгости Куроко. — Ты об этом хотел со мной поговорить? — Нет. Просто хотел пообщаться с тобой. — Почему? Куроко таращится на него немигающим голубым взглядом. Это нервирует. Потом Куроко вздыхает. — Было Чудо, которое всегда видело меня. В него был встроен орлиный глаз, и при Переполнении у него была большая зона охвата. Он всегда видел всё в поле своего зрения включая меня. Как только я понял, что ты способен на это, признаю, я был впечатлён. Не думал, что люди на такое способны. Полагаю, я пытался убедиться, что ты действительно человек. — Серьёзно? — говорит Такао, немного польщённый. — Не надо было устраивать таких сложностей. Я на сто процентов человек, честное слово. — Да, я уже вижу. Невозможно определить, что чувствует Куроко. Он разочарован? Удовлетворён? — Дело в том, Такао-кун, что меня это волнует — тот факт, что ты меня видишь. Ты уже второй человек, устойчивый к нашим способностям. Мне интересно, есть ли другие. И что сделали бы учёные Тейко, узнай они о вашем существовании. Такао бросает в дрожь. В словах Куроко есть что-то тёмное; что-то за пределами понимания Такао. — Приношу извинения. Не хотел пугать тебя, Такао-кун. Спасибо, что поговорил со мной. Куроко поднимается и собирается уходить. — Ты тоже так делаешь, — выпаливает Такао. Куроко останавливается и вопросительно смотрит на него. — Эта твоя фишка с официальным произнесением имен. Так ты утверждаешь своё чувство индивидуальности. Куроко кивает. Такао кажется, что он видит улыбку, но он не уверен. — Такао-кун очень умный. Я понимаю, почему Мидориме-куну нравится твоя компания. Такао смотрит ему вслед, недоумевая, с чего Куроко взял, что Мидориме нравится его компания. * Когда Такао возвращается, тренировка уже окончена. Остался только Мидорима, забивающий мячи. — Тренер очень недоволен тобой, — говорит Мидорима, не отвлекаясь от корзины. Такао корчит рожу.  — Ага, уже предвкушаю завтрашний день. Эй, а у какого Чуда улучшенное зрение? Мидорима поворачивается к нему. — Что? — Я говорил с Куроко, — поясняет Такао. — Он сказал, что я напомнил ему одно из Чудес, у которого соколиный глаз. Это крутая способность, честно говоря. Так кто это? Очевидно, что не ты. И, полагаю, не Кисе. Это тот страшный красноволосый? Мидорима поворачивается обратно к корзине и бросает мяч. — Похоже, он говорил об Оранжевом. — Оранжевом? — удивленно переспрашивает Такао. Ни у одного Чуда нет оранжевых волос. — Поначалу я не заметил связи, но теперь вижу, что для Куроко это было очевидно. Оранжевый был первым, кто увидел его и запомнил. Долгое время только он один среди нас всех был способен на это. Мы называли Чёрного «Воображаемый Друг Оранжевого», потому что много лет никто из нас не подозревал о его существовании. Полагаю, мне не стоит удивляться, что Чёрный выследил тебя. Он так и не оправился после того, что произошло с Оранжевым. Такао в замешательстве. Мидорима словно не здесь, и это страшно. — «Чёрный» — это Куроко? Мяч не попадает в кольцо. Руки Мидоримы дрожат. Но когда он поворачивается к Такао, Такао знает, что момент упущен. Мидорима вернулся в своё нормальное состояние. — Да, Куроко. Я его имел в виду. Такао знает, что нужно оставить тему, но не может. — Среди Чудес нет никого с оранжевыми волосами. Мидорима смотрит на него нечитаемым взглядом. — Разумеется. Оранжевый давно мёртв, — он язвительно поднимает бровь. — Мы, знаешь ли, не были единственными экспериментами. Просто мы единственные, кто спасся. Такао открывает рот, а потом закрывает. Тейко была закрыта после спасения Чудес. Многие учёные были взяты под стражу. В новостях никогда не упоминались другие Чудеса. Будь кто-то ещё кроме семерых спасшихся, миру было бы известно. Такао облизывает губы. — Сколько их было? Мидорима пожимает плечами и кидает ещё один мяч. — Сложно сказать. Нас держали раздельно. Много. Что-то в его тоне есть такое, что Такао сразу понимает: разговор окончен. Такао хочет сказать что-то ещё. Ему нужны ответы. Но он боится спросить. * (п/п наверняка многие заявят, что аптека в этом эпизоде вообще не в тему. но в оригинале написано drug store, я забиваю слова в гугл и нахожу тысячи разнообразных аптек. не знаю, что делать. кто тут самый умный и развеет мою печаль?) Такао становится личным водителем Мидоримы. Мидорима получает от этого слишком большое удовольствие, по мнению Такао, а сенпаи только подливают масла в огонь, говоря, что это повысит выносливость Такао. Стоит Мидориме узнать, что он живет рядом с Такао, он решает, что добираться до школы и обратно на Такао Экспрессе — единственно разумное решение. Такао до сих пор не уверен, почему он на это соглашается — есть подозрение, что он латентный мазохист — но он не может отрицать, что мышцы его ног ещё никогда не были в такой хорошей форме. Частично шофёрство у Мидоримы означает внезапную охоту за счастливыми предметами. Такао ноет из-за дополнительного веса в повозке, но ничего не имеет против самого факта счастливых предметов. Иногда между ними проскальзывает призрак того дня, когда был разбит снежный шар, но они не говорят об этом. Однажды после тренировки Мидорима настаивает на посещении аптеки — он хочет купить там тетрадь в линеечку (Такао радуется в те дни, когда счастливые предметы небольшие) и Такао решает подождать его снаружи. Он даже не замечает приближающуюся группу парней. Они смеются и, похоже, направляются куда-то типа караоке-бара, а Такао слишком занят мыслями: Мидорима, что, исследует каждую тетрадь? Потому что ожидание длится вечность. — Такао? Итак, он совсем не готов к тому, что парни замечают его. Подняв взгляд, он видит Саваду, своего первого бойфренда, и компанию старых баскетбольных товарищей. Среди них как минимум трое из тех, кто в прошлом избили его. Вообще-то проблем возникнуть не должно. Правда, на прошлой неделе Шутоку играла с их старшей школой (эти парни не стартеры — они сидели на скамейке), и Такао в полной мере насладился втаптыванием этой команды в грязь. С какой стороны не посмотри, оно того стоило. Но судя по лицам ребят, они затаили на Такао смертельную обиду. — Привет, Савада, ребята, — радостно говорит Такао. — Шикарная игра была на прошлой неделе. В неё стоило сыграть… Ох, подождите, вам так и не удалось выйти на поле, да? Такао стоит поработать над инстинктом самосохранения. Он об этом знает. Удар в лицо его не удивляет, но немного разочаровывает — Такао устал от повторения истории. — Заткнись, пидор, — говорит Харада, который в средней школе был атакующим защитником. — Прошёл год, а ты не обновил свой словарный запас? — насмехается Такао. — И что вы сделаете, побьёте меня прямо здесь? У всех на виду? — Мы больше не участвуем в соревновании, забыл? — говорит Харада. — А ты участвуешь. Возможно, нам стоит сделать всё возможное, чтобы и ты больше не смог играть. Ну. Пиздец. Такао готовится к следующему удару, но он не приходит. Открыв глаза, Такао видит Хараду с занесённым кулаком, замершим на месте. Затем все парни медленно взлетают над землёй. — Такао? Что это за люди? — Шин-чан! — с облегчением приветствует Такао. Мидорима светится зелёным. Он держит в одной руке новоприобретённую тетрадь и смотрит на пойманных в воздухе парней. Они требуют опустить их на землю. На лице Мидоримы презрительно-надменное выражение. — Так, шушера, — радостно говорит Такао. — Просто старые товарищи из средней школы, с которыми меня ничто не связывает. — Один из них ударил тебя, — сообщает Мидорима. — Ага, ударил, но уже не в первый раз. Такао до странного счастлив. В его радости есть смысл — он думал, что его снова побьют, но он избежал этого; чего бы не радоваться? И в высшей степени приятно наблюдать, как Мидорима держит его старых мучителей в воздухе, словно какой-то мстительный бог. — Опусти нас, фрик! — орёт один из них. Мидорима поднимает их выше, выше и выше, пока под ними не оказываются крыши домов. — Теперь опускать? Парни кричат, и это привлекает внимание. — Лучше не убивать их, Шин-чан. Есть свидетели, — предупреждает Такао. Мидорима глядит на Такао с нечитаемым выражением на лице. — Тогда, может, стоит убить их, когда никто не увидит? — мягко спрашивает он. Впервые Такао осознаёт, что Мидорима зол. По-настоящему зол. Он действительно хочет причинить им боль. Такао нечасто рассматривает Мидориму как потенциально опасного — но он опасен, разумеется, опасен. Так же неумолим, как Кисе; неумолим, как любой из них. — Нет, Шин-чан, — тихо говорит Такао. — Они того не стоят. Мидорима раздумывает над этим, затем согласно кивает. Он ставит парней обратно на землю и они сбегают. — Просто рекламный трюк, ребят! — радостно говорит Такао. — Всё ради развлекухи! Пятьдесят тысяч йен, и Шин-чан поднимет вас в воздух! Толпа рассасывается. * — Кто это был? — спрашивает Мидорима, когда Такао останавливается возле его дома. Такао удивлён, что Мидорима вообще поинтересовался. Всё это время он молчал. — Говорил же — старые товарищи. Старый парень. — Почему они тебя ударили? — Им не нравится, что я предпочитаю парней. — Людям это не нравится? — в голосе Мидоримы отвращение. — Но было что-то ещё. Что? Мидорима никогда ничего не спрашивает у Такао. Ему вообще никогда не была интересна биография Такао. Прошлое Такао не секрет, просто ему не нравится об этом говорить. Но, опять, Такао всё ещё надеется, что однажды Мидорима расскажет о своём прошлом, и решает: гори всё синим пламенем. Он рассказывает Мидориме всё. Начиная Савадой, кладовкой и последствиями, и заканчивая нападением после школы. Невозможно сказать, что Мидорима думает об этом. Чудо молча слушает. Когда Такао замолкает, Мидорима в бешенстве. — Почему ты не позволил мне ранить их? Я ненавижу задир. — Вот уж не думал, что ты такой поборник справедливости, Шин-чан, — смеётся Такао. — Натяни лосины и стань супергероем. — Это не справедливость, дурень, — раздражается Мидорима. — Надо мной тоже издевались, и мне не понравилось. Вот и всё. — Да кто вообще… ох, ты про дзюдоистов? — Такао впервые упоминает Случай Со Снежным Шаром. — Слушай, если ты способен на такие штуки, почему ты просто не остановил их тогда? — Поступив в Шутоку, я пообещал не использовать мои способности против других учеников или учителей. Нарушу это правило — буду исключён. — Что! — вскрикивает Такао. — Но только что… — Они не ученики Шутоку, — объясняет Мидорима. — О. Тогда ладно. — И я говорил не о них, — Мидорима сжимает кулаки, и его затуманенный взгляд означает, что он думает о Тейко. Мидорима резко переключается на Такао. — Одного не понимаю — если Савада предал тебя, почему ты просто не рассказал всем, что он тоже гей? Такао пожимает плечами. — А какой в этом смысл? Я остался бы в таком же дерьме. — Но и он оказался бы там же! — настаивает Мидорима. — Если он козёл, не значит, что мне нужно быть таким же, — говорит Такао. Мидорима смотрит на него с приоткрытым ртом. Такао никогда не видел на его лице такого тупого выражения. — Разумеется, значит! — взрывается Мидорима, и Такао удивлён, что внезапно вся ярость Чуда направилась на него. — Если тебе причиняют вред, единственное разумное решение — отплатить тем же, — говорит Мидорима, и он ужасно зол. — Если тебя топят, ты должен сделать всё возможное, чтобы этот человек утонул первым. Ты должен сделать всё возможное, чтобы посмеяться последним! — Прямой путь в одиночки, — тихо говорит Такао. — Это основы выживания, — шипит Мидорима. Его видимо трясёт, словно он не может сдерживать гнев. — Тонущий сделает все, чтобы выжить, даже если ему придётся утопить другого. — Это глупо, — прямо говорит Такао. — Утонувшие освобождают места в спасательных лодках для других. Женщины и дети вперёд, слыхал? Ты «Титаник» вообще смотрел? — Нет, — упрямится Мидорима. — Не смотрел. Такао вздыхает. — Послушай, Шин-чан, мир полон ублюдков. Уж я-то знаю. И если это в моих силах, то я не хочу прибавлять им числа, становясь таким же. Понял? Костяшки Мидоримы белые, его всё ещё трясет. — Иногда, — медленно говорит он, — ты совсем как Куроко. Ненавижу это. Он разворачивается и уходит в дом, оставляя Такао с повозкой. «Это, — думает Такао, — наверное, самая жестокая вещь, которую Мидорима мог мне сказать».