Не закрывая глаз (и поднимая взгляд)

Химуро Тацуя отчаянно хотел вернуться в Японию, но отец никогда не должен об этом узнать. Его отец, уставший от сына — открытого гомосексуалиста и просто непослушного ребёнка, — уверен, что отправил Химуро в изгнание. Химуро изо всех сил изобразил подобающее недовольство: — Ты думаешь, в Японии я внезапно стану гетеро? Да там полно мужиков, которых можно трахнуть! — Я ожидаю, что ты научишься благоразумию, — устало сказал отец. На этом этапе Химуро и остановился, чтобы не доводить дело до крайностей. Потому что он очень, очень хочет вернуться в Японию. Уже два года хочет, с тех самых пор, как миру открылись две вещи: суперспособности существуют — это раз; они живут на родине Химуро — это два. * (п/п в этом отрывке есть отсылки к реальным супергероям, но я узнала только Железного Человека. Кто расскажет мне, кого ещё зашифровал автор?) Химуро должен признать, что он немного фанбой. Он вырос на американских комиксах, он влюблён в них. Ему нравятся все истории о супергероях — обычный человек, на которого внезапно свалилось величие; плейбой, в результате трагедии ставший спасителем мира; урождённый герой, неудачник, перевоспитавшийся злодей. Подрастая, он отчаянно хотел, чтобы чудеса существовали. Он хотел жить в волшебном мире, а не влачить посредственное и обыденное существование. Он хотел невозможного. А потом невозможное стало возможным, и по земле заходили настоящие Чудеса. Разумеется, Химуро расстраивается, когда отец посылает его в Акиту, а не в Токио — в столице живут почти все Чудеса. (Он думает о своём «младшем брате» Кагами — тот тоже в Токио, вот ведь повезло.) Но постепенно Химуро решает, что оказаться с ними в одной стране уже неплохо для начала. * Поступление в Йосен — это судьбоносное решение. — Хочешь сказать, один из них здесь? — взбудоражено восклицает он. — Шшш, — упрекает Лиу. — Не так громко! Да, глупый американец. Один из них здесь. Живёт с тренером. Не надо так радоваться, нам достался самый жуткий. Он всех ненавидит, всех, понимаешь? — Конечно-конечно, — говорит Химуро, но, по правде, он едва ли слушает. Чудо! Здесь! Да это судьба! Лиу вздыхает. — Ты точно не слушаешь. Просто не пялься на него, ок? Его это бесит. И не пытайся заговорить. Не спрашивай о прошлом. И не дай бог тебе придёт в голову принудить его к чему-нибудь. Химуро? Химуро, ты меня слушаешь? * Что бы ни думал Лиу, Химуро слушал. Когда он видит Мурасакибару Ацуши впервые (не заметить его невозможно, господи Иисусе. До перевода в Йосен Химуро и не задумывался, насколько сам он низкий) , он понимает, почему его предупреждали. Мурасакибара не просто высокий — он грандиозный. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что он опасен. Химуро как помешанный изучал все фан-сайты о Чудесах, так что он знает: способность Мурасакибары — «чрезвычайная сила и почти полная неуязвимость». Он с лёгкостью превратит танк в лепёшку; к такому нельзя просто подойти и подружиться. Химуро бесшумно преследует свою добычу и составляет план по приручению. Для создания хорошего впечатления у него лишь один шанс; он не облажается. * Несколько дней потрачено на придумывание приманки; теперь остаётся поймать правильный момент. После уроков, в свободный от тренировки день, он подходит к Мурасакибаре. Ему не нужны никакие помехи. Мурасакибара сидит на скамеечке, греется на солнышке и кушает. — Мурасакибара-кун, верно? — с улыбкой говорит Химуро. Мурасакибара глядит на него, словно не может решить: раздавить букашку сейчас или попозже. — Ты любишь вкусности, да? Мурасакибара кивает. — Да, люблю, — да он со своих запасов глаз не спускает. — А ты когда-нибудь пробовал американские? — небрежно спрашивает Химуро. Челюсти Мурасакибары останавливаются. Бинго. — Американская еда? — с опаской говорит Мурасакибара. Он недоверчив, тем не менее, не может сопротивляться. — Я Химуро Тацуя, только что перевёлся из Калифорнии. Родители прислали мне несколько упаковок с едой, но их слишком много. Не уверен, что справлюсь сам. Химуро сам удивлён, как просто выходит ложь. Словно он не потратил кучу времени, подкупая всех знакомых из Америки и умоляя их прислать все вкусности, до которых доберутся. — Какие вкусности? — спрашивает Мурасакибара. Химуро улыбается и наносит последний удар: — О, разные. Ты знал, что в Америке одних только картофельных чипсов пятьдесят вкусов? * Операция завершена успешно: Чудо сидит в комнате Химуро, задумчиво пробует чипсы (Курица и Вафли, Чесночный Хлеб, Нью-Йоркский Рубен) и находит Сникерсы и Милки Вэи приемлемыми. — Ты меня просто спас, — говорит Химуро, счастливо наблюдая, как Мурасакибара ест. — Мои родители не знают меры. Уверен, они и дальше будут присылать мне всякие вкусные штуки. — Мне нравится. Мурочин, если тебе пришлют ещё, я съем их тоже. Химуро хочет прыгать по комнате. Мурасакибара дал ему прозвище! Он сказал, что вернётся и съест что-нибудь ещё! — Тогда ничего, если я буду звать тебя Ацуши? Я привык к американским порядкам, видишь ли. Мурасакибара задумывается. — Конечно, окей. * Теперь у Химуро всегда с собой еда. Даже когда американские поставки истощаются в перерыве между почтовыми перевозками. У Химуро всегда есть еда; для Мурасакибары это весомая причина, чтобы терпеть его присутствие. — Химуро-кун, — спрашивает одноклассница, — ты не боишься? — Ацуши? Ни капельки. Чем больше времени он проводит с Мурасакибарой, тем больше Чудо напоминает ему раздражительного ребёнка. Это милее всего на свете. * Мурасакибара ходит за ним повсюду и выказывает отвращение, обнаружив, что Химуро играет в баскетбол. — Такой скучный спорт, — хнычет Мурасакибара. — Почему ты играешь, Мурочин? Просто ведь. Химуро хмурится. — Да ладно? Тогда сыграй со мной один на один. — Тч, скучно. Если я выиграю, ты выйдешь из команды? — Хорошо, — с улыбкой говорит Химуро. — Но если выиграю я, ты войдёшь в команду. * Химуро обманывает Мурасакибару Призрачным Броском и выигрывает их первый матч. Это последний раз, когда он выигрывает у Мурасакибары, но ему больше и не надо. Мурасакибара, ненавидящий проигрывать, не пропускает ни одной тренировки. * Много времени они проводят в комнате Химуро. Мурасакибара презрительно разглядывает комиксы, но помалкивает; пока в наличии еда, он счастлив. На фоне бубнит телевизор, и Химуро отстранёно слушает о серийном убийце, обосновавшемся в Токио, которого все зовут «Слэшер» или «Секач». (Очень неоригинальное имя. Сводки нервируют Химуро: убийца предпочитает парней, к которым относится Кагами.) — Почему никто из вас не борется с преступностью? — небрежно спрашивает он. — Скучно, Мурочин. — Я знаю, почему ты не борешься, — с улыбкой говорит Химуро. Хотя и не понимает. Будь у него способности, он бы только таким и занимался (решил ещё лет в десять). В любом комиксе, манге или фэнтези-романе он ненавидит один избитый сюжетный ход: когда герой хочет «нормальной» жизни. Да кому нафиг нужна нормальная жизнь? Что такого хорошего в нормальности? Он уверен, что большинство людей, дай им суперспособности, не захотели бы «нормального». Но, повстречав Мурасакибару и послушав об остальных Чудесах, Химуро не может не думать, что это правило Вселенной: давать суперспособности тем, кто вообще-то не хочет их иметь. Какая растрата. — В смысле, я понимаю, почему ты не хочешь, правда, понимаю. Я никогда бы не заставил тебя делать что-то скучное. Но что насчёт остальных? Захотите — и сможете сделать кучу добра. — Среди нас нет добрых или хороших людей, Мурочин, — в голосе Мурасакибары глубокое отвращение. — Нас не для того делали. * В школе он широко известен как «хозяин Мурасакибары». Если кому-то нужно что-то передать Чуду, они просто дают это Химуро. Даже тренер впечатлена. — Как ты добился, чтобы он начал тебя слушать? — вопрошает она. — Хм? — выдаёт Химуро. — А он меня слушает? — Больше, чем меня, а я его опекун, — она щурится. Вся школа знает, что он не соблюдающий целибат гей. Просто об этом не говорят. — Ты с ним спишь? — Тренер, — укорительно говорит Химуро. — Мне всё равно, если это правда, хоть вы оба и несовершеннолетние. Я просто хочу знать, — говорит Масако. — Тренер, понятия не имею, откуда у вас взялась мысль, что я так воспользуюсь драгоценным кохаем. Масако фыркает. — Ты протеже Александры Гарсии, вот откуда. У тебя более изысканная манера обольщения, но невозможно не узнать её влияние. Химуро корчит гримасу. Похоже, репутация Алекс принесёт ему ещё немало проблем. — Не понимаю, о чём вы. Она вздыхает. — Просто поосторожней с ним, хорошо? Он более хрупок, чем ты думаешь. Химуро открывает рот и захлопывает его. Это первый раз, когда кто-то подумал, что Химуро может ранить Мурасакибару, а не наоборот. * Кажется, он начал понимать слова тренера. Мурасакибара, всё время находящийся рядом с Химуро, с каждым днём всё больше раскрывается. — Мурочин популярен, — обиженно говорит Мурасакибара, когда Химуро машет кому-то из одноклассников. — Хм? Да не особо, — отвечает Химуро, хоть и понимает, что это неправда. Он красивая баскетбольная звезда; разумеется, он популярен. — Да, популярен, — настаивает Мурасакибара. — Ты всегда нравишься людям. А я никому не нравлюсь. Меня все боятся. — Ты мне нравишься, — с улыбкой говорит Химуро. Мурасакибара немного краснеет и отворачивается. — Мурочин идиот. — В команде тебя тоже не боятся, — продолжает Химуро. — Только благодаря Мурочину, — говорит Мурасакибара. — До появления Мурочина от меня все убегали. И называли монстром. Его и теперь называют монстром, когда он непобедим на поле. Команды-соперники не могут забить и очка, если на поле Мурасакибара. Это что-то почти невообразимое. — Ты не монстр, — говорит Химуро, передавая Мурасакибаре вкусность. Мурасакибара открывает упаковку и не смотрит на Химуро. — Я монстр. Мы все монстры. Люди должны нас бояться, — он забрасывает в рот горсть чипсов и громко жуёт. — Хотя я рад, что Мурочин не боится. У Мурочина много вкусностей. Химуро понимает, что даже если еда — единственная причина, по которой Мурасакибара его терпит, ему нравится быть исключением. * Однажды после тренировки Химуро полностью понимает, что имела в виду Масако. Мурасакибара всегда принимает душ последним — или вообще не принимает. Химуро обычно тренируется дольше остальных, так что Мурасакибара, как правило, к приходу Химуро уже чист. Тогда они просто вместе идут в общежитие. (Химуро задерживается по многим причинам. Ему нравятся более интенсивные тренировки. Ему нравится гулять с Мурасакибарой. А ещё, несмотря на то, что команда Йосен ничего не имеет против его ориентации, лучше не испытывать удачу и не болтаться поблизости, пока они голые. Что бы ни думал отец, Химуро знает, где нужно остановиться). В этот день всё иначе: ему каким-то образом удаётся убедить Мурасакибару потренироваться вместе (на это уходит много умасливания и обещаний). Когда игра заканчивается (Мурасакибара выигрывает с огромным отрывом), уже довольно поздно, оба они потные и отчаянно нуждаются в душе. Химуро молча клянётся, что не будет создавать неловкостей. За последние несколько недель выработалась странная влюблённость в Мурасакибару (он ничего не смог с этим поделать. У него всегда была слабость к высоким мускулистым парням, и не его вина, что Мурасакибара — ходячая фантазия). Да, Химуро (крайне) привязан к кохаю, но это не значит, что он испортит хорошие отношения ради подглядывания в душе. Он занят клятвами дюжине разнообразных божеств в том, что совершенно точно не собирается пялиться на голого Мурасакибару, и не замечает наступившей тишины. Он срывает с себя одежду и с закрытыми глазами принимает самый быстрый душ в истории человечества. «Не делай глупостей, Тацуя! — приказывает он себе. — Между вами всё чудесно; ты же не хочешь отпугнуть его!». Выключив воду, он быстро оборачивается полотенцем, чтобы противостоять соблазну флирта. (Он всегда был достаточно японцем, чтобы заботиться о публичной наготе не так сильно, как среднестатистический американец. Много раз приходилось на руку — особенно когда нужно было кого-нибудь подцепить.) Затем раздаётся мягкий, едва слышный вздох: — Мурочин хорошенький. — Э? — отвечает Химуро, думая, что ему послышалось. — Что ты сказал, Ацуши? Он поднимает глаза, позабыв все свои клятвы: Мурасакибара пристально смотрит на него. Челюсть Химуро встречается с полом. Он пялится в ответ. И не потому что у Мурасакибары тело бога — хотя это действительно так. И даже не потому что во всех отношениях это огромнейший человек, которого когда-либо встречал Химуро. И не потому что ни у одного шестнадцатилетнего мальчишки нет права на такой сногсшибательный внешний вид. Химуро не может отвести взгляда от шрамов. Он закрывает рот и тяжело сглатывает. Мурасакибара весь покрыт шрамами. Следы от ожогов, длинные порезы, царапины, дырки, слишком похожие на пулевые ранения. Мурасакибара вздыхает, отворачивается и тянется за одеждой. — Мурочину не следует пялиться. Но Химуро не может не пялиться. Спина Мурасакибары выглядит ещё хуже — словно его много раз били плетью. — Ацуши, — задушено стонет Химуро. Мурасакибара натягивает нижнее бельё и оборачивается. Что бы он ни увидел на лице Химуро, это приклеивает его к месту. Химуро протягивает руку — он не может остановиться. Пальцами проводит по длинному шраму на груди Мурасакибары. — Что… Что с тобой произошло? Он понимает, что плачет. Реакция Химуро тревожит Мурасакибару. — Арара. Я ленился, знаешь? И часто злился, так что меня наказывали. — Военные? — выдыхает Химуро. — Нет, Тейко. Учёные, — Мурасакибара закатывает глаза. — Не тупи, Мурочин. Мурасакибара и остальные сбежали, когда им было тринадцать. Тейко калечили ребёнка. Химуро замечает, что у него трясутся руки. Он весь дрожит. — Вас всех били? — В основном только меня, — пожимает плечами Мурасакибара. — И Курочина. Остальные были более послушны. — Курочина? — Химуро понятия не имеет, почему обращает внимание именно на это. Он читал о Чудесах, и, как правило, услышав прозвище из уст Мурасакибары, без труда подбирает к прозвищу лицо. Но это слово ему незнакомо. — Чёрный. Куроко Тецуя. Он не слушался, так что доставалось ему покруче, чем мне. Но меня чаще хлестали. И били палкой для погона скота. Мне очень не нравилось. Не люблю, когда бьют. Хотя это — самое неприятное. Он разводит ноги, и Химуро рефлекторно опускает взгляд. На внутренней стороне его бедра выжжено: ПЧ-Ф989. — Мою постоянно приходилось обновлять, потому что она заживала. В конце концов сохранилась, — поясняет Мурасакибара. — Мурочин, не плачь. — Да как же? — всхлипывает Химуро. Он обхватывает Мурасакибару и рыдает в его плечо. На Мурасакибаре только нижнее бельё, а Химуро и вовсе в одном полотенце, но почему это — самая неэротичная ситуация в жизни Химуро. Он боится отпустить Мурасакибару, плачет над ребёнком (и за ребёнка), которым было Чудо, и повторяет: «Извиниизвиниизвиини». — За что Мурочин извиняется? — смущённо спрашивает Мурасакибара. Он не обнимает Химуро в ответ, но и не отталкивает. Химуро качает головой, прижатой к плечу Мурасакибары. Он не может объяснить, что ему за многое стоит извиниться: за свою зависть; за то, что считал жизнь Чудес крутой; за то, что с Мурасакибарой подружился из корыстных побуждений; за то, что безопасно рос в Америке, в то время как Мурасакибару хлестали за непослушание; за нынешнюю свою бесполезность. И он просто извиняется — снова и снова. * После этого между ним и Мурасакибарой не особо что-то меняется. Мурасакибара всё так же ходит за ним хвостом, Химуро всё так же поставляет вкусности, и люди по-прежнему видят в нём связующее звено между Мурасакибарой и остальным миром. Но если бы Химуро попросили описать, он бы сказал, что общение стало мягче. Не то чтобы Мурасакибара сильно нервничал до случая в раздевалке, но теперь он полностью расслаблен. И, возможно, Химуро чувствует себя схожим образом. Он никогда не боялся Мурасакибары так, как другие ученики (и учителя), но всегда боялся перегнуть палку: вдруг он попросит Чудо сделать что-то «скучное» или задаст нежелательный вопрос? Химуро никогда бы не рискнул отпугнуть Мурасакибару своими запросами. Но теперь Химуро спрашивает. После увиденного в него словно вселяется уверенность, что он не оттолкнёт Чудо. Если Мурасакибара не хочет чего-то делать, он просто не станет этого делать. Но и Химуро не бросит. Если бы Химуро попросили дать этому имя, он бы сказал, что они почти друзья. Но даже так —слишком большое допущение. В любом случае, Химуро без проблем уговаривает Мурасакибару на поездку в Токио. Он удивлён, получив согласие Чуда, но подозревает, что у того на уме лишь уникальные столичные вкусняшки. * Он и не думал, что встретит Кагами. (Конечно, он знал, что Кагами в Токио. И лучше всех знал, что велика вероятность встретить помешанного на баскетболе младшего братца на стритбольном турнире — но всё равно уверен, что это чересчур большое совпадение. Он полагает, что стал жертвой очередных проделок судьбы.) Встреча с Кагами вызывает противоречивые чувства. Удивление брата пробуждает вину (ему следовало сообщить идиоту о своём возвращении в страну. Он знает). Он рад увидеть мальчишку, с которым вырос, но не может насладиться воссоединением: слишком сильна вина и комплекс баскетбольной неполноценности. Когда щенок бьёт Кагами по лицу, Химуро не совсем понимает, что происходит. Он наблюдает: Кагами вопит, а затем его отчитывает маленький голубоволосый паренёк. Эта сцена смущает и веселит Химуро одновременно. Что это за парень, который не только включает мозги Кагами, но ещё и заставляет его находиться рядом с собакой? Откуда он взялся? Почему Химуро раньше не заметил парня с голубыми волосами? — Меня зовут Куроко Тецуя, — вежливо представляется мальчишка. — Приятно познакомиться. Куроко Тецуя. Почему имя кажется знакомым? Курочин. Ах, да. Верно. — Похоже, ты встретил интересного парня, Тайга, — говорит Химуро. Кагами удивлён. — Откуда ты знаешь Куроко? — В моей школе тоже есть кое-кто интересный, — загадочно говорит Химуро. Честно говоря, внутри у него хаос. Каковы были шансы, что он и Кагами оба вернутся в Японию и познакомятся с Чудесами? Он вызывает Кагами на баскетбольный бой, потому что больше ничего в голову не приходит. И тут появляется Мурасакибара. * Общение Мурасакибары и Куроко — удар ниже пояса. Потому что Мурасакибара улыбается. Когда он похлопывает Куроко по голове, в его глазах светится нежность. Химуро никогда не видел Мурасакибару таким. Даже самая вкусная вкусность не вызывала у Мурасакибары улыбки — словно он глядит на что-то драгоценное. Куроко бьёт Мурасакибару по руке, и Химуро готов врезать козявке. Ему хочется заорать: «Он никогда ни перед кем так не раскрывается. Как ты смеешь?» — Арара? Я разозлил Курочина? — говорит Мурасакибара. — Прости, прости. Потом Мурасакибара переключается на Химуро. Стоит почувствовать облегчение, но Химуро слишком занят: он пытается взять под контроль гнев и ревность. Он сохраняет спокойствие и концентрирует внимание на игре с Кагами. Глупому младшему брату можно доверять: он ведёт себя, как ребёнок; именно это нужно, чтобы Мурасакибара нарушил правило. * — Что это был за парень? — спрашивает Мурасакибара, пока они ждут поезда. — Хм? — отвечает Химуро, хотя он прекрасно знает, о ком речь. — Тот, со странными бровями. Мурочин с ним говорил. Он пришёл с Курочином, — в голосе Мурасакибары безошибочно можно услышать ревность. У Химуро всё ещё кругом голова от одной только мысли, что Мурасакибаре может кто-то нравиться. — Кагами Тайга. Мы вместе росли в Америке. Он мне как младший брат. Мурасакибара вздыхает. — Курочин слишком любит людей. У него всегда надоедливые человеческие питомцы. Химуро вздрагивает и ничего не говорит. «Так вот кто я для тебя? Питомец?» А может, даже и не питомец. — Ты был рад встрече с другом, — беззаботно говорит Химуро, пряча боль. — Я удивлён, что ты не остался в Токио — разве не там большинство Чудес? Ты разве не хочешь чаще видеться с друзьями? — Они мне не друзья, — с отвращением говорит Мурасакибара. — Они раздражают. Мне не нравится находиться даже рядом с ними. — И с Куроко? — Курочин — другое дело, — говорит Мурасакибара, и его взгляд снова смягчается. Химуро ненавидит это. * Чуть позже он вспоминает. В основном только меня. И Курочина. Он не слушался, так что доставалось ему покруче, чем мне. Он стыдится своей ревности. Паренёк казался таким маленьким (хотя, наверное, потому, что был окружён высоченными баскетболистами) и хрупким. Химуро видел фотографии других Чудес; по росту никто из них не сравнится с Мурасакибарой, но они гораздо крепче Куроко. Но мальчишка тоже был в Тейко. Возможно, у него есть свои шрамы. Видел ли их Кагами? * Зимний Кубок многое значит. Баскетбольные власти пришли к единому мнению, что если в двух противостоящих командах есть Чудо и все согласны на честный поединок, Чудеса могут играть. Химуро рад, но не уверен, что Мурасакибаре вообще нравится играть. Участие в матче означает, что им придётся много времени провести в Токио. В особенности, это значит, что много времени придётся провести в отельном номере вместе с Мурасакибарой. — Тренер, не поймите неправильно, но меня пугает ваше великодушие. Могу я спросить, с чего вдруг? Остальные делят комнату на четверых. Масако бросает на Химуро взгляд. — Не глупи; ты знаешь, что это из-за Мурасакибары. — Другие не хотят жить с ним? — ощетинивается он. Товарищи никогда не выказывали страха перед Чудом, но, возможно, они просто хорошо скрывали это? — Не смеши. Мурасакибара не хочет жить с ними. Он только тебя терпит, а кого-нибудь другого может случайно раздавить.  — Ох, — отвечает Химуро, успокоенный и очень довольный. — Не соблазняй моего подопечного, — предупреждает она. — Тренер, меня ранят ваши подозрения, — говорит Химуро. — Будучи человеком, в прошлом делившим комнату с Александрой Гарсия, я считаю, что моё недоверие вполне оправдано. Это вызывает целый рой сцен в воображении Химуро. Всякие вещи он представляет в интригующих деталях. Тренер колотит его бамбуковым мечом. * Зимний Кубок также означает, что впервые за несколько месяцев все Чудеса собираются в одном городе. Он удивлён, как часто Мурасакибара уходит на встречи. — Я думал, тебе не нравится с ними, — говорит Химуро, когда впервые Мурасакибара заявляет, что ему нужно отойти — перед самой церемонией открытия. — Акачин приказал, — раздражённо отвечает Мурасакибара. — Акачина надо слушаться. Акаши Сейджуро, предполагает Химуро. — Хочешь, я пойду с тобой? — Лучше не надо, — Мурасакибара вздыхает. — Акачину не нравятся люди. «Люди? — хочет спросить Химуро. — Или человеческие питомцы?» * Во время второго собрания Химуро решает встретиться с Кагами. Возможно, их бой ещё не окончен, но в то же время они братья. — Он чуть не зарезал тебя ножницами? — скептически удивляется он. — Даже порез ещё видно! — отвечает Кагами. Действительно, видно — слабый след на щеке. — Не увернись я, он бы меня убил! И вот теперь Химуро волнуется. Мурасакибара сказал, что Чудеса должны слушаться Акаши, но почему? Ответственен ли Акаши за какие-то из шрамов Мурасакибары? * (п.п. вам, наверное, известно, что в Японии принято использовать именные суффиксы, выражающие разные оттенки взаимоотношений между людьми. Помня, как Касамацу воспитывал Кисе, могу предположить, что и от Кагами он требует суффикса —сенпай или хотя бы —сан.) В третий раз он не то чтобы преследует Мурасакибару и не то чтобы подслушивает. Он просто шатается где-то в том месте, где должно проходить собрание — даже Чудес не видит, знает только, что они поблизости. Он решает, что подождать Мурасакибару можно и в кафе. Его почти сразу же окликает незнакомый парень в оранжевом спортивном костюме. — О, Йосен! Игрок Йосен! Парень подскакивает и хватает Химуро за руку. — Можешь сесть с нами! — Прошу прощения? — говорит чрезвычайно встревоженный Химуро. — Не оставляй меня с ним, умоляю, — едва слышно шипит незнакомец, так что только Химуро его слышит. Химуро позволяет подтащить себя к столу. Его одолевает любопытство и подозрение. Этому парню угрожают? — Такао Казунари, — сообщает похититель. — Разыгрывающий защитник Шутоку. Первый класс. А это Касамацу Юкио, разыгрывающий защитник Кайджо, третий класс. — Химуро Тацуя, атакующий защитник Йосен, второй класс, — говорит Химуро, изучая другого парня, сидящего за столом. У него мохнатые брови и жёсткое лицо, но на угрозу он не очень похож. — Давай, посиди с нами! Обсудим баскетбол! Чем больше… О, привет, Кагами! Химуро выгибает шею. — Тайга? Кагами входит в кафе и удивлённо смотрит на подобравшуюся компанию. — Тацуя? Такао и Касамацу? — Эй, используй суффиксы, козявка! — рычит Касамацу. Химуро удивлён. — Вы знакомы с Тайгой? — Это прекрасно! — с энтузиазмом говорит Такао. — Мы все знакомы! — Что вы все здесь делаете? — спрашивает Кагами, присаживаясь к столу. — Откуда ты их знаешь, Тацуя? — Я их не знаю, — просто говорит Химуро. — Мы все баскетболисты, значит, мы друзья, — радуется Такао. Он расположился рядом с Химуро и напротив Кагами — как можно дальше от Касамацу. Теперь, находясь не наедине с третьеклассником, он гораздо расслабленнее, и подозрения Химуро о насилии ещё не развеялись. — Я только что встретил Химуро-сана, но, уверен, мы поладим! И между прочим, Кагами, Касамацу-сан и я находимся здесь по той же причине, что и ты. Вряд ли это совпадение. Кагами вздыхает. — Тацуя, и ты тоже? — Э? — выдаёт Химуро, а остальные поражённо глядят на него. Похоже, только он один чего-то не догоняет. — О! Йосен, — Такао бьёт себя по лбу. — Мурасакибара, верно? — Да? — Химуро всё ещё в замешательстве. — Я пришёл сюда следом за Шин-чаном, — объясняет Такао. — Простите, за Мидоримой. Касамацу-сан шёл за Кисе, Кагами — за Куроко, так что ты здесь наверняка из-за Мурасакибары. — Я не шёл за Кисе, — рычит Касамацу. — Меня сюда притащили и бросили. Я собирался уйти, а потом наткнулся на Такао. — Вы… друзья Чудес? — говорит Химуро, пытаясь переварить всё сразу. — Полагаю, это называется «человеческий питомец», — сухо говорит Такао. И Химуро улыбается. У него есть чувство, что он очень хорошо поладит с этими ребятами. * — Да вы шутите? — орёт Касамацу. — Я живу с Кисе. Я вынужден справляться с ним круглосуточно! У меня только на занятиях появляется время для себя! — Я вожу Шин-чана в повозке, — настаивает Такао. — Это бесит сильнее! — У меня теперь нет свободных денег, — угрюмо говорит Химуро. — Весь мой капитал уходит на еду для Ацуши. Все оборачиваются на Кагами. — Куроко, э, часто подкрадывается ко мне? И у него есть собака. В ответ на этот взнос Касамацу закатывает глаза. — У Кагами самый милый; он не может участвовать в дискуссии. — Я их всех не встречал, — говорит Такао, — так что не уверен, что могу с тобой согласиться. — Я их всех встречал, — обрывает Касамацу. — Поверь, Куроко — душка. К этому моменту в крови Химуро достаточно кофеина, и его ротомозговой фильтр не работает, так что он просто выдаёт: — Поэтому Ацуши в него влюблён? Он не может остановиться. Такао недоверчиво смотрит на него. — Да ладно, и Мурасакибара? Шин-чан просто одержим этим пареньком! — Кисе тоже, — добавляет Касамацу. — И двое из Тоуо, — мрачно говорит Кагами. На стол опускается тишина. — Что за нафиг? — бормочет Такао. — Не могут же они все влюбиться в Куроко! — Ну, я вполне уверен, что Кисе влюблён в него по уши, — говорит Касамацу. — Э, нет, — отвечает Такао. — Нет, я вполне уверен, что по крайней мере Кисе точно не влюблён в Куроко. — Чего? — возмущается Касамацу. — Я знаком с этим парнем больше трёх лет. Я уверен, что знаю его лучше, чем ты. — Вне всякого сомнения, — быстро говорит Такао. — Скажем так, я уверен, что интересы Кисе лежат в другом направлении. Химуро усмехается в чашку с кофе. Касамацу и Кагами не догоняют, но Химуро теперь понимает, почему Такао не хотел, чтобы его видели наедине с Касамацу. — Так, а что насчёт Куроко? — спрашивает Химуро, спасая Такао от дальнейших пыток со стороны Касамацу. — А что насчёт Куроко? — тупит Кагами. — В кого он влюблён? Химуро хочет закатить глаза, но он уже привык к идиотизму Кагами. — Э, он никогда не упоминал о влюблённости, — говорит Кагами. — О ком он говорит всё время? — упорствует Такао. — Наверняка об одном Чуде он рассказывает больше, чем об остальных. Кагами пожимает плечами. — Да не особо. Он довольно молчаливый парень. О Чудесах он говорит только после встречи с ними, когда мы спрашиваем. Остальные трое тихо обрабатывают информацию. Это нечестно, думает Химуро. Все Чудеса влюблены в Куроко, а Куроко ни в кого не влюблён в ответ. — Блин, хотел бы я знать, что это за фишка у этого Куроко. — говорит Такао. — Шин-чан как-то проболтался, что Куроко сильнейший среди них, верите? — Быть не может, — говорит Кагами. — Куроко сказал, что он самый слабый среди Чудес! Такао хмурится. — Шин-чан вообще редко говорит о времени в Тейко. Думаю, вы тоже ничего не знаете? — Нет, — говорит Химуро. Он думает о шрамах Мурасакибары, но говорить о них не собирается. Потом, как можно осторожнее, он произносит: — Но не думаю, что это было приятное место. Чувствую, с ним связано много плохих воспоминаний. — Ага, — говорит Такао, сползая на стуле. Касамацу ничего не говорит, и тут-то Химуро проводит параллель: — Погоди, а ты никак не связан с Касамацу Ёдзи? — Он мой отец, — говорит Касамацу. — Да ты шутишь, — удивляется Химуро. — Тогда ты точно что-то знаешь! Касамацу хмурится. — Я знаю только, что без Тейко мир стал лучше. Это точно не всё, что он знает, но Химуро не будет настаивать. — А как его отец со всем этим связан? — спрашивает Кагами. Остальные глядят на него в изумлённом ужасе. — Тайга, не говори мне, что ты в одной школе с Чудом и ни разу не прочитал о них? — спрашивает Химуро. — Я читал! — сопротивляется Кагами. — Но обратил внимание только на важные вещи. Типа на каких позициях они играют в баскетболе. Химуро фыркает. Знакомьтесь, его глупый младший брат. * Касамацу получает сообщение от Кисе, возвещающее, что собрание окончено, так что люди покидают кафе вместе. Химуро заканчивает обмен номерами с Такао и Касамацу, когда к ним подлетает Кисе. — Сенпа-а-а-а-а-а-ай! — стонет он. — Я скучал по тебе! Касамацу отшатывается от распростёртых объятий Кисе, и Химуро чувствует укол зависти. Мурасакибара не проявляет таких нежностей. — Такао-кун? — говорит Кисе, заметив разыгрывающего защитника Шутоку. В его глазах появляется опасный блеск. — Что ты тут делаешь? Такао прячется за Химуро и Кагами. — Совершенно ничего! Чистое совпадение! Я пришёл с Химуро-саном! — Верно, — Химуро спасает своего нового друга. — Мы пришли вместе. Такао бросает на него благодарный взгляд. — А. Тогда ладно. Сенпай, давай поедим! Я умираю с голоду! — Арара? Мурочин? Почему ты с Кагами? На собравшихся снисходят остальные Чудеса. Химуро был бы рад, не будь у него предчувствия, что дело окончится катастрофой. Мурасакибара направляется прямо к нему и тянет за рукав. Химуро послушно передаёт пачку вкусняшек. — Что за хрень? — воинственно спрашивает кто-то новый. — У вас всех есть питомцы? Даже у тебя, Мурасакибара? Химуро оглядывается в поисках хозяина этого голоса и видит Аомине Дайки. — Дай-чан! — вмешивается Момои Сацуки. Не хватает только Акаши Сейджуро. Возможно, это к лучшему. — Пожалуйста, не называй их так, Аомине-кун, — тихо говорит Куроко, стоя рядом с Кагами. — Нет, это просто супер мерзко, — говорит Аомине. — Поверить не могу. Это из-за секса? Да? Вы их трахаете? Химуро деревенеет. Глаза Такао расширяются от такого оскорбления. — Заткнись, Аомине, — ворчит Мурасакибара. — Да так был бы хоть какой-то смысл! Даже если мерзко. А если вам просто нужен приятель, завели бы собаку. Она дольше сохранит преданность. Похоже, все люди примёрзли к месту. Никто не может выступить в свою защиту; все молча наблюдают разговор. — Аомине-кун неправ, — настаивает Куроко. Он первый выходит против Аомине. — Потому что у тебя есть собака, верно, Тецу? Не знаю, зачем тебе два животных… — Хватит, — говорит Куроко. Его голос твёрд и монотонен, как всегда, и ничто открыто не говорит о его злости. Однако он очевидно зол. — Люди нам больше не враги, Аомине-кун. Человечество не так ужасно, как тебе хочется верить. В людях много доброты. — Ну, это ты преувеличиваешь, Курокоччи, — говорит Кисе. — Возможно, хорошие и есть, но не будь дураком, Куроко, — говорит Мидорима. — Курочин, сделай уже, как хочет Акачин, — говорит Мурасакибара. — Надоело. — Мы уже всё обсудили, — говорит Куроко. — Я отказываюсь. Я счастлив в Сейрин. Аомине фыркает. — Потому что люди — это здорово, да? Раз так, то почему ты, блять, не улыбаешься, Тецу? Почему не смеёшься? Если взбешён, почему не врежешь мне? Не стой тут и не рассуждай, какие люди хорошие, когда ты, нахер, даже голос повысить не можешь. Ты так же сломан, как и все мы! Или тебе нужно, чтобы тебя отправили в расход — и тогда ты наконец поймёшь… Когда кто-то наконец бьёт Аомине, все удивлены, что это именно Момои. Особенно удивлён Химуро. Он ставил на Кагами. — Не смей говорить так с Тецу-куном! — со слезами говорит Момои. — Ни у кого из вас нет права так говорить с Тецу-куном! Иногда… иногда я думаю, что лучше было оставить вас в Тейко! Раз вы так недовольны тем, что у вас есть сейчас, оставались бы там! — она всхлипывает, разворачивается и убегает. — Эй, Сацуки! — зовёт Аомине и пускается вслед. Аомине — самый быстрый человек на земле. Химуро не сомневается, что он догонит. Такао смеётся. — Да уж, неловко получилось. Я иду домой. — Такао… — начинает Мидорима. — Нет, знаешь что? С питомца хватит на сегодня. Я иду домой пешком. — Такао! — Мидорима уходит следом за ним. Касамацу вздыхает. — Что же, всё вышло так плохо, как и ожидалось. — Сенпай, ты же знаешь, что я не имею в виду тебя, — умоляет Кисе. — Или Ёдзи-сана, или Мизуки и Рена… — Я знаю, знаю. Просто хотелось бы, чтобы и на других людей тебе было не наплевать, — покорно говорит Касамацу. — Идём, Кисе. Пора домой. Мне ещё ужин готовить. — Куроко? — Кагами оглядывается. — Куда делся Куроко? Химуро моргает. Парнишка исчез, слово испарился. — Курочин расстроился, — скучающе говорит Мурасакибара. — Он всегда прячется, когда расстроен. Не найдёшь его. Зря Минечин заговорил о расходе. Грубо это. — Я найду его! — говорит Кагами. — Увидимся, Тацуя! — Не найдёт, — с отвращением говорит Мурасакибара. — Только время потеряет. — А какая именно у Куроко способность? — спрашивает Химуро. — Хм? Его легко забыть. — Легко забыть? — повторяет Химуро. Это… как-то жалко. В момент тишины Химуро пытается осознать, что произошло. Он слышит только, как жуёт Мурасакибара. Он не обижен так, как Такао. И не расстроен в покорной манере Касамацу. Он знает, что не важен Мурасакибаре, знает, что он немногим лучше питомца — он поставщик интересных вкусностей. Он давно принял свою роль в жизни Мурасакибары. — Значит, не только Акаши, — говорит Химуро. — Аомине тоже не любит людей. — Хм? Нет, Акачин гораздо-гораздо хуже. — А что это вообще было? Оно как-то связано с тематикой ваших встреч? — Акачин хочет, чтобы Курочин кое-что сделал, — к удивлению Химуро, объясняет Мурасакибара. (Химуро не ожидал ответа.) — Но Курочин отказывается. — Я думал, вы должны подчиняться Акаши? — Ага, — говорит Мурасакибара. Он доедает, комкает упаковку и без труда бросает в мусорный бак. — Но Курочин всегда был сильнее нас. Он никогда не слушается. Идём, Мурочин, спать хочу. Вернёмся в отель. * Проигрыш Сейрин, проигрыш Кагами — гораздо больнее, чем ожидалось. Но хуже всего то, что он ударил Мурасакибару. Не люблю, когда бьют. Он сидит возле стадиона в приступе самобичевания. Вот к чему его привело желание быть лучшим — его желание победить. Он ударил друга, который ему небезразличен. Который… Он сглатывает. Он не может сейчас вернуться в отель и взглянуть Мурасакибаре в глаза. Но у него не так уж много мест, куда можно пойти. Он вздыхает. Ему нужно отдать много долгов. И он знает, с какого начать. * Разговор с Кагами начинается с обычного неуклюжего заикания: «…Тайга, знаешь», «Тацуя, я…», — и заканчивается объявлением их вечного братства и несколькими (мужественными) объятиями. Алекс поблизости, гостит у Кагами, так что следующий шаг даётся гораздо легче. Она приносит алкоголь, который всегда помогает. — Тацуя, мы несовершеннолетние, — говорит Кагами. — Как будто это меня когда-нибудь останавливало, — говорит Химуро. — А тебе и так нельзя: ты ещё участвуешь в соревновании. — Я и не хочу! * Алекс отрубается раньше всех — она пила крепкий ликёр, так что ничего удивительного. Тацуя выпил только два пива, так что он относительно трезв. Он стоит на балкончике с братом. Он знает, что этой ночью в отель не вернётся. — Ты нашёл тогда Куроко? В тот день, когда мы случайно встретились в кафе? — он спрашивает, потому что давно хотел знать ответ. — Что? А. Да, в конце концов. Его трудно найти. «Не найдёт», — уверенно заявил Мурасакибара. «Если только он не хочет быть найденным», — думает Химуро. — Он сказал, чего от него хочет Акаши? Ацуши мне не говорит. — Тип того, — отвечает Кагами. — Сказал, Акаши хочет, чтобы он проиграл Зимний Кубок. — Чего? Зачем? Кагами пожимает плечами. Он словно борется с чем-то. — Не знаю. Что-то, связанное с его силами, но, подозреваю, есть что-то ещё. Куроко, знаешь ли, не особо много говорит. Да, думает Химуро. Он знает. Почти невозможно вытянуть из Мурасакибары что-то о других Чудесах или его прошлом в Тейко. — Куроко — какой он? — спрашивает Химуро. — Тебе зачем? — уточняет Кагами, и в его голосе есть что-то оборонительное, чего Химуро не понимает. — В смысле, что он за человек? Каково это — дружить с ним? Когда мы встретились в кафе, все жаловались на свои Чудеса, кроме тебя. И вся эта фигня с Аомине… Сложно выразить, что он хочет сказать. Касамацу уверенно заявил, что Куроко «душка». И сложно забыть, что, когда заговорили о «человеческих питомцах», Куроко единственный заговорил в защиту человечества. — Он тихий парень, — не раздумывая говорит Кагами. — Но он, знаешь, никогда не сдаётся. Я никогда таких не встречал. Вне зависимости от обстоятельств, он не бросает дело. И он не боится противостоять парням, которые больше и сильнее, чем он. Он не трус. А когда он выходит на поле, это, это просто изумительно. У Химуро падает челюсть. — Да он же тебе нравится. — Ч-что? — покраснев, заикается Кагами. — Боже, да он тебе нравится-нравится! — каркает Химуро. — Не смеши! — Да! Ты крепко втюхался в Куроко! — восторженно говорит Химуро. — Господи. До приезда в Японию ты был геем? Или я и Алекс тебя заразили? Мой отец прав, гомосексуальность действительно заразна? — Заткнись! — говорит Кагами; его лицо приобретает оттенок волос. — Всё не так. В смысле, я никогда… Я не… — плечи Кагами опускаются. — Не знаю, гей я или нет. Это просто… Куроко. Химуро впечатлён и немного раздражён. Спроси его кто раньше о сексуальных предпочтениях Кагами, он бы ответил «баскетбол», потому что Кагами ни с кем не хотел встречаться. Химуро уже задумывался, а не гей ли Кагами, но у Кагами было множество неиспользованных возможностей доказать эту теорию (Алекс и Химуро в Лос-Анджелесе затаскали его по гей-клубам). Но с другой стороны, исступлённое сексуальное пробуждение наконец настигло и Кагами. Но почему именно Куроко? Чёрт, да что не так с этим парнем? В него влюбляются все, кого он встречает? Химуро рад, что немного времени провёл с Куроко. Чудо максимально далёк от пристрастий Химуро, даже если у него нет женских прелестей. Но всё же. Он рад за Кагами. — И? Ты ему сказал? — Конечно, нет! — вопит Кагами. — Мы в чемпионате! — А потом скажешь? — упорствует Химуро. — В смысле, я его не знаю, но он, похоже, очень к тебе привязан. — Не знаю, — говорит Кагами, потирая шею. — Многое может пойти не так. Не хочу ничего испортить. Я просто рад играть с ним вместе. Ничего больше и не надо. Химуро вздыхает. Хотел бы он радоваться тому, как обстоят дела с Мурасакибарой. Хотел бы он не хотеть так много. Он никогда так сильно не зацикливался на одном человеке — обычно, если чувства были не взаимны, он без сожалений переключался на других. Теперь даже секс с другими людьми не способен уничтожить эту странную привязанность к Мурасакибаре. — Так, э… Ты и Мурасакибара? Химуро улыбается, потому что для его глупого брата это странная наблюдательность. — О? Ты хочешь узнать всё в деталях, Тайга? Потому что я с радостью опишу все мелочи… — Забудь, — прерывает Кагами. — Не хочу знать. * Ночь он проводит у Кагами и пьёт «похмельный кофе» вместе с Алекс, пока хозяин в душе. — Тайга влюблён, ты знала? — он не теряет ни секунды и разбалтывает секрет Кагами ментору. Алекс фыркает в чашку. — Я догадалась, когда он прилетел в Л.А. за помощью. Это очаровательно. Хотя я считаю странным, что оба мои протеже предпочитают мужчин. — Да, Алекс. Кто-то может даже подумать, что в том, что мы избегаем женщин, есть твоя вина, — дразнит Химуро. — Ты был многообещающим педиком ещё до нашей встречи, признай это, — ласково говорит Алекс. Затем задумывается и добавляет: — Хотя, признаю, я могла ненароком отпугнуть Кагами от женщин. Химуро смеётся. * Рано или поздно нужно встретиться с Мурасакибарой, так что он возвращается в отель, мысленно готовясь к противостоянию. — Где был Мурочин? — немедленно вопрошает Мурасакибара. — У Тайги. Хотел поговорить с ним о матче. Мурасакибара мрачнеет. Он обиженно садится в кресло и дуется, жуя чипсы. — Он мне не нравится. Хочу его раздавить. Раз уж Кагами соперник в борьбе за внимание Куроко, Химуро не удивлён. Возможно, стоит предупредить Кагами о потенциальной опасности. Всё, что он может сделать для брата, это сменить тему. И безотлагательно. Химуро собирает свою храбрость в кулак и говорит: — Ацуши, я хочу извиниться за сделанное. Моему поведению нет оправдания, и мне жаль. Надеюсь, ты меня простишь. — Э? — говорит Мурасакибара. — А что Мурочин сделал? Химуро краснеет. И надо ему было говорить об этом? — Когда я ударил тебя. Мне жаль. Не следовало этого делать. — Ударил меня? — в замешательстве переспрашивает Мурасакибара. — Во время игры? — уточняет Химуро. Он забыл? — Это не удар, не смеши меня, — Мурасакибара сбит с толку. — Мурочин, ты же не серьёзно? Мурочин не причинит мне вреда. Ты же супер слаб! У Мурочина слабые человеческие руки и слабое человеческое тело. Ты не ранишь меня, как ни старайся. Химуро не уверен, оскорбляют его или нет. — В любом случае, я не должен был этого делать. Мурасакибара фыркает. — Мурочин глупый. — Да, наверно, — соглашается Химуро. Похоже, его простили. Мурасакибара не извиняется за свои слова. А Химуро и не ждёт извинений. Ведь он действительно жалок. * Теперь, восстановив отношения с Кагами, он хочет поддержать его в течение всего Зимнего Кубка. Он звонит ему (и Алекс — в качества бесплатного дополнения) перед матчем Сейрин-Кайджо и договаривается о совместном ужине. Он ждёт их снаружи, и тут его начинают клеить. — А ты секси, — с опасной ухмылкой говорит парень. — Поспорить могу, ты та ещё шлюшка. Что скажешь, хочешь перепихнуться? Химуро оглядывает парня со скрытым презрением. Как ни ужасно, но это ещё не самый неэлегантный пикап в его жизни — хотя первый в Японии. Химуро стыдно признать, что было время, когда на такие предложения он отвечал «да», если парень был достаточно симпатичным. И не будь у него встречи с друзьями, он мог принять и это предложение (хотя, наверное, нет. В косичках этого парня есть что-то такое, что ему не нравится. Химуро уже знает, что при беспорядочных связях нужно доверять инстинктам). — Прости, — отвечает он, вежливо улыбаясь. — Возможно, в другой раз. Я сейчас встречаюсь с друзьями. — Вот как? — говорит парень с косичками и окидывает Химуро плотоядным взглядом. — Плохо. Я думал, мы сможем повеселиться, а уже потом перейдём к делу. Ну ладно, веселье отложим на другой раз, хорошо? И бьёт Химуро по лицу. Химуро этого не ожидал, так что не выдаёт соответствующей реакции. Парень бьёт его в живот, а Химуро ещё и не понял, что происходит. Химуро рос педиком в Л.А. — в драках он не новичок. Парень бьёт сильнее, чем все остальные противники Химуро — в долговязом теле скрыта чудовищная сила — и Химуро несколько раз уворачивается, но и получает ещё несколько ударов. — Ничего личного, — говорит нападающий, хватая Химуро за шею. Химуро задыхается. — Просто хочу отправить сообщение старым друзьям. — Тацуя! — раздаётся крик Алекс. Она пытается прийти на помощь — но этот парень быстр и неправомерно силён. — Тацуя! Алекс! — Не подходи! — кричит Химуро. Плохо уже то, что Алекс оказалась втянута в это (чем бы оно ни было), но Кагами не может принять участие в этой свалке. Он всё ещё в соревновании. Его снова бьют, он приземляется на землю и откашливается, пытаясь восстановить дыхание. В парня прилетает баскетбольный мяч (подачу ловят), и Химуро поднимает взгляд, опасаясь, что Кагами решил рискнуть своим местом в чемпионате ради него. Но это не Кагами. Рядом с Кагами стоит Кисе Рёта со странным выражением на лице. Это смесь шока, ужаса и отчаянной жажды крови. — Серый, — шипит Кисе. Нападавший усмехается. — Хайзаки. Хайзаки Шого. Разве это нынче не модно, Рёта? * Химуро честно не вслушивается в разговор. Ему очень больно — этот парень на стероидах или что? — и он волнуется за Алекс. Мудила проваливает, что очень разочаровывает. Химуро кажется, что кому-нибудь следовало его ударить. — Тацуя, ты в порядке? Тебе нужно в больницу? — кудахчет Кагами. — Нет, я в норме, — кривится Химуро. — Алекс? — Всё хорошо, — говорит Алекс. — Козёл не особо навредил. А что это вообще было? — Понятия не имею, — говорит Химуро. — Но не думаю, что хочу теперь поужинать. Отложим? — Да, конечно, — говорит Кагами, не сводя взгляда с Кисе. — Мне нужно кое-что сделать. * Химуро возвращается в отель и немедленно принимает душ. После этого он обматывает полотенце вокруг талии и разглядывает нанесённый ущерб в зеркале. На щеке синяк, губа рассечена, а бок ещё хуже. Химуро всё ещё не верит, что недоумок так сильно бьёт. Дверь открывается и входит Мурасакибара. — Мурочин вернулся? Я думал… Мурасакибара замирает. Он роняет упаковку вкусняшек и все его повадки приобретают кровавый оттенок. — Что произошло? Кто ударил Мурочина? Химуро улыбается, тронутый заботой Мурасакибары. — Ничего страшного, я в порядке. Я… Мурасакибара светится фиолетовым. — Кто ударил тебя? Я раздавлю его! Он врезает кулаком по столу и тот взрывается — бьётся на тысячу частей. — Ацуши! — Химуро подпрыгивает, сердце бьётся с ужасной скоростью где-то в горле. — Хватит! Нам придётся за него заплатить! — Кто сделал это с тобой? — требует Мурасакибара. Химуро делает шаг вперёд и протягивает руку. Мурасакибара делает шаг назад. — Не трогай меня сейчас, Мурочин. Я могу тебя ранить. — Ты не ранишь меня, — говорит Химуро. Он кладёт руки на лицо Мурасакибары. — Я в порядке, Ацуши. Видишь? На меня напали; не знаю, кто это был. Кисе его знал. Тебе знакомо имя Хайзаки? — Нет, — отвечает Мурасакибара, стоя очень ровно. — Но я найду его и раздавлю. — Нет, ты не сделаешь этого, — говорит Химуро. — Тебя отправят в тюрьму; мне это не понравится. Мурасакибара гаснет. — Мурочин, ты меня не боишься — Нет, — мягко говорит Химуро. — Никогда. — Я могу тебя раздавить. Легко. Я монстр, Мурочин. Ты всё время это забываешь. — Не забываю, — говорит Химуро. — Я никогда не боялся монстров. И он не очень знает, что он делает — потом он спишет всё на удар по голове — но он дотягивается и мягко касается губами губ Мурасакибары. Едва ли это можно назвать поцелуем — это самая большая целомудренность, которую Химуро когда-либо делал. Он отстраняется и мгновенно жалеет об этом: Мурасакибара просто стоит. Похоже, Химуро только что всё испортил. — Почему Мурочин это сделал? — спрашивает Мурасакибара. В его голосе нотка обманчивой лености с тончайшим намёком на «я раздавлю тебя, если мне не понравится ответ». Химуро улыбается, потому что теперь он решился: — Потому что ты мне нравишься. Мурасакибара ничего не говорит. Химуро гадает, раздавят ли его. — Потому что у меня есть суперспособности, — ровно говорит Мурасакибара. — Потому что Мурочин фанбой. Тебе не обязательно нужен я. Ты поцеловал бы и Минечина, и Мидочина. Химуро фыркает. — Нет, не поцеловал бы. Уж поверь. Наверное, ему стоит обидеться на обвинения Мурасакибары, но он понимает, почему Чудо так себя чувствует. Но то, что Мурасакибара фокусируется именно на этом… — Ты мне нравишься, Ацуши. Потому что ты — это ты. Мне нравится проводить с тобой время, кормить тебя, играть вместе в баскетбол. Я счастлив. Но я жадина, и иногда хочу большего, хочу всего тебя. Хотя не стоит беспокоиться. Я не попрошу у тебя больше, чем ты можешь мне дать. — Мурочин уже просит, — выкрикивает Мурасакибара. — Мурочин всё время просит слишком многого. Надоело, ненавижу, тебя ненавижу, я так тебя ненавижу. А потом Мурасакибара ловит Химуро в кольцо своих рук и целует его отчаянно, голодно, жадно, словно он никогда ещё ничего так сильно не хотел. * — Мурочин, — с отчаянием говорит Мурасакибара, — Я не знаю, что делать. Химуро прячет улыбку в коже Мурасакибары. — Не волнуйся. Я знаю.