Не закрывая глаз (и поднимая взгляд)

В тот день, когда все Чудеса и их человеческие друзья (Кагами отказывается использовать слово «питомцы») встретились перед входом в кафе, Кагами наконец узнал что-то новое о способностях Куроко. Раньше он и не задумывался о них. Он отчаянно ищет Куроко везде и наконец находит его перед баскетбольной площадкой. — Не исчезай вот так вот! — орёт Кагами. — Кагами-кун искал меня? — говорит Куроко. — Конечно! — Извини. Не хотел тебя волновать. — Что это за херня была? — спрашивает он, всё ещё кипящий после встречи с Чудесами. — Приношу извинения, — говорит Куроко. — Аомине-куну не следовало произносить таких слов. — Не извиняйся за него. Я просто хочу знать, что это значило, — отмахивается Кагами. — Мурасакибара сказал, Акаши от тебя чего-то хочет? Куроко отводит взгляд. — Да. Акаши-кун хочет, чтобы Сейрин проиграла Зимний Кубок. — Чё за нахер? — В частности, он хочет, чтобы я совсем не играл, — уточняет Куроко. — Какой жопой его это касается? — вопрошает Кагами. Куроко сжимает кулаки. — Никакой. Но Акаши-кун считает, мои способности потеряют свою эффективность, если я буду в центре внимания. Что, если я сыграю и Сейрин выиграет, с высокой степенью вероятности и произойдёт. Он уверен, что я принесу Поколению гораздо большую пользу, если мир по-прежнему не будет подозревать о моём существовании. — Я запутался, — говорит Кагами. — Что у тебя за способность? Ты говорил, что это вроде невидимости, верно? Куроко запрокидывает голову, чтобы взглянуть Кагами в лицо. — Разновидность невидимости, да. Точнее, способность вызвать избирательную амнезию. — Чего? — Будет лучше, если я покажу, — говорит Куроко. Он светится чёрным и… …исчезает. Кагами в полном замешательстве стоит и хлопает глазами. В течение нескольких секунд он не понимает, что ему следует увидеть и что он вообще тут делает. Куроко появляется. Кагами отскакивает. — Га! Это… это она? Ты полностью исчез! Так ведь? Но… он хмурится. Куроко не исчезал. Он стоял на месте. — Я не исчез. Физически ты видел меня. Просто… забыл обо мне на мгновение. — Чего? — снова говорит Кагами. — Когда сила была активирована, ты забыл о моём существовании. Твой мозг считает, что ты меня не видишь, хоть я и не исчезаю из поля твоего зрения. Взгляни на нас прохожий, он увидел бы меня прямо перед тобой — конечно, если бы я не скрывался и от него. Но я недостаточно силён, чтобы стереть своё присутствие из памяти многих людей одновременно. Кагами пытается это осмыслить. — Ты стираешь память? Куроко слабо улыбается. — Только воспоминания, связанные со мной. На другие типы я не могу воздействовать. И даже так, это недолговременная очистка. Довольно бесполезная способность. Она теряет эффективность против людей, которые хорошо меня знают, и работает лишь в том случае, если я не привлекаю к себе внимания. Я уже говорил Кагами-куну, я слабейший из Чудес. Кагами видел Идеальную Копию, сделанную Кисе; видел Аомине, развивающего скорость Флэша; видел телекинез Мидоримы. Это всё прибабахи из комиксов, и стоит признать, что способность Куроко в сравнении с ними бледнеет. Но Мидорима говорил, что Куроко сильнейший. По крайней мере, по словам Такао. — Так если мы выиграем Зимний Кубок, твоя способность больше не будет работать? — спрашивает Кагами.  — Скорее всего, она станет менее действенной, — отвечает Куроко. — Но мне всё равно. Важна лишь победа Сейрин. — Мы победим, — автоматически говорит Кагами. Он колеблется и неуклюже отводит взгляд. — Эй… пообещай больше не использовать на мне эту штуку? — Она тревожит Кагами-куна? — вежливо интересуется Куроко. — Нет, не в том дело. Просто… не нравится мне тебя забывать. Даже на секунду. Кагами смущён собственными словами. Куроко смотрит на асфальт; его лицо невозможно прочесть. — Да, Кагами-кун. Обещаю не использовать на тебе. * Когда Кисе останавливает чувака, напавшего на Химуро и Алекса, у Кагами появляется множество вопросов. — Это кто вообще был? — перво-наперво требует он: ему кажется, лучше начать с этого. — Призрак, — говорит Кисе. — Не волнуйся о нём, Кагамиччи, я сам разберусь. — Ещё чего, — бурчит Кагами. — Этот парень причинил боль моему брату и ментору! — Тебе стоит беспокоиться о другом, Кагамиччи, — прохладно говорит Кисе. — Например, о нашей предстоящей игре. Как там поживает Курокоччи? Так же намерен выиграть? — Разумеется! — негодует Кагами. — Плевать я хотел, чё там этот Акаши тявкает, мы выиграем Зимний Кубок, несмотря ни на что! — Сначала обойдите Кайджо, — говорит Кисе. Его лицо смягчается. — Эй, Кагамиччи, а как Курокоччи в Сейрине? Он когда-нибудь смеётся? — Что? — говорит Кагами, сбитый с толку внезапной сменой темы. — Нет, не особо. Кисе вздыхает. — Так и не показывает своих эмоций, да? Я думал, у него получится, но, видимо, нет — даже рядом с тобой. — Он просто не очень эмоциональный человек, — защищается Кагами. Кисе грустно улыбается. — Было бы всё так просто. Ах, ладно, забудь, что я вообще что-то говорил! Отдохни перед нашей игрой, Кагамиччи, Кайджо будет мстить! И только позже Кагами понимает, что Кисе отвлёк его от первоначальной темы разговора. * Кагами возвращается к сокомандникам, и на уме у него многое. Он ни о чём не упоминает, потому что нужно думать о предстоящей игре. После победы над Кайджо он идёт домой с Куроко. — Эй, Куроко? — Да, Кагами-кун? Куроко не говорит о Тейко. Он рассказывает о других Чудесах, о времени на базе, но его прошлое покрыто мраком. Кагами уважает это и никогда не суётся. Поэтому вопрос ему задать особенно трудно: он уважает молчание Куроко. Но это важно, и он ныряет с головой. — Иногда вы, Чудеса, зовёте друг друга цветами, верно? Другие время от времени оговаривались и называли Куроко «Чёрный». Хотя он никогда не слышал, чтобы ошибся Куроко — ни разу. Но Мидорима однажды назвал Аомине «Синий» и крикнул «Жёлтый!», обращаясь к Кисе. Кагами понял закономерность. Куроко не торопится отвечать, и Кагами злится на себя за то, что вообще спросил. — Да, всё верно, — наконец, отвечает Куроко. — Так мы обращались друг к другу, когда были в Тейко. Тогда у нас не было имён, только модели. Я был ПЧ-Ч452. Но остальные звали меня просто Чёрный. Кагами с трудом сглатывает. Куроко никогда так не раскрывался. А в тот момент молчания, он, должно быть, решал, можно ли доверять Кагами. — А был в Тейко кто-то, кого вы называли «Серый»? Куроко останавливается. Кагами оборачивается и пугается. От удивления глаза Куроко расширились. Он выглядит почти… испуганным. — Где ты услышал это имя? — От Кисе, — мрачно говорит Кагами. Его худшие опасения подтверждаются. — Вчера вечером кто-то напал на Тацую, и Кисе вмешался. Он назвал парня «Серый», а тот ответил, что его зовут Хайзаки или как-то так. — Это невозможно, — говорит Куроко. — Серый мёртв. Кагами пожимает плечами. — Кажется, они знакомы. А что у него за способность? Он не хочет говорить об этом с Куроко, когда Чудо в таком состоянии: его лицо становится абсолютно пустым, как у не раскрашенной куклы. Из издёвок Аомине и горьких замечаний Кисе Кагами делает вывод, что это, должно быть, тщательно отработанный защитный механизм Куроко. — Серых-Одиннадцать создали до Жёлтых-Шесть, — объясняет Куроко; его голос доносится словно издалека. — И поначалу они были первым Успехом. Они могли воровать тела. — Воровать?.. — Кагами обрывает сам себя. — Серый мог взять контроль над чужим телом на ограниченное время. Его жертвы и не знали, что их контролируют. Но едва Кисе выработал Абсолютное Копирование, Серых-Одиннадцать признали устаревшими. В его словах кроется многое. Кагами чувствует, что уже задал слишком много вопросов, и, возможно, на сегодня он от Куроко больше ничего не добьётся. — Это просто жуткая способность, — говорит Кагами. Куроко кивает. — Из-за этого Серые-Одиннадцать были… нестабильны. Все до единого они злы. Если на Химуро-сана действительно напал Серый, пообещай мне, что не пойдёшь на него один, Кагами-кун. — Я не буду искать с ним драки сам, — нахмурившись, говорит Кагами. — Но если он что-то попытается сделать, я буду отбиваться. — Надеюсь, до такого не дойдёт. Кагами тоже надеется. У него плохое предчувствие. Чудеса достаточно невыносимы — и хоть они бесят и вообще мудилы, они не причиняют зла. Но что если не только они сбежали из Тейко? * — Есть два Акаши Сейджуро, — объясняет Куроко вечером перед матчем с Ракудзан. — Из-за того, что происходило с ним в Тейко, второй Акаши развился как защитный механизм. — Его способность — Абсолютный Приказ, верно? — спрашивает Хьюга. — Да, — говорит Куроко. — Основная способность. Активировав её, он отдаёт приказы, которые мгновенно исполняются. Своего рода гипноз. Возможно, это самая страшная способность, о которой слышал Кагами — даже хуже воровства тел. — Это не всё. Я говорил, есть два Акаши Сейджуро. И две способности. — Мне казалось, ты говорил, что он как вторая личность? — уточняет Рико. — Не совсем. Их действительно двое — очень сложно объяснить. Я сам никогда до конца не понимал. Вторая способность — предугадывание. — Абсолютный Приказ и способность видеть будущее, — говори Изуки. — Жуткое сочетание. — И в самом деле, — соглашается Куроко. — И он играет в баскетбол, только чтобы ты проиграл? — говорит Киёши. — Вот так обидка. Куроко колеблется, и Кагами уже догадался, что таким образом он тянет время, решая, сколько хочет рассказать. — Акаши-кун ненавидит людей сильнее, чем любой из нас, — начинает Куроко. — И он не выносит того факта, что мне они нравятся. У меня был друг на базе, Огивара Шигехиро. Когда я заболел, Акаши-кун и остальные мучали его — психологическое давление, если быть точным. Акаши-кун сделает то же с любым человеком, к которому я привяжусь. «Ещё один одержимый Куроко», — думает Кагами. Рассказал бы Куроко раньше. Это совершенно точно объясняет, почему Акаши атаковал Кагами ножницами. — Это ничего не меняет. Завтра мы всё равно выиграем, — говорит Кагами. Да ни за что на свете он не позволит Акаши управлять жизнью Куроко. * Когда команда уходит, Куроко задерживается в квартире Кагами. Кагами догадывается: Куроко хочет сказать что-то ещё, и даёт ему время, чтобы сформулировать мысли. — Я без нужды усложнил жизнь Кагами-куна, — из ниоткуда заявляет Куроко. — Ты о чём вообще? — уточняет Кагами в глубоком замешательстве. — Потому что захотел играть в баскетбол. Не играй я, другие Чудеса тоже не стали бы играть. Кагами-кун не оказался бы мишенью их ярости. — Не глупи, — говорит Кагами. — Да никто в команде так не думает! Нам нравится играть с тобой! Куроко молчит. — Не говори мне, что всё это время ты думал, что мы на тебя в обиде?! Ты намеренно держался на расстоянии? Куроко трёт напульсники. — В Тейко у меня был друг. Оранжевый. ПЧ-О394. Мы были как братья. Кагами откидывается на спинку дивана. Он уже слышал об Оранжевом. Кисе и Аомине называли Кагами «Заменой Оранжевого» в тот или иной момент. — Я… похож на него? — спрашивает Кагами. — Другие говорят, что да, но я никогда так не думал, — к облегчению Кагами, говорит Куроко. — Он был громкий, как ты, и немного дурак, и высоко прыгал. Но физически вас не сравнить, и я думаю, что как личности вы различаетесь. Оранжевый был оптимист. Он любил людей. Он ладил со всеми, даже с учеными в Тейко. Другие никогда этого не понимали. Но человек, которого ты видишь сейчас перед собой, это человек, которым, по-моему, хотел бы стать Оранжевый. Я верю в людей, потому что он верил. Я люблю людей, потому что он показал мне, что они стоят того. Куроко замолкает. Кагами не знает, зачем ему это говорят, но не осмеливается перебить. Скажи он что-то не так, Куроко и вовсе не будет рассказывать, и тогда Кагами никогда не узнает, что он пытался сказать. — Я говорил Кагами-куну, что мои силы менее эффективны, если я привлекаю к себе внимание, — говорит Куроко, словно совершенно меняя тему. — Да? — Учёные знали это. Они хотели развить мою силу, сделать меня максимально эффективным. Они приказали мне скрыть эмоции — если я стану невыразительным, меня будет легче проглядеть. Самый простой способ убедиться, что я не буду выражать эмоций, это сделать всё возможное, чтобы я перестал их чувствовать. — Они не могли выключить твои чувства, — протестует Кагами. — Могли, — говорит Куроко. Он снимает напульсники. Кагами смотрит. На запястьях Куроко нет живого места. Их оплетают глубокие красные рубцы, словно змеи, выжженные на коже. — Первые одиннадцать лет своей жизни я носил шоковые браслеты. Они отслеживали моё сердцебиение. Если оно повышалось — когда я боялся или нервничал, или радовался — браслеты посылали электрический ток, проходивший через всё тело. Сильнее чувства — болезненнее шок. Я научился ничего не чувствовать. Кагами не знает, что сказать. Он никогда не искал слов так отчаянно. — Эти ублюдки! — выплёвывает он без раздумий. Куроко кажется взволнованным. Кагами сжимает кулаки. Он зол. Он отчаянно хочет врезать по морде учёным из Тейко. — Да, — говорит Куроко. — Как они могли сделать что-то настолько ужасное? — интересуется Кагами. С ребёнком ни больше, ни меньше. С Куроко. — Они не видели в нас людей, — тихо говорит Куроко. Кагами хочет что-нибудь ударить, но нечего. Его ярости нет выхода. — Когда умер Оранжевый… Я сильно среагировал. Это был последний раз, когда я выражал свои эмоции. Я кричал, и разряды почти убили меня, но я не мог остановиться. Тогда меня спас Акаши-кун. Он Приказал мне не чувствовать, и я перестал. Не вмешайся он, я бы умер. Кагами пытается представить, но это слишком грустно. — Почему ты мне сейчас об этом рассказываешь? Куроко задумывается. — Я хочу, чтобы Кагами-кун понял наш завтрашний бой. Акаши-кун делает то, что ему кажется верным. Я должен выиграть, потому что уверен, что он ошибается. — Я всегда намерен выигрывать, — говорит Кагами. Куроко кивает. — Да, я знаю. Возможно, я также хотел, чтобы ты немного лучше понял Тейко. Дело в том, Кагами-кун, я боюсь, что втянул тебя в свои заботы. Не только с Акаши-куном, но и со всей Тейко. Ты теперь вовлечён в это и даже не знаешь, чему противостоишь. Мне жаль… Он замолкает. Кагами всё равно знает, что он хотел сказать. Мне жаль, что я вовлёк тебя. Он знает, что разговор уже не о баскетболе. Что бы ни произошло на завтрашней игре с Ракудзан, история на этом не закончится. Кагами чувствует — как и Куроко. Приближается буря. — Я бы ничего не менял, — тихо говорит Кагами. — Я твой свет, помнишь? Моё место — рядом с тобой. Мы с самого начала были товарищами, Куроко. Кагами ещё многое хотел бы сказать, спросить и сделать. Но он подождёт. (Он не до конца понимает, что Куроко пытался сказать ему этой историей. Но он не может не чувствовать, что это каким-то образом был отказ. Так Куроко пытался сказать «поэтому я не могу быть с тобой». Но он не уверен. Он подождёт и будет решать вопросы поэтапно. Начиная с победы в Зимнем Кубке). * Они побеждают, и Кагами ещё никогда не был так счастлив. Лучше было бы только если бы он мог обнять Куроко и поцеловать его прямо здесь, перед целым стадионом людей. * Дальше идут дни мирные. Кагами начинает думать, что все его предчувствия были просто паранойей. Но потом всё катится к чертям, происходит впечатляющая катастрофа, и её Кагами не предвидит. Начинается всё в круглосуточном магазине. Куроко и Кагами покупают спортивные напитки для всей команды — новое наказание, придуманное Рико для опаздывающих на тренировки. Когда Кагами слышит оружейный выстрел, он не сразу его осознает. Зато Куроко осознаёт. Он толкает Кагами на землю, и они клубочком сворачиваются там, пока бандит размахивает пушкой в воздухе, требуя всех денег из кассы. Кагами поверить не может, что это происходит — в Японии. Вооружённое ограбление ожидаемо в Америке, но в Японии о таком фактически и не слышали. С самим бандитом тоже что-то неладно. Он выглядит долбануто — как дикий зверь. Это не просто ограбление — он уже одного человека застрелил, и, похоже, готов перестрелять всех в магазине. Кагами почти бессознательно закрывает собой Куроко. Но Куроко встаёт и отходит от Кагами. Кагами пытается схватить Чудо и вернуть на место, но Куроко ускользает. Он светится чёрным, и Кагами оставляет попытки. Ему приходится приложить всю силу своей воли, но он знает: попытайся он остановить Куроко, это только привлечёт к нему внимание и уменьшит эффективность способностей. Он обожает и проклинает геройские наклонности Куроко. Всё, что он может — смотреть в ужасе, как Куроко приближается к бандиту. Он готов прыгнуть к нему на выручку, но не уверен, что надо делать. Впервые он жалеет, что обычный человек. Куроко делает свой ход — быстрее, чем Кагами от него ожидал: ударяет мужчину по рукам и выбивает оружие на пол. Мужчина удивлённо вскрикивает, дико раскачивается, ударяет Куроко по лицу и тянется к оружию. Кагами подскакивает к мужчине. Второй выстрел звенит в воздухе, но Кагами фокусируется на бандите — колотит его до потери сознания. Обернувшись, он видит на полу истекающего кровью Куроко. * Несколько часов спустя Кагами сидит в больничном коридоре с пятью шестыми всех Чудес, плюс их люди-партнёры. Ему пришлось дать полиции показания и позвонить команде, чтобы сообщить о произошедшем. Он хотел последовать за Куроко на операцию, но врачи не пустили. — Это всего лишь плечо, Кагами-кун, — сказал Куроко мягко. — Я буду в порядке. Но в Куроко выстрелили. Каким местом это в порядке? — Курочин переживёт, — лениво сообщает Мурасакибара. — Он и раньше пулю получал. Помните Каир? В коридоре были и другие люди, но они быстро испарились, когда начали появляться одно взволнованное Чудо за другим. (Мурасакибара и Химуро очень вовремя решили посетить Токио. Кагами просто рад, что Акаши нет поблизости; у него есть чувство, что медицинские работники не совладают со взбешённым Акаши Сейджуро). Кагами поднимает взгляд в ответ на заявление, и он очень испуган. — Ох, Каир, — фыркает Аомине. — Боже. Да кто не получил пулю в Каире? — Твоя правда, — радостно говорит Кисе. — В Каире было гораздо хуже. Курокоччи схлопотал ранение в живот, если я правильно помню. — Там другое, — подавленно говорит Момои. — Тогда у нас была Белая. Люди в комнате обмениваются одинаковыми взглядами — что за, блин, нахер? — потому что Чудеса говорят об огнестрельных ранениях, словно это абсолютно нормальное явление. — И всё же. Курокоччи крепкий. Он и не такое пережил, — с уверенностью говорит Кисе. Да, Кагами подозревает, что это правда. Разговор после этого затихает. Все в основном говорят только со своими людьми, оставив Кагами наедине с волнением. Ему интересно, почему его брат держится за руки с Мурасакибарой и когда именно этот апгрейд произошёл, но тут очень громко и очень истерично Мидорима кричит: — Я не влюблён в Куроко! Все смотрят на него. Медицинский работник вполсилы пытается утихомирить его, но вообще её не очень интересует перспектива воспитывать Чудеса. — Влюблён, конечно, — говорит Такао. — Послушай, я просто говорю, я знаю, что ты, должно быть, волнуешься, но Куроко…. — Я не влюблён, как ты вообще мог подумать такую нелепицу? — с напором говорит Мидорима. — Ухх… — отвечает Такао и быстро оглядывается в поисках помощи. — Это немного очевидно? В смысле, я просто предположил, что все вы, ребята-чудесята, влюблены в Куроко, так что… — Что? Глупость. Никто из нас не влюблён в Курокоччи, — говорит Кисе. — Я влюблена! — возвещает Момои. Аомине закатывает глаза. — Не влюблена ты. — Нет? — удивляется Касамацу и смотрит на Кисе. Кисе пялится в ответ. — Что?! Сенпай! Ты шутишь? Ты думал, я влюблён в Курокоччи? — Мурочин тоже так думал? — спрашивает Мурасакибара. — Ну. Поначалу, — виновато бормочет Химуро. — Ээээээ? Ни за что. Фу. — Блин, да у вас всех Комплекс Куроко, вы не можете этого отрицать, — защищается Такао. — Если вы в него не влюблены, то как вы назовёте вашу помешанность? Снисходит тишина. Чудеса отводят взгляды, и им очень не по себе. Кагами, Такао, Касамацу и Химуро стараются скрыть, как отчаянно они хотят узнать ответ на этот вопрос. — Вы действительно не поняли? — первым говорит Мидорима. Он раздражён. — Куроко вытащил нас из Тейко. Люди переглядываются и выясняют, что это для всех новость. — Это был план Курочина, — вставляет Мурасакибара. — Он всё спланировал, всё организовал. Без Курочина мы бы, скорее всего, до сих пор были в Тейко. — Он, знаете ли, мог бы и оставить нас, — говорит Кисе. — Было бы гораздо проще. Он мог сбежать один, и его бы, вероятно, никогда не нашли. Не было бы таких последствий; не оказались бы вовлечены ВС, мир никогда бы не узнал о Тейко. — Так это благодарность? — говорит Касамацу. Чудеса снова молчат. Кисе говорит первым, и на его лице очень непонятная улыбка. В его голосе слышится грусть, но он пытается оправдать себя. Кагами никогда не слышал от него такой горечи. — О, нет. Не благодарность. Курокоччи гораздо сильнее, чем мы. Иногда сложно взглянуть на него и не подумать, насколько он нас превосходит. Никто не знает, что ответить. — Тейко держали нас под контролем с помощью страха, — говорит Мидорима. — Комната 101. Украли идею у Джорджа Оруэлла, «1984», но мы тогда об этом не знали. Наказанием за неповиновение были сутки в Комнате 101. Там мы встречались с нашими сильнейшими страхами. Даже один раз был достаточно болезненным. Меня туда посылали трижды, и я почти сломался. Я не осмеливался больше бросать вызов Тейко. Я ни за что не рискнул бы ещё раз побывать в Комнате 101. — Ни одному из нас не пришло бы в голову сбежать, — говорит Кисе. — Я был в Комнате 101 однажды, и мне хватило. Как сказал Мидоримаччи, даже одного раза было достаточно, чтобы держать нас на коротком поводке. Но Курокоччи… я счёт потерял, сколько раз он посетил Комнату 101. — Двадцать три, — мягко говорит Аомине. — Его посылали туда двадцать три раза. — И это не сломило его, — говорит Мидорима. — Он всё равно бросил вызов Тейко. Словно плотину прорвало, и все Чудеса наконец исповедуются в том, что скрывали годами. Люди могут только слушать безумные признания. Перед ними мир, о котором они ничего не знают; они не принадлежат этому — чем бы оно ни было. Касамацу смотрит на Кисе, Такао — на Мидориму, Химуро глаз не может отвести от Мурасакибары. Кагами смотрит на всех них. Люди не удивляются, слушая о зверствах, происходивших в Тейко. У Кагами появляется мысль: они уже слышали какие-то истории. — Это не всё, — отрывисто сообщает Момои, испугав всех. Взгляды оборачиваются к ней, и она вызывающе смотрит в ответ. — Хотите рассказать о ваших грехах — говорите обо всех. Ваше чувство — не восхищение. Это вина. — Сацуки, — предупреждает Аомине. Но что-то подтолкнуло Момои, и ясно, что она не остановится, пока не выскажется до конца. — Вы знали, знали, что Тецу-куна собирались отправить в расход! Однажды вы работали вместе, но, когда вас всех признали Успехами, вы собирались просто оставить его на смерть. — Воу, — говорит Такао. — Чего? У Момои в глазах дикость, словно она давно собиралась сбросить с себя этот груз. — Цель Тейко — проводить успешные эксперименты. Получать лучшие, сильнейшие результаты. Любой, кто не дотягивал до стандартов, отправлялся в расход — его убивали или препарировали на благо будущих проектов. Тецу-кун был провалом, но остальные убедили учёных, что он может оказаться полезен. Пока не выяснилось, что он им самим больше не нужен; пока они не стали настолько сильными, что перестали вообще в ком-то нуждаться. Пока они все не бросили Тецу-куна, даже зная, что это значило для него. — Ты так говоришь, словно у нас был выбор, — протестует Кисе. — Мы не могли влиять на действия учёных. — Но вы могли приложить больше усилий, чтобы спасти его, — упрямо настаивает Момои. — Тебе легко говорить, — отрезает Мидорима. — Ты не должна была расти каждую секунду, как мы. Мы ему оказались не спасители. Мы сами себя едва… — Мидорима замолкает и отводит взгляд. — Вы тонули, — мягко говорит Такао. — И пришлось выбирать, кто должен утонуть вместо вас. Мидорима отрывисто кивает, но глаз не поднимает, словно боится встретиться с кем-то взглядом. — Тецу-кун спас вас, — говорит Момои. — Думаешь, мы не понимаем? — кричит Кисе и вскакивает. — Понимаем. Курокоччи лучше нас, сильнее, не нужно постоянно тыкать нас мордами в нашу слабость… — Не глупи! — рычит Касамацу. Все оборачиваются на него. — Так Куроко бросил им вызов, а вы — нет. И это возвышает его над вами? Вы все выжили. Среди вас нет слабого. Вы прошли через ад и выжили. Поэтому каждый из вас — сильнейший человек, которого я когда-либо знал. И с вашими способностями это никак не связано. — Сенпай, — обалдело говорит Кисе. Все Чудеса с благоговением смотрят на Касамацу. — И вы были детьми, — говорит Химуро. Обращается он ко всем, но смотрит на Мурасакибару. — Я рос жутким ребёнком — спросите Тайгу — без особых на то оснований. Нельзя ругать себя за то, что сделано и не сделано в детстве. Мурасакибара не отвечает, но и руки Химуро не выпускает. Момои выглядит так, словно готова заплакать в любой момент. Она, вероятно, не планировала, что выйдет так жестоко. Она, наверное, столь же беспомощна и так же отчаялась, как остальные, и ей нелегко бороться с эмоциями. Кагами чудится, что он понимает. Вот Чудеса — их спас человек, которого они оставили умирать. Не удивительно, что ребята немного одержимы Куроко. Кого-то вроде него сложно не любить и ненавидеть одновременно. * Ко времени, когда к Куроко допускают посетителей, Чудеса уже ушли домой. Услыхав, что Чёрный жив, они решили отбыть. Кагами же остался. Ему нужно увидеть Куроко; собственными глазами убедиться, что мальчишка в порядке. Рука Куроко в подвязке, но в остальном он исключительно не задет всем произошедшим. — Рана несерьёзная. Доктор сказал, после восстановления снова можно играть в баскетбол, — говорит Куроко. — Идиот, — с нежностью говорит Кагами, ероша его волосы. — Насчёт баскета сейчас вообще не надо беспокоиться. Ты мог умереть. О чём ты вообще думал? — Кагами-кун всё геройство взял на себя, — отмечает Куроко.  — Только потому что ты его уже отвлёк! Ужасную глупость ты своротил. Куроко совершенно сбит с толку. — Он уже одного человека застрелил. Я был уверен, что за первым последует второй. Могли пострадать все покупатели. С тем бандитом было что-то не то. Кагами соглашается, но ему всё равно история не нравится. Он разглядывает упрямство на лице Куроко и вздыхает. — Просто не рискуй больше без надобности, окей? — Я думал, что справлюсь, — отвечает Куроко, и это точно не согласие. Кагами разочарованно стонет и сдаётся. С Куроко можно спорить весь день и остаться при своём. — Твои друзья тут были, — говорит он. Куроко недоуменно смотрит на него. — Чудеса, — поясняет Кагами. — Мы говорили о тебе. — И что они сказали? — спрашивает Куроко. — Ничего такого, чего я не знал, — пожимает плечами Кагами. — Что ты удивителен. Ему кажется, что Куроко смущается.