Не закрывая глаз (и поднимая взгляд)

Такао считает, что в его отношениях с Мидоримой всё в порядке. Поэтому он удивляется, когда невидимая хватка на горле поднимает его в воздух. — Ш-Шин-чан! — хрипит Такао. — Ты Кисе или Такао? — строго спрашивает Мидорима. — Такао! Он падает на землю, а Мидорима хмуро глядит на него. — Докажи. — Что за нахер? — возмущается Такао. — Ты сейчас шутишь? Ты напал на меня, а я должен перед тобой распинаться? Мидорима отворачивается и поправляет очки. — Прости. Такао разглядывает его с любопытством. — А что такого сделал Кисе? Предполагаю, он притворился мной. — Розыгрыш. Просто тупой розыгрыш, — злобно говорит Мидорима. — Если я увижу его снова, ему не жить. — Ладно. Я помогу, — Такао закатывает глаза. — Кстати, лимонки. — Что? — Можем сделать себе пароль. Когда в следующий раз захочешь проверить, я ли это, просто попроси назвать пароль, и я отвечу — лимонки. Не надо поднимать меня в воздух. — Это действительно хорошая идея, — говорит Мидорима. — Не надо так удивляться, — сухо отвечает Такао. — Пароли постоянно используют. — Спросить пароль будет немного очевидно, — говорит Мидорима, игнорируя Такао. Такао раздумывает над этим. Принимая во внимание обстоятельства и Кисе, можно защититься и кодовой фразой. — Ключом будет вопрос «Кто ты по зодиаку?». Если кто-то притворяется мной, он скажет, что скорпион. Если я действительно я, то отвечу лимонка. И наоборот. Мидорима кивает. Он всё ещё отказывается смотреть на Такао. — Чувак, да что же натворил Кисе? — спрашивает Такао. — Видимо, что-то плохое. — Ничего важного. — Ты же знаешь, что это был не я, да? — Да, — отвечает Мидорима, и в его голосе — почти… горечь? — Я знаю. — Ну так не переноси свою обиду на меня. Без суперспособностей жизнь была гораздо проще. * — Уверен, что хочешь просто пойти домой? Не навестишь его? Доктор сказал, что скоро к нему пустят посетителей, — говорит Такао, восхищаясь своей способностью говорить и крутить педали одновременно. Вместимость его лёгких сильно увеличилась за последнее время. — Мне нечего ему сказать, — отвечает Мидорима. — Он дурак, раз приблизился невооружённым к человеку с пистолетом. Такао фыркает, но говорить ничего не будет. Что можно сказать после жутких исповедей в коридоре? Он всё ещё не до конца уверен, как стоит относиться к услышанному. Хотел бы он сказать что-нибудь тогда, в больнице. Ему было обидно смотреть, как Касамацу и Химуро нашли правильные слова. Когда Касамацу замолчал, Кисе выглядел так, словно его спас ангел — да и все Чудеса восприняли его слова как благословение и прощение, которых им так отчаянно не хватало. Но Такао не умел обращаться с такими словами. И молчаливой поддержкой, как Химуро, он быть не умел. Похоже, он был годен только на то, чтобы возить тележку. Но Мидориме и для этого он не особо нужен. Он подъезжает к дому Мидоримы и в последний раз жалеет, что ему нечего сказать. — Ты бы помог ему, — внезапно говорит Мидорима. — Что? — переспрашивает Такао. — Если бы в Тейко был ты. Ты бы помог Куроко. Такао смеётся. Зря, конечно, он так реагирует: на лице Мидоримы — выражение глубоко оскорблённого кота, но Такао не может остановиться. — Знать не знаю, откуда у тебя эта мысль, Шин-чан. Я не такая милашка. — Такая, — раздражённо говорит Мидорима. — Да нет же. В смысле, не пойми меня неправильно, я не плохой парень. Я стараюсь не вести себя по-мудацки, но я ж не святой. Так, обычный человек. — Ты помог мне. Такао хмурится. Мидорима не смотрит на него — да и вообще ни разу не взглянул с самых откровений в коридоре. Такао не понимает, о чём речь.  — Снежный шар, — добавляет Мидорима и неловко ёрзает. — Это не… — выдавливает Такао. — Любой на моём месте поступил бы так же. Мидорима разочарован, а Такао не понимает, почему. Он снова жалеет, что у него нет чутья Касамацу, позволяющего понять, что причиняет им боль. («Возможно, — ехидно думает Такао, — надо было слушать маму, когда она говорила быть добрым к Чудесам. Возможно, если бы ты не сдался так легко, сейчас бы ты понимал его лучше».) — Шин-чан, я не знаю, что произошло в Тейко, и что ты там сделал. Я уверен, что событий было гораздо больше, чем те, о которых рассказала Момои. Но ты не ужасный человек. Что бы ты ни совершил в прошлом — сейчас ты хороший парень, и лишь это важно. — Хороший? — переспрашивает Мидорима. И смотрит на Такао — впервые за весь вечер. — Я хороший человек? — Ну разумеется, — отвечает Такао. Взгляд Мидоримы слишком тяжёлый — весь вечер был слишком тяжёлым. Так что Такао смеётся и бьёт Мидориму по спине. — Странноватый конечно, Шин-чан, но хороший. Увидимся в школе. — Да, — говорит Мидорима. — Увидимся. * Всё это дело… вся эта Муть-С-Мидоримой слишком давит на него. Мидорима сломан так, что Такао и представить не может. И каждый раз, заметив новую трещину, Такао приходит в отчаяние. Он бесполезен. Только через полгода Такао понимает, что вся его жизнь завязана на Мидориме, и легче ему не становится. Завязана настолько, что он отказывается от собственных развлечений. Конечно, у него есть и другие друзья, но он проводит столько времени в компании Мидоримы, что запросто мог бы стать одним из счастливых предметов. Он не понимает, как на это смотрят одноклассники, пока не сталкивается с бывшим парнем из кендо. Их разрыв в конце концов не закончился ничем кроме неловкости при встречах. Но ни один из них не желает цепляться за старые обиды, поэтому они обмениваются любезностями. Такао думает, что парень у него был давно — блин, да он едва помнит, когда в последний раз с кем-то целовался — и в приступе ностальгии приглашает бывшего на обед. Ямамото только нервно посмеивается. — Лучше откажусь. Твой парень, кажется, очень ревнивый. Не хочу попасть в его чёрный список. — Мой что? — восклицает Такао. — Мой кто? — Парень. Ну такой высокий? С зелёными волосами? В очках? Суперспособность убивать одной только мыслью? — Шин-чан?! — выдыхает Такао. У него нет слов. — Но… что? Нет. Просто… нет. — Он не может убивать мысленно? — Ай, да может. Мы не встречаемся. Ямамото смеётся. — Нет, серьёзно. — Серьёзно! — говорит Такао. — Он даже не… в смысле, господи. Большую часть времени я его раздражаю. С чего ты взял, что мы встречаемся? — Так вы и правда не вместе? — уточняет Ямамото. Он, похоже, думает, что Такао чего-то недопонял. — Чувак, ты же меня знаешь. Я бы такого не стал отрицать. — Твоя правда, — всё ещё задумчиво говорит Ямамото. — Но ты всегда с ним. — Мы в одной команде, — говорит Такао. — Но, блин, ты всегда с ним. Ты его в повозке таскаешь. — Тренировка. — Вы обедаете вместе. Учитесь вместе. — Потому что он умный, — слабо защищается Такао. — Между вами такое… напряжение, знаешь? Напряжение влюблённой парочки. — Ты напридумывал непонятно чего. Ямамото пожимает плечами. — Я же с тобой встречался, помнишь? Ты смотришь на него так, как никогда не смотрел на меня. — Это просто бред, — протестует Такао, но даже ему понятно, как жалко он звучит. — И он на тебя тоже смотрит. Такао смеётся — потому что это смешно. — У тебя и вправду фантазия разыгралась. Для Шин-чана я слуга. «Или питомец», — с горечью думает Такао. — Он даже мельком на меня не посмотрит. — Но ты хочешь, чтобы посмотрел, верно? — настаивает Ямамото. — Теперь ты просто уморителен, — прохладно говорит Такао. — В любом случае, не хочешь обедать, так и скажи. Но Шин-чан не убьёт тебя мысленно, если ты примешь приглашение. — Всё равно не буду рисковать, — говорит Ямамото. — Ты ничего не видишь, а мы видим. Мои одноклассницы весь год вас шипперят. Я даже их фанарт видел. Так. Это в одинаковой степени пугает и интригует. * За прошедшие месяцы он заметил, что Мидориме не нравится, когда его трогают. Он всегда отходит в сторону, чтобы избежать тактильного контакта, а сокомандники даже приучились не втягивать его в радостные обнимашки после победы. Если бы Такао мог, он бы сказал четырнадцатилетнему себе: «Мидорима отвергает не тебя, он отвергает всех». Возможно, тогда что-нибудь пошло бы по-другому. Такао всё равно время от времен испытывает удачу — бьёт Мидориму по спине, случайно виснет на шее. Первые несколько раз он получал отпор, но теперь Мидорима терпит несколько секунд, напряжённый и злой. Такао считает, что это огромный прогресс. Мидорима терпит его присутствие, как терпят плохую погоду или домашнюю работу. Такао всё понимает и не думает, что они друзья. Но после разговора с Ямамото он не может не думать, что, возможно, он проводит очень много времени с Мидоримой. Он обмусоливает эту мысль в голове, когда Мидориме приходит сообщение. Такао не обращает внимания, пока Мидорима не издаёт задушенный звук. — Что случилось? — спрашивает Такао. — У Мурасакибары есть парень! — восклицает Мидорима. — У Мурасакибары. — Ну и? — говорит Такао. — Химуро Тацуя же. — Ты знал? Откуда ты узнал? — Они в больнице за руки держались, — скептически отвечает Такао. — Не говори, что не заметил. — Это не обязательно означает, что они встречаются, — протестует Мидорима. — Я думал, что Химуро просто… чересчур любит поддерживать. — У Химуро были огромные засосы на шее, — говорит Такао. — И выглядел он так, словно на него напал медведь. — Приношу извинения, что не обратил внимания на его шею, — отрезает Мидорима. На его лице выражение глубокого отвращения. — Поверить не могу. Именно Мурасакибара. Он людей ненавидит почти так же сильно, как Акаши! Такао замирает, понимая, откуда взялось отвращение Мидоримы. Так Мидориме не нравится, что его друг встречается с человеком, так что ли? — И он ленивый! — продолжает Мидорима. — Как он вообще… поверить не могу. Такао хмурится, пытаясь понять, как связана ленивость Мурасакибары со всем остальным. — Так странно, что он встречается с человеком? — сердито спрашивает Такао. — Что? — переспрашивает Мидорима, вырванный из раздумий. — В смысле, Химуро смотрит на него, словно перед ним самое прекрасное существо на свете. И только это имеет значение. Лишь из-за того, что он человек… — Мне не важно, человек ли Химуро, — выпаливает Мидорима. — Разумеется, Мурасакибара способен завести отношения с человеком. По-хорошему, у нас и выбора другого нет. Только если мы начнём встречаться друг с другом, но такому не бывать. Такао моргает. — Но Куроко… — Я не влюблён в Куроко, — гремит Мидорима. — Или Акаши… Мидорима глядит на него с чистым презрением и отвращением. — Я скорее глаза себе вырву. — Ты станешь встречаться с человеком, серьёзно? Ты? — Речь не обо мне, — говорит Мидорима. — Я вообще не понимаю, о чём речь, — восклицает Такао, всё ещё пытаясь сжиться с мыслью, что Мидорима может встречаться с кем-то. — Если тебе всё равно, что он встречается с человеком, то в чём проблема? — В том, что он вообще с кем-то встречается! — Мидорима сердито взмахивает руками. — Поверить не могу, что из нас всех Мурасакибара первым завёл себе парня. Такао пялится на него целых пять секунд. А потом разражается смехом. — Не смешно! — возмущается Мидорима. Такао смеётся так сильно, что ему больно. — Смешно! Реально смешно! Да ты же завидуешь! — Прекрати! Как ты смеешь… Я не завидую! — Завидуешь! — Я просто не понимаю, как! — настаивает Мидорима. — Я и подумать не мог, что именно ухаживания Мурасакибары возымеют эффект! — Думаю, он и не ухаживал, — говорит Такао, всё ещё хихикая. — Если я что-нибудь знаю о Химуро, то, скорее всего, он сделал первый шаг. — Ещё непонятнее, — говорит Мидорима, по-прежнему преисполненный отвращения. — Я вообще не могу… Мурасакибара. Нет в мире справедливости. Такао с любопытством смотрит на него. Теперь, когда первоначальный смех прошёл, он действительно задумался о последствиях ревности Мидоримы. — Шин-чан, а ты хочешь с кем-нибудь встречаться? — Разумеется, нет! — выплёвывает Мидорима, и Такао сразу понимает, что да. Такао словно пьяный. Он не уверен, почему, но он никогда не представлял себе такую картину: Чудеса, встречающиеся с кем-либо. Вероятно, Кисе мог бы стать исключением, но не похоже было, что Чудеса заинтересованы в романтических игрищах. А Мидорима? Этот парень даже трогать никого не любил, как он вообще с кем-то может встречаться? Он фыркает, вспомнив, что одноклассники твёрдо уверены, что Мидорима встречается с ним. Ямамото прав, все в Шутоку пришли к такому выводу. Несколько беглых попыток флиртовать закончились для Такао нервными взглядами и протестами относительно «ревнивого парня» Такао. — Эй, Шин-чан, как думаешь, ты был бы ревнивым партнёром? — Прошу прощения? — выпаливает Мидорима, словно Такао спросил у него, какие трусы он предпочитает. — Ну, знаешь, как Кисе. Кисе угрожал убить меня только за то, что я говорил с Касамацу-саном. Мурасакибара тоже кажется собственником. Видел я его и еду. Мидорима замолкает, обдумывая вопрос Такао. — А ты? Ты собственник? — Я? — Такао смеётся, удивлённый, что Мидорима ответил вопросом. — Не особо. Возможно, я просто не встречался ни с кем, кого хотел бы удержать возле себя. Однако было бы мило… — Что? — подталкивает Мидорима. — Быть дорогим, — затем Такао краснеет. Как глупо. Он был бы счастлив найти парня, который будет не против хотя бы показаться на публике с ним. — В любом случае, ты на мой вопрос не ответил. Не думай, что сможешь ускользнуть от ответа, Шин-чан. Мидорима отводит взгляд. — Вероятно. — Это ещё что? — Да, вероятно, — бурчит Мидорима. — Я хотел бы сохранить моего лю… Я бы ревновал. Не так, как Кисе, это отвратительно. Но я хотел бы… чтобы человек, которого я люблю… любил только меня. — Но это вполне нормально, — говорит Такао. Он всё ещё не может поверить, что говорит об этом с Мидоримой. Разговор такой обычный. — Эй, а каких девушек ты любишь? Высоких? Низких? С большой грудью? — Заткнись, Такао. — Нет, нет, такой замечательный момент! Давай, Шин-чан, колись! В нашем классе есть кто-то, на кого ты глаз положил? Могу быть твоим помощником на свидании! — Тише, дурак. Не хочу больше говорить на эту нелепую тему. — Шин-ча-а-а-а-ан. * Теперь, задумавшись над тем, как давно у него не было парня, Такао не может не думать, как было бы здорово снова завести постоянного партнёра для поцелуев. Найти кого-то в школе — гиблое дело. Даже если бы у него была возможность флиртовать в перерывах между тренировками и учёбой, обычно Мидорима всё время поблизости, и все по-прежнему думают, что они встречаются, не важно, сколько раз Такао будет это отрицать. Так что не то чтобы он отправляется на банальный пик-ап, но он знает несколько местечек в Токио, где можно найти людей, не возражающих против однополого флирта. Это рисковый ход, потому что он не ищет сахарного папочку или другого извращугу средних лет, и в морду получить не хочет тоже. (Он также смутно слышал, что по улицам бегает серийный убийца; мама всё время предупреждает его не задерживаться нигде допоздна. Но он не идиот, он не пойдёт в дом к незнакомцу или что-нибудь в этом роде. Он просто хочет нормальную ночь, и, возможно, поговорить с нормальным парнем и поцеловаться с кем-нибудь по-нормальному. Кроме того, серийный убийца кажется чем-то нереальным, такое ведь обычно происходит с другими людьми). Ночь начинается очень приятно — он флиртует с парнем в форме Фукуродани весь вечер, и, похоже, в любой момент всё может закончиться поцелуями и лапаньем. Но потом парню из Фукуродани звонят и он уходит. Такао успевает обменяться с ним номерами, так что ночь не полностью потеряна. Но ему шестнадцать, и безумно хочется секса. К сожалению, виноват Мидорима. — Разрешите купить вам выпивки? Такао оборачивается на голос и застывает. — Шин… Он замолкает. Человек выглядит точь-в-точь как Мидорима — абсолютно как Мидорима. Но… Не Мидорима. На нём нет очков. Волосы гелем зализаны назад — Такао и представить не может, чтобы Мидорима так причесался. В его глазах есть что-то… холодное. Он смотрит на Такао с подчеркнутым интересом, практически плотоядно. В зрачках таится опасность — по телу Такао проходит дрожь. — Какая жалость, что такая милашка сидит одна, — говорит самозванец. — Ты должен позволить мне купить что-нибудь. — Мы несовершеннолетние, — запинаясь, говорит Такао. Самозванец ухмыляется и подзывает бармена, который, глазом не моргнув, приносит им два коктейля. Самозванец и говорит не как Мидорима. Это не Кисе — копии Кисе безупречны, вплоть до манер и выражений. Или это такой розыгрыш? Но зачем притворяться очевидно фальшивым Мидоримой? Такао принуждённо улыбается. На всякий случай спрашивает: — Итак, незнакомец, кто ты по зодиаку? Таинственный человек приподнимает одну бровь. — Рак. Только не говори мне, что ты действительно веришь в такое? — Не особо, — говорит Такао. Точно не Мидорима. И не Кисе. Что, блять, происходит? — Весь вечер за тобой наблюдаю, — говорит он, и это очень жутко. — Ты так одинок. Кто-то о тебе не очень хорошо заботится, — он протягивает руку и проводит пальцем по щеке Такао. — Будь ты моим, я бы никогда не оставил тебя таким голодным. Такао снова вздрагивает — истинно странная смесь желания и страха. Человек выглядит и говорит в основном как Мидорима — Такао не может не отзываться на это. Мидорима всегда казался ему до нелепого привлекательным. Он хотел его, когда им было четырнадцать, и желание никуда не делось, как бы Такао ни мечтал. Но в то же время, что-то не так. Сердце бьётся как сумасшедшее, как в тот день, когда в средней школе его загнала в угол баскетбольная команда. Такао знал, что он в опасности, прежде чем его ударили — и знает, что в опасности сейчас. Вокруг фальшивого Мидоримы такая же смертоносная атмосфера, как вокруг Кисе, который между делом сообщает, что Такао не увидит его приближения. Отдалённо, на задворках сознания, он начинает разговор с самим собой. Помнишь, по Токио бегает серийный убийца? Нет, быть не может, не здесь. Да ладно? Да ла-а-а-а-а-адно? С нормальными людьми такое не происходит. Твой лучший друг — телекинетик. Где в своей жизни ты углядел нормальность? Дерьмо. — Я не голоден, — говорит Такао, облизывая губы и пытаясь казаться храбрее, чем на самом деле. — Я ничей. — Нет? Не похоже на правду, — хрипло говорит незнакомец. Такао сглатывает. Он отодвигается от человека и принуждённо улыбается: — Не-а, абсолютно один. Спасибо за выпивку, но, знаешь, уже немного поздно. Мне, наверное, домой пора. Фальшивый Мидорима ловит руку Такао. — Но мы только встретились. Думаю, мы могли бы провести весёлую ночь вместе, ты и я. Такао морщится, когда хватка на руке становится сильнее. Он не поддастся. Нет. — Может быть, в другой раз, обязательно. Но завтра в школу, а у меня ещё и комендантский час дома! К тому же, мама говорит, не подставлять задницу на первом свидании. Из-за этого мужчины меньше уважают. Фальшивый Мидорима посмеивается. — Ты и вправду забавный. Думаю, я сделаю тебя своим. Но не хочу, чтобы ты думал, что я тебя не уважаю. В другой раз. Хватка на руке Такао уже причиняет нехилую боль, и фальшивый Мидорима притягивает его ближе. Внезапно он насильно и умело целует Такао. Такао всё так же не поддаётся, не уходит от поцелуя и не отвечает. Он просто позволяет губам мужчины скользить по своим. — Увидимся снова, Казунари, — шепчет фальшивый Мидорима ему на ухо. Потом он отпускает Такао и просто уходит. Чтобы сдвинуться с места, Такао требуется ещё полчаса. * Проснувшись утром, он полностью готов назвать вчерашний вечер причудливым ночным кошмаром. Но на руке синяки. Пять, как отпечатков пальцев. Такао обдумывает возможности. Вариант первый: Кисе сошёл с ума. Маловероятно, потому что если бы Кисе решил убить Такао, он сыграл бы более убедительного Мидориму. Вариант второй: Мидорима сошёл с ума. Также маловероятно, так как Мидорима почти слеп без очков, а у самозванца их не было. Вариант три: у Мидоримы сумасшедшая вторая личность, в стиле Акаши, которая неким образом может видеть без очков. Вариант четыре: у Мидоримы есть злобный брат-близнец. Такао поверить не может, во что превратилась его жизнь. Придя в школу, он дёргается при виде Мидоримы и смущается собственной реакции. Он не боится Мидоримы, не боится. — Привет, Шин-чан! — говорит он радостно-принуждённо. — Как прошёл вчерашний вечер? — Неплохо, — отвечает Мидорима в своей обычной краткой манере. — Ходил куда-нибудь? — продолжает Такао. Не то чтобы он желает получить ответ «о, да, я мерзко разыграл тебя в баре, разве не умора?», но, честно, было бы неплохо. — Нет. Наоко устроила марафон нелепого аниме из девяностых о девушках, бегающих в коротких юбках и борющихся со злом. — Она усадила тебя смотреть Сейлор Мун? — удовлетворённо переспрашивает Такао. — Она говорит, что я Сейлор Плутон, — говорит Мидорима с тем особым отвращением, которое означает, что ему приятно. — Быть того не может. Потому что у тебя зелёные волосы? Если что, ты Сейлор Нептун. — Она ещё не появилась, — говорит Мидорима. — Тебе понравится арка «Охотники за Смертью». Там лесбиянки. Классные. — Почему я не удивлён, что ты смотрел сериал? — Эй, у меня, знаешь ли, тоже есть младшая сестра, — защищается Такао. Мидорима, несмотря ни на что, действительно очень хороший брат. Такао видел, как он с помощью телекинеза заплетал косичку Наоко; это было очаровательно. Она обожает своего «уважаемого старшего брата» и даже, подражая ему, носит счастливые предметы. Если Мидорима допоздна смотрел Сейлор Мун, он, вероятно, не шарахался по улицам и не докапывался до Такао. * — Что случилось с твоей рукой? — требовательно спрашивает Мидорима. Такао замирает полуголый в раздевалке. Он удивлён, как быстро Мидорима заметил синяки. Резкость в его голосе напоминает о вчерашнем вечере — сердце бьётся сильнее в коконе смешанных чувств. Он натягивает простую футболку для тренировки, а подняв глаза видит Мидориму прямо перед собой, как нависающую скалу. Мидорима протягивает руку, словно хочет дотронуться до руки Такао, но, разумеется, не дотрагивается. — Это опять команда из средней школы? — спрашивает он со смертоносными оттенками в голосе. Такао в замешательстве. — Я расскажу тебе после тренировки. Мне нужно с тобой кое о чём поговорить. Мидорима недовольно щурится. Такао знает, что в зону собственности Мидоримы лучше не соваться. Наряду со многими другими особенностями, все Чудеса — ужасные собственники, когда дело доходит до вещей, которые они считают «своими». Для Мидоримы «своя» почти вся Шутоку. Они отвлекаются во время тренировки — третьегодки замечают это и устраивают им взбучку. К моменту окончания тренировки желание убивать буквально выплёскивается из Мидоримы. Они ждут, пока товарищи уйдут, и выходят из раздевалки, только оставшись вдвоём. — Ты испуган, — заявляет Мидорима, как только у него появляется возможность. — Кто-то угрожает тебе? Кто-то из Чудес? — Остынь, Шин-чан, — говорит Такао. Он поджимает губы, пытаясь придумать, как бы получше объяснить прошедшую ночь. Он понимает, что нет вежливого способа спросить «у тебя раздвоение личности?», поэтому он выбирает менее обидное: — У тебя есть брат-близнец? Он не уверен, чего хочет добиться, но когда с лица Мидоримы пропадают все краски, и Чудо явно в ужасе, Такао понимает, что он очень-очень хочет другой реакции. — Почему ты спрашиваешь? — требовательно говорит Мидорима. — Кто тебе рассказал? — Думаю… Думаю, я встретил его вчера вечером, — говорит Такао. — Невозможно, — яростно заявляет Мидорима. — Он мёртв. Что именно произошло? Расскажи всё. Такао мгновенно решает, что он, вообще-то, не собирается рассказывать Мидориме всё. Он не уверен, как объяснить поцелуй, и у него есть чувство, что и пытаться не стоит. — Я встретил кого-то, кто выглядел как ты. В точности как ты, только без очков. — Это был Кисе, — настаивает Мидорима. — Он зашёл слишком далеко. Я убью его. — Я вполне уверен, что это не он. Он выглядел как ты, но это явно был не ты. Копии Кисе безупречны, верно? Зачем ему надевать твоё лицо, чтобы притвориться кем-то другим? — Потому что Кисе идиот и козёл. Но в голосе Мидоримы сомнение — сомнение и страх. Мидорима достаёт телефон и отворачивается. — Кисе… заткнись на секунду… ты вчера притворялся мной?.. Я сказал тихо… ты с Такао давно виделся? Чёрт… приезжай срочно. Да, сюда… это Код Дракона. Вы все мне нужны сейчас же. Такао в ужасе смотрит, как Мидорима звонит каждому Чуду и требует немедленной встречи — даже Акаши Сейджуро. — Шин-чан, ты думаешь, он приедет из Киото? — Он по делам в Сайтаме. — А Мурасакибара? — Уже в Токио, — Мидорима всё ещё невероятно напряжён. Такао никогда его таким не видел. — Шин-чан… что происходит? Глаза Мидоримы холодны как лёд. — Что он сказал тебе? — Твой… брат? — уточняет Такао. — Ничего такого, но… — Но? — подталкивает Мидорима. — Он напугал меня, — признаётся Такао. Мидорима коротко кивает. — Это понятно. Мы все в невероятной опасности. * Они заворачивают в Денни, господи, помилуй. Там есть комната для больших компаний, и Мидорима сразу же бронирует её. Он груб с официанткой, так что Такао заказывает еду с извиняющейся улыбкой. Момои и Аомине прибывают первыми, за ними — Кагами. — Я тебя не звал, — фыркает Мидорима. — Куроко позвал. Сказал встретиться с вами здесь… что за хрень происходит? — Тебя не касается, — упорствует Мидорима. — Мидорима-кун сказал, что это Код Дракона, — говорит Куроко, напугав всех. Лишь Такао видел, что он пришёл. — Если правда, то Кагами-куна это касается. Если Мидорима-кун солгал, я очень рассержусь. — Я не лгал, — огрызается Мидорима. Дальше приходят Мурасакибара и Химуро. Мурасакибара и Кагами заказывают пугающее количество еды, ожидая прихода остальных. Куроко заказывает ванильный коктейль. Наконец, к ним присоединяются Кисе и Касамацу. Такао замечает, что Мидорима не ставит под сомнение право Химуро и Касамацу присутствовать на собрании. Касамацу вопросительно смотрит на Такао, а Такао беспомощно пожимает плечами. Он вправду не представляет, что происходит. Но когда в последний раз Чудеса и их партнёры оказались в одном месте — не считая визита в больницу — всё закончилось не очень хорошо. Наконец, входит Акаши Сейджуро с видом величественного принца. Он ужасно не подходит к обстановке. — Что произошло, Мидорима? — без вступления спрашивает Акаши. — Вчера вечером Такао встретил 7284, — сообщает Мидорима. Удивление Чудес можно потрогать руками. Все они замирают — некоторые даже кажутся напуганными. — Невозможно, — говорит Кисе. — Его убили после того, как он попытался ослепить тебя. — Разве Такао увидел не Кисечина? — спрашивает Мурасакибара. — Нет! — возмущается Кисе. — Я весь вечер дома сидел. Сенпай, скажи им! — Он был дома, — нахмурившись, говорит Касамацу. — Возможно, это был не 7284, — говорит Куроко. — Вас ведь было пятеро — мог быть любой из них. — 7285 и 7281 умерли на первом же испытании — я видел их смерть, — вскипает Мидорима. — И 7284 убил 7282. Я видел тело. Единственная смерть, которую я лично не свидетельствовал, был 7284. Это он. — Вас было пятеро? — переспрашивает Такао. Пять человек, выглядящих как Мидорима. — Эй, — говорит Касамацу. — Кто-нибудь озаботится объяснить людям, о чём речь? Мидорима возмущён, но, начав говорить, он сначала смотрит на Такао и уже потом на остальных. — Легче всего было внедрить в объекты телекинез, но сложно оказалось достичь необходимого успешного результата. Они хотели получить того, кто имел одновременно силу — способность поднимать невероятный вес силой мысли, и точность — контроль и аккуратность, необходимые, чтобы перенести объект на заданное место. Как правило, у Зелёных Семёрок была сила или точность, но не то и другое одновременно. Чтобы получить Успешный эксперимент, учёные Тейко начали создавать Зелёных Семёрок сразу по пять человек, рассчитывая, что последний выживший и будет сильнейшим из Поколения. У людей в комнате схожие выражения ужаса. Такао даже не близок к распутыванию своих мыслей. — Подождите, нам нужно вернуться к началу, — говорит Кагами. — Зелёные Семёрки? Поколения? Это вообще что значит? — Тебя не касается, — ощетинивается Аомине. Куроко, готовый выступить в защиту Кагами, поднимает взгляд, но первым говорит Кисе. — Нет, Аоминеччи. Их тоже касается. Они должны понимать, что происходит. В его голосе усталость, и он слабо улыбается, но в нём нет обычного очарования. — Каждый Проект был разделён на Группы, каждая Группа была организована по цвету и номеру и направлена на выработку определённой способности до создания Успеха. Жёлтые Шестёрки — Идеальное Копирование, Зелёные Семёрки — Телекинез, Чёрные Четвёрки — Невидимость, и так далее. Но единичные эксперименты были организованы по Поколениям, по цвету на Поколение. Все мы здесь принадлежим к одному Поколению — Поколению «Чудо». Моя модель — ПЧ-Ж626, двадцать шестой эксперимент в Группе Жёлтый-Шесть, Поколение «Чудо». Мидоримаччи — ПЧ-З7283. Двести восемьдесят третий Зелёный-Семь. Как можно догадаться, Зелёных Семёрок было гора-а-а-аздо больше, чем Жёлтых Шестёрок. — В нашем Поколении были другие Группы, — тихо говорит Куроко. — Поколение «Чудо» — первое Поколение, в котором много Успешных проектов, но были и провалы. — Что с ними случилось? — спрашивает Кагами. — Смерть, — прямо говорит Аомине. — Белая умерла — её тело не выдержало. Оранжевого отправили в расход, Коричневый погиб в несчастном случае — в Тейко было много способов умереть. — Но… вы сказали, что есть и другие Поколения, верно? — говорит Такао. — Что произошло с остальными? Наступает тишина. Первым говорит Куроко: — После нашего побега в Тейко поняли, что лишь вопрос времени, когда их закроют власти. Главной целью стало уничтожить любые доказательства преступления. — Но это… — Такао останавливается, когда до него доходит вся суть. — Это один из грехов, с которым мы должны жить, — тихо говорит Куроко. Аомине фыркает. — Один из многих. — Это не ваша вина, — говорит Касамацу. Кисе качает головой. — Нет, Сенпай. Даже ты не отпустишь нам его. Кровь не на наших руках, но мы выбрали свои жизни, зная, что другим придётся платить. С этим мы должны жить. Такова наша плата за свободу. — Так что за проблема в том, что близнец Мидоримы тоже спасся? — спрашивает Кагами. — Проблема в том, что он психопат, — яростно говорит Мидорима. — Мидоримаччи всегда был белой вороной, — объясняет Кисе. — Потому что остальные Зелёные Семёрки — полные психи. Только они хуже, чем Красные Нули. Э, без обид, Акашиччи. — Я не обижен, — снисходительно говорит Акаши. — Красные Нули специально создавались жестокими, с недоразвитыми способностями к эмпатии. Зелёные Семёрки же просто были сумасшедшими. Люди задумываются, насколько плохо всё должно быть, чтобы Акаши назвал кого-то сумасшедшим. — Если Зелёная Семёрка на свободе, то это очень плохая новость, — говорит Аомине. — Есть и похуже, — говорит Куроко. Мидорима и Такао удивлённо смотрят на Куроко, недоумевая, что он хочет добавить. Но Куроко глядит на Кисе. — У Кисе-куна тоже для нас новости, — говорит Куроко. — Понятия не имею, о чём ты, Курокоччи, — стонет Кисе. Куроко приподнимает бровь. — Нет? Ты ничего не хочешь сказать о Хайзаки? Кисе бледнеет, а Химуро замирает. — Как ты?.. — начинает Кисе. — Кагами-кун мне рассказал, — говорит Куроко. Кисе хмурится. — Кисе? — зовёт Акаши. Кисе определённо не хочет ничего говорить, словно сам с собой спорит, можно ли избежать объяснений. Потом вздыхает. — Серый тоже в городе. — Что? — восклицают Чудеса. — Ты не сказал нам? — требовательно спрашивает Мидорима. — Я собирался сам с ним разобраться! — оправдывается Кисе. — Серый 1187 — не только твоя проблема, — прохладно говорит Куроко. Такао никогда не видел его в такой ярости. Кисе сутулится. — Прости, Курокоччи. Ты прав. Я просто не подумал, что это важно. Цель Серого — я, так что мне показалось, что в этом случае остальные будут в безопасности. — Он уже напал на Химуро-сана, его цель — не только ты, — подчёркивает Куроко. — Что? — ворчит Мурасакибара. — Серый? Это Серый ударил Мурочина? Мурочин, почему ты не сказал мне? — Ты говорил, что не знаешь его, — протестует Химуро. — Ты назвал его Хайзаки, — жалуется Мурасакибара. — Итак… это тоже плохо, — говорит Такао. — Серые-Одиннадцать такие же долбанутые, как Зелёные Семёрки, — говорит Аомине. — Они садисты. Хотя на их счету не так много смертей. Кисе, ты должен был рассказать нам. — Я собирался сам с ним разобраться, — повторяет Кисе. Его лицо темнеет. У Такао есть подозрение, что он наверняка знает, как именно Кисе собирался «разобраться» с угрозой, и ему становится очень неуютно. — Что он может делать? — спрашивает Такао. — Тела ворует, — отвечает Кагами. — Мне Куроко сказал. — Вору… — неожиданно Касамацу встаёт и поворачивается к Кисе. — Да ты, блять, издеваешься? Кисе кривится. — Сенпай… — Так этот парень управлял моим телом? — рычит Касамацу. У Такао падает челюсть, а остальные Чудеса внезапно старательно смотрят куда угодно, но не на Кисе. — И ты мне не сказал? — орёт Касамацу. — Я не хотел тебя тревожить! — говорит Кисе. — Клянусь, я бы с ним справился! Я бы не позволил ему ранить тебя — или кого-то ещё! Глаза Касамацу мечут молнии, и Такао клянётся себе, что никогда не поссорится с ним. Судя по всему, Кисе очень надолго попал в немилость. — Твой гнев оправдан, Касамацу-сан, — говорит Акаши обманчиво приятным голосом. — И, уверяю тебя, Кисе будет наказан за оплошность. Но прямо сейчас нам необходимо сосредоточиться на важнейшей проблеме. Я не могу поверить, что одновременное возвращение Серого и 7284 — совпадение. И столь же сложно мне поверить, что оба они могли выжить, а один из присутствующих об этом не знал. Такао понятия не имеет, о чём он, но один за другим Чудеса поворачиваются к Момои. — Сацуки? — говорит Аомине. Единственная девушка выглядит так, словно она отчаянно желает спрятаться за кого-нибудь. — Я не… думала, что они вернутся в Японию. — Момои, — почти рычит Мидорима. — Ты знала, что 7284 выжил? — И Серый? — встревает Кисе. — Ты и про Серого знала? — Я не сочла это важным… — Не сочла? — восклицает Кисе. — Полагаю, лучше Момои-сан рассказать нам всё, что ей известно, — говорит Куроко. — Прямо сейчас. Момои съёживается. Её ранит гнев Куроко. — Я знаю лишь то, что было в их личных делах. Учёные не хотели уничтожать Успешные Проекты — а Серый был Успехом, хоть и устаревшим. И 7284 был близок к успеху, но не так близок, как Мидорин. Но оставить их в Японии было нельзя, поэтому их продали американской корпорации. Я решила, что неважно, живы они или нет! Они по-прежнему были заперты… Я не думала, что они вернутся. — Америка? — повторяет Кагами. — Кого ещё продали в Америку? — говорит Акаши. — Проекты, которые мы считали мёртвыми? Момои оглядывается в поисках поддержки, но видит лишь враждебные лица. Она вжимается в кресло. — Золотой и Серебряный. — Господиёбтвоюмать, — говорит Аомине, пряча лицо в ладони. — Этого нам не хватало, — говорит Кисе. — А дальше что, Радуга? — Э-э-э. Ни за что. Не хочу больше видеть Радугу никогда, — говорит Мурасакибара. — Если по Японии разгуливают Золотой и Серебряный, должен признать, мне было бы гораздо спокойнее, если бы выжил кто-нибудь из Радуги-Тринадцать, — говорит Куроко. — Я обязан спросить: реально были люди с радужными волосами? — говорит Такао. — Вообще-то нет, — говорит Мидорима. — Как ни странно, Радуги были единственной Группой с естественным цветом волос и глаз. Чёрные Четвёрки все выглядели как Куроко, и даже у Коричневых-Двенадцать были пурпурные волосы. — И что могли делать Радуги? — спрашивает Такао. Мидорима ёжится — и не он один. Остальные Чудеса старательно прячут подальше плохие воспоминания. — Радуги-Тринадцать были… страховкой Тейко. Они могли аннулировать наши силы. Куроко прав. Один такой пришёлся бы на руку, но слишком велик риск. — Радуга, — размышляет Химуро. — Так… если бы один спасся, у него, вероятно, в имени было бы «Ниджи»? — Вероятно, а почему ты спрашиваешь? — говорит Мидорима. — Просто интересно, — говорит Химуро. — Что могли делать Золотые и Серебряные? — Нет причин полагать, что они тоже в Японии, — протестует Момои. — Нет, — вмешивается Куроко. — Это бы многое объяснило. Человек, который выстрелил в меня… в тот момент я подумал, что он был Заворожен. — Что? — взрывается Аомине. — Видите! Не только я что-то скрывал! — радуется Кисе. — Я не думал, что это и вправду возможно, поэтому отверг идею. Я считал, что все Золотые мертвы, — говорит Куроко. — Если Золотой в Японии, то и Серебряный. Они всегда в комплекте, — говорит Аомине. — Очень… плохо, — говорит Акаши. Неожиданно Такао очень страшно. Если Акаши чем-то взволнован, то дела и вправду плохи. — А Золотой и Серебряный могли… — подталкивает он. Никто не хочет отвечать. Наконец говорит Куроко: — Серебряные-Восемь — комбинации. На них проверяли, возможно ли внедрить в объекты более одной способности. Момои-сан, ты знаешь, из какого они Поколения? — Джаббервок*, — решительно говорит Момои. — Три Поколения перед нами. — Тогда он ПД-С888. В нём комбинация силы Мурасакибары-куна, скорости Аомине-куна и левитации Оранжевого. — Оранжевый мог летать? — восклицает Кагами. — Нет, — Куроко грустно качает головой. — Тейко хотели произвести того, кто мог летать — парить в воздухе, как Аомине-кун может бежать по земле. Но Оранжевый только умел очень высоко прыгать и держаться в воздухе несколько секунд. Поэтому его признали провалом. Но решили, что его способность можно скомбинировать с другими навыками Серебряного. В голосе Куроко горечь. — Беспокоиться надо о способностях Золотого, — говорит Акаши. — У Золотых силы ментальные. Они телепаты — могут читать мысли и Завораживать, то есть вызывать своеобразное временное безумие, которое позволяет им в некотором роде контролировать разум. — Как ты? — говорит Такао. — Нет, — холодно отвечает Акаши. — Абсолютный приказ — скальпель. Завораживание — тупой молоток. Золотые также обладали провидением. — То есть… как ты, — говорит Кагами. Акаши коротко кивает. — Мне даровали несколько способностей Золотых. По его голосу ясно, что следующий, кто задаст вопрос, подвергнется пыткам. Никто не задаёт ему вопросов. — Если Золотой и Серебряный Джаббервок, Серый и 7284 в Японии, у нас серьёзные проблемы, — говорит Мидорима. — У всей Японии проблемы. — Да ладно, ты преувеличиваешь, — говорит Такао. Мидорима бросает на него взгляд. — Нет. Не преувеличиваю. Такао осматривает собравшихся. Он не может поверить в происходящее. Нелепость на уровне манги. А что дальше? Кто-нибудь предложит надеть костюмы?.. — Нужно сообщить властям, — говорит Касамацу. — ВС обязаны знать, когда страна в опасности. — Сенпай, — начинает Кисе. — Они придут сначала за нами, — перебивает его Мидорима. — В особенности, за тобой. — За мной? — переспрашивает Касамацу. — За всеми людьми, которые сейчас здесь, — поправляется Мидорима. — Что? — взволнованно спрашивает Такао. — Они уже начали, — говорит Кисе. — Они хотят ранить нас, разозлить. Вероятно, поэтому Золотой первым делом напал на Курокоччи. Он знал, что Курокоччи — наше слабое место. — Мы должны найти их первыми, — говорит Аомине. — И избавиться, пока они не наделали нам проблем. — Мы должны позвонить в полицию, — говорит Такао. Он не может не думать о том, что в последнее время по Токио бегал серийный убийца. Но это же невозможно, верно? Совсем-совсем невозможно, правда? Проекты ведь не убивают людей взаправду, да? Аомине испепеляет его взглядом. — Ты серьёзно думаешь, что у человеческих военных есть шанс противостоять Чуду? Касамацу хмурится. — Даже вы уязвимы. — Сенпай, будут потери, — тихо говорит Кисе. — Даже если ВС остановят одного из них, многие люди попадут под перекрёстный огонь. Наш единственный выход — убрать их по-тихому. Чтобы никто не пострадал. — Ты говоришь об убийстве, — напрямик уточняет Касамацу. Такао тихонько свистит. Потому что они все подумали это, но и вправду, пускай лучше Касамацу вываливает правду на свет. — Самозащита, — тихо отвечает Кисе. — Это здорово и всё такое. Но как именно вы планируете остановить этих ребят? — спрашивает Такао. — Предполагая, что они так опасны, как вы говорите, как вы намерены их найти? — Они сами нас найдут. И когда это произойдёт, я остановлю 7284, — отвечает Мидорима. — Я остановлю Серого, — говорит Кисе. — Вам нужно позаботиться о Золотом и Серебряном. — Вы не знаете, появятся ли они, — протестует Момои. — У них нет личных обид, как у Серого и 7284. — Появятся, — говорит Акаши. Как — он не уточняет. — Мурасакибара и Аомине должны работать вместе, чтобы остановить Серебряного. Момои, любая информация, которую ты достанешь… — Достану, — говорит Момои. — Если они оставили какой-либо электронный след, я их найду. — Проблема в Золотом, — говорит Акаши. — Лишь у меня есть шанс остановить его. Как бы то ни было, нужно составить план, пока мы все вместе. Такао подавляет вздох. Вечер будет длинный. *п/п: как переведено в Экстра-игре, так перевожу и я. Хватит и того, что с именами накосячила. * Через несколько часов собрание распадается. Момои уходит пораньше, чтобы заняться данными, и с ней отбывает Аомине. Акаши необходимо принять некоторые меры, чтобы остаться в Токио. А Касамацу явно слишком долго подавлял свою злость на Кисе; он утаскивает желтоволосое Чудо подальше, чтобы надавать заслуженных пинков. Такао устал и просто хочет пойти домой. Но Мидорима останавливает его. — Переночуй сегодня у меня, — приказывает он. — Что? — переспрашивает Такао, думая, что из-за истощения у него начались галлюцинации. — Пожалуйста, — добавляет Мидорима. — Мне так будет легче. — Не думаю, что я в опасности, — говорит Такао. — Не у себя дома уж точно. Мидорима ничего не говорит, но на его лице такое упрямое выражение, словно если Такао не согласится, он сам его похитит. — Ладно, — сдаётся Такао. — Дай маме позвонить. * Такао бывал в комнате Мидоримы пару раз по учебным причинам, но в этот раз он оставался на ночь. Комната должна была создавать впечатление захламленной в связи с огромным количеством разнообразных прошлых счастливых предметов, но нет. В основном потому что Мидорима хранил вещи очень аккуратно и чисто — всё на своём месте, нигде ни пылинки. Семья Кишитани сочла присутствие Такао большим прогрессом, только с умеренными жалобами со стороны Наоко, что раз Казу-нии ночует, то и Аюми-чан должна. Но никто не заподозрил неладного. Такао казалось, что следовало бы — Мидорима был немногословен и напряжён весь вечер, но, наверное, для него это было нормально. Такао пытался исправить ситуацию шутками, но они получались принуждёнными, даже для него. Ночь встретила Такао лежащим на запасном матрасе на полу Мидоримы и глядящим в потолок. — Эй, Шин-чан… ты думаешь, это обязательно? — Ты не всё мне рассказал, — ответил Мидорима. — Я знаю, что он сделал что-то ещё. Такао кривится. Он просто не хотел пугать Мидориму ещё сильнее, но учитывая, что Чудо и так не выпускает теперь Такао из виду, хуже уже не будет. — Он знал моё имя, — признаётся Такао. Он сам себе не позволял задумываться над этой жуткой деталью. — Как думаешь, моя мама и сестра в опасности? — Нет, — отвечает Мидорима. В его голосе хорошая концентрация ярости. — Кишитани-сенсей, Наоко и ты — да. Он сказал или сделал что-нибудь ещё? Такао колеблется. — Такао. — Предлагаю сделку, Шин-чан. Ты полностью отвечаешь на мой вопрос, я — на твой. Мидорима поправляет очки. — Хорошо. — Почему ты так боишься этого парня? Что он сделал? Мидорима недовольно морщится, так что Такао давит сильнее: — Я разве не должен знать, на что этот парень способен? Такао видит момент, когда Мидорима поддаётся. Чудо вздыхает и, начав говорить, не смотрит на Такао. — Как уже сказали, Зелёные Семёрки имели склонности к психопатии и садизму. Полагаю, это было обязательное условие, связанное со способностями, и наше воспитание лишь усугубило ситуацию. Учёные быстро дали понять, что из пятерых выживет лишь сильнейший. В моей партии было только три соперника. Мне досталась вся сила, 7284 — точность. 7282 обладал обоими качествами, но 7284 ночью перерезал ему горло, пока все спали. Когда я начал вырабатывать точность, 7284 брызнул мне в лицо кислотным составом. Учёные восстановили глаза, но зрение им вернуть не удалось. Он делал вещи и похуже, но, надеюсь, тебе и этого хватит, чтобы иметь представление, с каким человеком мы имеем дело. Такао сглатывает — в горле неожиданно пересохло. Он поверить не может, как быстро изменилась его жизнь. Поверить не может, что один поход в клуб может привести к такому. Это что-то за гранью реальности. Но такова жизнь Мидоримы. Это сделало его тем, кем он стал, и Такао лишь сейчас начал это осознавать. — Твоя очередь, — говорит Мидорима. Такао морщится. Сейчас, сильнее чем когда-либо, он понимает, что надо солгать. Но сделка есть сделка. — Он поцеловал меня. Я не ответил! Но он… воу. Каждый предмет в комнате дрожит, словно наступило землетрясение. Такао садится и видит, что Мидорима светится зелёным. Свечение гаснет, и все предметы успокаиваются. Мидорима сжимает кулаки так сильно, что у него белеют костяшки. — Прости, — бормочет он. — Он не угрожал мне напрямую, — тихо говорит Такао, раздумывая, есть ли слова, способные успокоить Мидориму. — Его встреча с тобой была угрозой, — говорит Мидорима. Такао жалеет, что нельзя повернуть время вспять. Может быть, если бы он не вышел из дома… Но 7284 знал имя Такао. Наверное, он наблюдал за ним какое-то время — как бы жутко это ни было. Наверное, их встреча была неизбежна. — Попробую теперь уснуть, — сообщает Такао. — Спокойной ночи, Шин-чан. Такао закрывает глаза и переворачивается на бок. Спустя несколько ударов сердца он слышит тихое: — Спокойной ночи, Такао. * Такао никогда не отличался особо глубоким сном, а чувство, что в городе бегает долбанутый психопат, который хочет его либо убить, либо трахнуть, не способствует спокойному сну. Так что когда Мидорима поднимается в четыре утра, Такао слышит. Он притворяется спящим и слышит голос Кисе: — Достал то, что ты хотел, Мидоримаччи. О, Такао-кун тут, — Кисе шептал изначально, но, заметив Такао, он говорит ещё тише. — Наверное, это к лучшему. — У тебя были проблемы? — спрашивает Мидорима. — Пф-ф. Я подражатель, живущий с военным. Я мог бы тебе и всю игрушку достать… — Нет необходимости. — Да, я догадался. — Спасибо. Я удивлён, что ты принёс их сам. Как ты оставил Касамацу-сана? — Сенпай очень-очень зол на меня. Он велел мне исчезнуть ненадолго — в любом случае, не думаю, что Серый нападёт ночью. Не в его стиле, — Кисе вздыхает. — Боже, как всё запутано. Если что-нибудь произойдёт с Сенпаем из-за меня…. Мидоримаччи, я не знаю, что я буду делать. — Я знаю, — говорит Мидорима. — Он угрожал ему. Он был в его теле и он… Голос Кисе слабеет. Такао рад, что притворяется спящим. Похоже, Кисе долго хотел с кем-нибудь поделиться своей печалью, и ему не понравится, узнай он, что Такао его слышит. — Мне жаль, что моя любовь так очевидна, знаешь? Из-за меня Сенпай стал мишенью. Меня это бесит. Я не смог скрывать, что я люблю его. А он мне даже не отвечает. Он мишень для того, что ему неподвластно, а он к этому и отношения-то не имеет. — Как ты выдерживаешь? — говорит Мидорима. — Как ты можешь безответно любить три года и не сойти с ума? Кисе мягко смеётся. — Кто сказал, что я не сошёл с ума? — Почему ты ему ещё не сказал? — Я ему не нравлюсь. И ты ведь знаешь, Мидоримаччи, я не особо скрывался. Будь у него хоть малейшая привязанность ко мне, он бы заметил мои чувства. — Да. Полагаю, я понимаю, что ты имеешь в виду. Довольно унизительно было, когда они все подумали, что мы влюблены в Куроко. — Серьёзно. Но пока я не говорю ему, у меня ещё есть надежда, знаешь? В любом случае, сейчас не это важно. Пока я в его жизни, я счастлив. Я просто хочу, чтобы он был в безопасности. — Однажды он будет принадлежать кому-то другому. Он влюбится, и ты его больше не увидишь. Что ты сделаешь тогда? — А ты что сделаешь? Когда это произойдёт с тобой? — говорит Кисе. — Ничего. Я ничего не могу сделать, только наблюдать. Кисе вздыхает. — Ты всегда был лучшим из нас. Ты точно уверен, что хочешь пойти по этой тропке? — Что ты имеешь в виду? Кисе чем-то гремит. — Это. Мы поклялись, что больше не будем этого делать. А ты всегда от нас отличался, не отрицай. Тебе оно никогда не нравилось. Ты же почти такой же высоконравственный, как Курокоччи. — Ни у кого нет такой нравственности, как у Куроко. Ты забыл, что мой счёт больше твоего, Кисе. — Да, но… — Я монстр, как и ты. Как все мы. Я сделаю то, что нужно — то, что давно надо было сделать. — Просто будь осторожен, окей? — И тебе того же. Такао слышит, как Кисе уходит. Он понятия не имеет, какие сделать выводы. Похоже, Мидорима в кого-то влюблён — что само по себе дикость. Неожиданно приходит мысль, но нет. Она слишком невозможная. * Когда Такао встаёт час спустя, Мидорима сидит за столом, держа коробку. Такао видит содержимое прежде, чем Мидорима успевает её спрятать. — Пули? — выпаливает он. Несмотря на то, что Касамацу говорил вчера об этом, Такао не проследил связь. Кисе планирует убить Серого. А Мидорима… Мидорима планирует убить близнеца. Мы поклялись, что больше не будем этого делать. Они делали это раньше. Такао не понял, в каком контексте, но он полностью уверен: все Чудеса убивали. Мой счёт больше твоего. Я монстр, как и ты. — Шин-чан, ты и вправду собираешься…. — он останавливается, увидев выражение лица Мидоримы. Да. Он сделает это. Он и раньше такое делал. Такао знает, что никакие его действия или слова не остановят Чудо. Такао не может поверить, что такова реальность. Он знает, что у него есть только два варианта: он может сбежать — исключить себя из жизни Мидоримы и надеяться, что он больше не будет мишенью, или принять Мидориму таким, какой он есть, и поддержать его. Было бы безопаснее разорвать дружбу с Мидоримой. Но однажды он отвернулся от Мидоримы. Больше такого не будет. — Тебе нужно оружие? — спрашивает Такао. Мидорима поправляет очки. — Я — оружие.