Детка

Джонс влюблен с десяти вечера субботы. Он носит в себе это трепетное, нежное чувство, как хрупкий сосуд. Киллиан лежит на кровати, стараясь не прислушиваться к стонам парочки за стеной. Еще вчера вместо этих проклятых кроликов там жила милейшая старушка, ночами рыдающая и проклинающая этот мир. У Килла было с ней что-то вроде молчаливого договора. Он ночами пил, она рыдала и ее голос заглушал голоса в голове Джонса. Эмма, как всегда, вваливается без стука. Она давно сделала себе копию ключа, умыкнув его из кармана куртки Киллиана. Как она сказала, на случай, если Джонс прострелит себе голову. Женщина натянуто улыбается, отпихивает ногой пустую коробку от пиццы. — Привет. — Какие люди, — вяло салютует Киллиан, даже не поворачивая головы. — Давай сразу к делу. Не хочу здесь торчать ни секунды больше необходимого. Эмма брезгливо сбрасывает футболку со спинки стула и садится. — Итак. Что ты узнал про «Румпельштильцхена»? — Во-первых, — Джонс садится, растирает лицо, — он довольно стар. Ему около пятидесяти. Во-вторых у него есть любовница, молоденькая совсем. — Есть что-то, чего я не знаю? Удиви меня, — она наклоняется вперед, опирается локтями о колени. — Да подожди ты. О чем я? Любовница. Дочка богачей, влюбилась в этого старого хрыча, как кошка, сбежала из дома. Было это полтора года назад. Глаза блондинки загораются. — Наконец-то, Джонс! — Не спеши, Свон, еще раз говорю, — закатывает глаза Джонс. Достает из кармана флешку. — Здесь ее фотки. Издалека, но все же… — Если бы ты не был мне так отвратителен, я бы тебя расцеловала! Эмма тянется за флешкой, но Киллиан отводит руку назад. Женщина хмыкает, достает из кармана скрученные и перехваченные резинкой купюры. Детка обхватывает микрофон, шепчет сбитым, прокуренным голосом что-то об отощавшей, подыхающей любви к этому миру. Бродит по залу пустым взглядом в поисках понимания. Говорит устало: — Letʼs play. Киллиан с усилием отводит глаза от сцены, опрокидывает в себя стопку дрянного пойла, что здесь называется «виски». В голосе Детки сквозит надрывная, болезненная хрипота. Немного настоящего. Немного свободы. Джонс облизывает взглядом тонкую фигуру, не замечая того, как басист сверлит его глазами. Он сосредотачивается на пальцах, держащих микрофон. На длинных, тонких ногах, переминающихся на месте. На полоске белой кожи, виднеющейся из-под футболки, когда Детка поднимает руку.