Детка

Нил мечется по комнате, как загнанный в клетку зверь. Заплаканный Питер наблюдает за ним, подбирает подол простыни, в которую завернут по своему обычаю «не надевать ничего до десяти часов утра». — Мне нужно убираться из города! — паническим, высоким голосом вещает мужчина. — Драпать, мотать, улепетывать! — Да что случилось, объясни, придурок! — прерывает его мрачный Феликс. Он сидит на диване рядом с Пэном, облаченный в трусы и рубашку. — Меня нашел мой отец! — И что? Кэссиди останавливается, обхватывает себя за плечи. — Я сбежал от него. — Он плохо с тобой обращался? — непривычно тихо и спокойно спрашивает Пэн. — Тшшш, это был всего лишь сон, — привлекая его к себе, шепчет Феликс. Мальчик отодвигается, но чужую руку с плеч не убирает. — Нет! Не так, как с тобой, то есть. Он был плохим, то есть… — Кэссиди дергает себя за волосы. — Он мафиози, ок? Он убивает и угрожает, он занимается рэкетом и черт знает чем еще! И я сбежал, когда мне исполнилось восемнадцать. Я не знал, что он теперь живет здесь. И Генри! Он же… чёрт! Чёрт! Чёрт! — Что «Генри»? — сонно потирая глаза, мальчик выходит из кухни. — Что ты так уставился? Я иногда у них ночую, не знал, что ли? — Да, хорошо. Ничего, нет, ничего. Они никак не смогут связать тебя со мной, так что тебе ничего не угрожает. Главное… — Нил задумался. — Сын, ты меня никогда не видел и не разговаривал со мной. Генри прищуривается. — Пап, что случилось? — мужчина налетает на него и обнимает так, что ребра трещат. — Па, воздуха! — Да, я… — он отпускает мальчика, отряхивает его футболку. — Я уезжаю на пару месяцев. Буду писать каждый день, обещаю. — Не ври ему, — тем же спокойным тоном заговаривает Пэн. — Это очень неприятно, когда взрослые врут. Нил хватает открытую бутылку пива с подоконника, прикладывается к ней, лязгая зубами о стекло. — Ладно. Ладно! Прости, Генри. Знаешь что, я отвезу тебя домой. Мне нужно поговорить с твоей мамой. — Что? То есть ты решился? — Да. Да, я решился. Они даже не успевают выехать с парковки. Дорогу перегораживает черный микроавтобус, из которого выпрыгивают люди в черных масках. Они вытаскивают Нила из автомобиля, сначала один из них хватает и Генри, но его одергивает водитель: — Босс сказал, ему нужен только этот мужик, брось пацана! В это время Нил молча пытается вырваться, врезает кому-то головой под дых, второго пинает в колено, отчего мужик ахает. Они не пытаются его ударить, никто из них не пытается его ударить. Похитители лишь стремятся обезвредить его, и, конечно же, им удается скрутить Кэссиди и запихнуть в свою тачку. Мальчик пару минут так и стоит у открытой машины, смотря вслед микроавтобусу. — Что за бред? — наконец, выдыхает он. Немного поразмыслив, достает телефон. Ему нужно позвонить маме. Разумеется, Нил знает, куда его везут. Он пытается разговорить своих похитителей, но те отзываются лишь напряженным молчанием и зырканьем диких глаз. Спустя полчаса, когда мужчина перестает выпутаться из веревок, которыми связаны его запястья, машина останавливается прямо у входа в итальянский ресторан. — Папочка до сих пор любит всё обставлять с драмой? Его выпихивают из машины и заводят внутрь. Кэссиди закатывает глаза, обращается к единственному сидящему человеку в зале. — Отец, это такое клише! Румпельштильцхен усмехается, отправляя в рот очередную порцию пасты. — Здравствуй, Бэй. — Меня зовут Нил. — Развяжите его. Присядь, сын. Поешь. Мужчина садится за стол, отодвигает от себя тарелку, не спуская взгляда с Крокодила. Его похитители выходят из зала, оставляя отца и сына в компании вооруженных людей в костюмах, изваяниями застывшими у стен. — Я не собираюсь тебя травить. Это глупо. — Не голоден. — Ну что же. Как знаешь, — Румпель разрезает тефтель на четыре части. — Как поживаешь? — Отец, к чему эти игры! — вскакивает, бросает в сторону свою тарелку. Разъяренный Нил не слышит того, как лязгают доставаемые из кобуры пистолеты. — Отставить. — Что с тобой не так?! — Успокойся. Я просто хочу поговорить, — Румпель виновато опускает глаза. — Извини, что моим ребятам пришлось тебя связать, но по-другому ты бы никогда со мной не встретился. — Чертовски верно. — Мне очень жаль за свое поведение тогда. — Наааадо же, — Нил садится на стул. — Продолжай, я слушаю. — Мне не стоило угрожать тебе. Запирать тебя дома. — Ага. Ты уж точно не отец года. — Но я боялся за твою жизнь! Впервые с момента их встречи Румпельштильцхен смотрит сыну в глаза и поначалу парню хочется отшатнуться от того, сколько горечи во взгляде у проклятого Крокодила. — Ты был единственным, что поддерживало меня. Что заставляло меня жить после смерти Милы. Нил мигом теряет весь свой запал. Он всегда понимал своего отца, пусть тот и творил временами несусветную хрень по непонятным причинам, но Нил всегда был тем, кто мог его понять. — Ты постарел, — бурчит он. — Поседел как лунь. — Ха! А раньше я каким был? — Ну да. Тогда, считай, не изменился. Румпель с трудом встает из-за стола, тяжело опирается на трость. Последние пару недель он жил на голом энтузиазме, занимаясь поисками сына и работой, и это не могло не сказаться на здоровье. — Ногу так и не вылечили? — Нет. Всего лишь в одно слово мужчина пытается вложить всю свою усталость, помноженную на годы ожидания и надежды. — Жаль. — Поехали ко мне? — Да. Нил подстраивается под шаг отца, открывает перед ним дверь, постепенно отмирая от внутреннего напряжения, в котором жил последние шестнадцать лет. — Снова уходишь? — Питер роняет простыню на пол, падает на кровать, раздвигает ноги. — Да, — Феликс не поворачивается. — Ты скучный. Пэн скользит ладонью по животу, обхватывает член, начинает его медленно надрачивать. Томно стонет, наблюдая за напряженной спиной, копающейся в шкафу. Засовывает палец в рот, с шумом его обсасывает. — Что ты делаешь? — А что? Мальчик наивно распахивает глаза — сама невинность, если бы не ладонь на члене. Феликс встает между его ног, проходит ладонями вниз от колен, обхватывает за лодыжки. — Не трогай меня! — недовольно дергает ногами Питер. — Отпусти! Уйди! Эй! Темные глаза и кривая улыбка. Он наклоняется вперед. Всхлип, уже выкрик: — Кевин, отпусти! Феликс отшатывается, как от удара. Волна возбуждения проходит и он смотрит на Пэна, забившегося в угол кровати, торопливо укрывающегося одеялом. — Как же так… — сползает вниз по стене. — Я не хотел, честно! Н-не бойся меня. — Уйди. — Да, да, хорошо, я сейчас, — хватает пистолет, засовывает его за пояс и выметается из спальни. Через какое-то время, уже успокоившись, Питер засыпает. Просыпается через пару часов, все еще в одиночестве. Бродит по квартире в поисках еды, не находит в холодильнике ничего, кроме засохшего куска сыра, недовольно топает ногой и идет одеваться. Когда он застегивает джинсы, звонит телефон. — Алло? — Это Киллиан. Ты просил перезвонить. — Привет, однорукий! — Мы можем где-нибудь встретиться? — Я хочу есть. — Где ты живешь? Питер называет адрес, вор пару секунд размышляет, потому что ему плохо знаком этот район. Единственное место, которое он помнит рядом — дрянной бар, где Джонс и сидит прямо сейчас. Мужчина, конечно, опасается встретить Эмму, но сейчас она должна быть на работе, так что всё должно быть в порядке. — На углу есть МакДональдс, — наконец, вспоминает Киллиан. — Ок. Жду тебя там. Вор с улыбкой смотрит на фотографию на экране телефона, которую поставил на свой контакт Питер — высунутый язык, дурашливое выражение лица. Отчего-то на душе очень легко, несмотря на то, что ему, судя по всему, некая детектив отстрелит яйца. Пэн неаккуратно ест. Размахивает руками во время разговора, сажает на коленку пятно от кетчупа, заполняет собой все пространство, заменяет солнце и воздух, так, что дышать получается только им. Питером. Не то чтобы Киллиан был против. — Почему ты на меня так смотришь? — неожиданно спрашивает он, прервав рассказ о том, как не может дописать песню уже третью неделю. — Как? Мальчик изящно поводит ладонью. — Ты знаешь. Вот так. — Потому что ты кра…сочно рассказываешь. Питер кивает, оглядывает разгромленный стол, больше напоминающий поле битвы: выпотрошенный гамбургер, рассыпанный картофель фри, липкие крошки по всему столу, вперемешку с разорванными на мелкие кусочки салфетками. — Я хочу мороженое! Мужчина покупает ему рожок. Они выходят из закусочной, Питер довольно жмурится, облизывает лакомство. Несмотря на то, что на дворе осень, сегодня неожиданно солнечно, и лучи играют с волосами Пэна, раскрашивая их в сотни оттенков розового и каштанового. — Проводишь меня? — подросток по-детски хватает Киллиана за руку. — А? — Хорошо, — с улыбкой соглашается брюнет. Они не обращают внимания на косые взгляды и шепот за спиной. Просто идут под ручку, и когда Джонс просит кусочек мороженого, Питер дурашливо тыкает его рожком в нос. — Что ты делаешь? — впервые за долгое время Киллиан искренне смеется. Питер приподнимает бровь, с коварной улыбкой приближается и облизывает нос мужчины. Мороженое падает на землю. — Со мной редко такое бывает, — шепчет мальчик. Сцепляет руки за затылком Киллиана. — Такие… светлые дни. — Со мной тоже. И они целуются, жадно, не дыша, словно это первый и последний поцелуй в их жизни. Их прерывают жидкие аплодисменты. Феликс хлопает им, презрительно скривившись. Парень обращается к Киллиану: — Теперь и ты в ряду его верных солдатиков, друг? Что же вы остановились, давайте, продолжайте! Джонс почти что надеется на то, что парень достанет из-за пазухи пушку и выстрелит ему в лицо. — Нашел себе новую игрушку, Питер? — переводит ледяной взгляд на вора. — Когда он наиграется, вернется ко мне. Он всегда возвращается, — смотрит на голое запястье. — Какая досада, мне пора идти! Тебе же хватит трех часов? А, Питер? Он приближается к Пэну, Киллиан инстинктивно задвигает мальчишку за свою спину. — Ладно, — кивает сам себе Феликс и уходит дергаными, быстрыми шагами.