Детка

Dear world, slow down Youʼre killing me now Boy Epic - Dear World

Питер слабо улыбается. — Помнишь, ты мне рассказывал сказку? Говорит: — Про волшебного мальчика, живущего музыкой. Дарящего свободу. Счастье. Всхлипывает. Прикасается к мозолистой, мосластой руке. — Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста. Прячет лицо в ладонях. Тишину палаты нарушает лишь мерное пиканье приборов. Эмма замирает в дверях, не в силах сказать мальчику, что ему пора идти. Бросает на Феликса один единственный взгляд, затем сосредотачивается на виде из окна. Ей почти физически больно от того, насколько парень недвижим. Лежит, как восковая статуя, опутанный проводами, поддерживающими в нем жизнь. Наконец, заговаривает: — Он выживет. Обязательно выживет. — И отправится в тюрьму. Женщина не отвечает. Подходит ближе, кладет ладонь на плечо Питера. — Нам пора. — Да... Я вернусь, Феликс. Эмма ведет его на парковку. У Жука Пэн останавливается. — Я покурю. — Я тоже, — кивает блондинка. Опирается бедром о капот машины, достает из кармана пачку сигарет. — Не знал, что ты куришь. Эмма хмыкает. Закуривает. — Вы еще не выяснили, кто это сделал? — Нет. Но мы их найдем. Обещаю. — Спасибо, — выдыхает Питер вместе с дымом. Вместе с напряжением, в котором он находился с самого утра, с того самого момента, как отправился в школу. И пусть с ним был Генри, он понимает, что не вписывается в систему. Пэн слишком привык к свободе, к тому, что он занимается лишь музыкой. Что единственная его обязанность — прожить еще один день и отправиться вечером в бар. — Как было в школе? — Прошел пару тестов, сходил на пару… уроков с Генри. — Тебя никто не обижал? Питер фыркает. — Пусть только попробуют. Женщина поворачивается к нему. Видит в его глазах обреченное спокойствие человека, готового драться до конца. — Ладно, — Эмма бросает окурок на асфальт, растирает его носком сапога. — Поехали домой. Они садятся в машину. Заведя мотор, Свон выезжает с парковки. — Мы ищем их, знаешь, — говорит она. — Всеми силами, даже ФБР привлекли. — Хорошо. Питер трет лоб дрожащей ладонью, словно борясь с мигренью. Морщится. Отвечает на невысказанный вопрос Свон: — Все в порядке. Просто устал. — Понимаю. Пэн высовывает руку в наполовину открытое окно. — Это сложно для меня. Столько людей и… разговоры. Нормальные разговоры. И Феликс… я не… Глубоко вдыхает, стараясь успокоиться. — Я просто не… Начинает тихо напевать. Просто мурлыкает незамысловатую мелодию. У Питера приятный, мягкий голос, которому самое место на радио в дождливые дни. Эмма искоса посматривает на него, внимательно следя за дорогой. Вечернее движение в городе весьма оживленное. Постепенно, в песню вплетаются слова. Он поет о том, что не поспевает за миром. Во рту у женщины становится горько и сухо. Она останавливается на светофоре, поворачивается к Пэну. Из его закрытых глаз катятся слезы. Он поет о том, что старается изо всех сил, но этого недостаточно. Блондинка хочет как-то помочь, показать, что он может довериться, но… Его печаль бьет наотмашь, посильнее удара кулаком в нос. Она тихо подпевает: — Милый мир, подожди… На светофоре Жучок мягко останавливается. Питер замолкает, вытирает лицо. В машине повисает молчание. Они едут так минут пять, не больше. За это время начинается дождь. — Дэвид вернулся к работе, — зачем-то говорит Эмма. — Сумасшедший. Едва ковыляет, а туда же. Пэн хмыкает. Женщина поворачивает на перекрестке, бросает на него быстрый взгляд. Спрашивает невпопад: — Так ты из Техаса? — Что? А, да. — Понятно. Эмма — детектив, и она прекрасно умеет сопоставлять факты. Она помнит, что Дэвид работал помощником шерифа в маленьком городе в Техасе, из тех, в которых все знают друг друга. Кто чем дышит, кто чем увлекается. Свон думает о том, что в таком городке точно бы знали о жестоком обращении с ребенком. Другой вопрос, стали бы эти безымянные, безликие жители что-то с этим делать? Эмму тошнит. Она очень ярко представляет себе родной город Питера. Пропесоченный, с приземистыми, прибитыми к земле домами. С людьми, смирившимися с тем, что они никуда не смогут вырваться. Свон паркуется. Свет фар выхватывает из темноты смутно знакомую фигуру. В памяти женщины всплывает имя, но это кажется таким бредом, что Эмма торопливо отбрасывает эту мысль, даже не закончив ее. Откуда бы здесь взяться отцу ее сына? Зачем? Но, тем не менее, это он. Нил бросает сигарету на землю, нерешительно машет рукой в приветствии. Блондинка закрывает дверь машины, не отрывая от него взгляда. Кэссиди нерешительно спрашивает: — Эмма? — Ну, во-первых… — она подходит к нему и коротким ударом, без замаха, врезает мужчине под дых. Оборачивается к Питеру, замершего у Жучка. — Иди домой. Откашлявшись, Нил выпрямляется. На его лице расцветает яркая, живая улыбка. — Ты на меня злишься? — смеется. — Еще как. Так, «во-первых» было, теперь будет «во-вторых», — она замахивается, в этот раз намереваясь ударить его по лицу, но Нил отбегает от нее. Обращается к Свон с безопасного расстояния в десяток шагов: — Может, поговорим сначала?! — Угу, поближе подойди. — Лучше не надо! — Ты подойди, бить не буду. Где-то через полчаса они поднимаются в квартиру Свон. Лицо Нила расцвечено парой синяков и он заметно прихрамывает. Эмма же выглядит умиротворенно счастливой. Словно она наконец-то получила свою награду, к которой шла долгие годы. — Я все еще злюсь, — с улыбкой сообщает блондинка. Нил кивает. — Можешь еще меня побить, если тебе легче станет. Дверь им открывает Генри, приветствуя их неловким: — Мам, пап! Если судить по потяжелевшему взгляду, которым Эмма окидывает мальчика, он только что совершил последнюю ошибку в жизни. — Не… не называй его папой. И не используй эти слова в одном предложении. Я хочу с ним поговорить как детектив. Ничего больше. Ну, и, может, стребовать алименты за все годы. Посиди у себя с Питером.