Styx (Run me out)

Бред. Первоклассная иллюзия. Когда голос в голове шепчет: «Милый, ты будешь таким красивым», все, что может гореть, в том числе и я, горит. Женщина, призрак моей матери, целует сквозь пламя. Губы у нее острые, тоненькие. Губы, срезанные как нитки. — Я горжусь тобой… Она — это что-то новенькое. В аду она будет рядом и это единственное, что огорчает по-настоящему. Это единственное, что способно отвлечь меня от запаха расплавленной человеческой кожи. Под кожей не прячется глубинный смысл происходящего. Очередь Ричарда философствовать. Мелированный, полосатый Ричард спросил: — Что мы такое? Я решил его не расстраивать. Ричард — существо нематериальное. Мы — это то, чем мы пользуемся, Ричи. Кривые розетки, мятые полотенца, старенький тостер. В будущем по такому принципу додумаются бальзамировать ноутбуки и подвергать холодильники психоанализу. Ричард от рождения лишен фантазии, отсюда столько вопросов-пустышек. Чтобы не спорить с ним, нужно быть глухонемым агностиком. Зависимым. Мнительным и очень ранимым. И обязательно разбираться в химии. Ричард преподавал в средних классах. Благополучно вдалбливал в еще неокрепшие умы формулу мескалина и элениума. К экзаменам детки точно будут знать, как снять тревогу. Не понять иногда: то ли Ричард читает нам лекцию, то ли пропагандирует исподтишка суицид. Самые короткоживущие наркоманы - это наркоманы, сидящие на барбитуратах. Сердечки засыпают. Сердечки уходят в кому. Потому что кто-то запил горсть люминала текилой. Даже я знаю, что горсть — перебор. Сноска про счастье: самые счастливые лица у людей с передозом. Они испытывают боль, но боль, перевернутую на триста шестьдесят градусов. До состояния кайфа. Я состою в комиссии по правдоподобности. Половина знакомых научилась грабить аптеки до того, как им стукнуло пятнадцать. В пятнадцать вы готовы торчать с чего угодно. Ричард — один из откачанных и просветленных. Он срывается каждые полгода, а потом, как ни в чем не бывало, возвращается на трибуны. Единогласно решено копить синие, желтые, розовые таблетки. Ричард уточняет: помимо розового, существуют светло-розовый, светло пурпурно-розовый, умеренно розовый, розовый щербет. Звучит безопасно и очень художественно. Кто-нибудь, задушите Ричарда подушкой. Он — истеричка, а не пророк. Кто-то умирает, так и не став следующим Рембрандтом. Почему Ричард так не может?... Мы консультируем его время от времени. Освежаем память и срываемся: «Таблетки следует запивать водой комнатной температуры!» «Делай небольшие глотки, чтобы не спровоцировать рвоту!» «Пей по одной. Лучше в капсулах!» Мы расписываем радужные перспективы не хуже маркетологов и менчендайзеров «Если все сделать правильно, через несколько часов констатируют смерть, Ричард! Еще через пару дней, исписав уйму макулатуры, подтверждающей, что ты все-таки помер, тело отправят на доработку!» «Кровь выкачают. По венам пустят смесь из спирта и формалина. Чудо-эликсир вернет твоему подпорченному личику красоту! Перед тем как устроить выставку-похороны, подзовут безутешных родственников. Их спросят: — Вас устраивает результат? Мы применили Лососевый Крайола. — Мы опробовали персиковый! — Белый Навахо! — Мокасиновый! Сделано по предоставленной фотографии. Один в один — только не дышит. Так что: — Чек или наличные? Жизнь сводится к двум закорючками и трем банкнотам. Но у Ричарда семейный склеп. Он слишком нормальный, чтобы спрашивать: — Что мы такое? Я готов одолжить ему Джорджа, для наглядности. Иногда, вопреки мнению, мы- настоящий мусор, бессмысленный и вездесущий.