«Дождь, капли падают на лицо и стекают по щекам к подбородку. Звук выстрела заглушает скрипучий смех. События девятилетней давности повторяются, но теперь помимо фигуры молодой женщины на сырую землю падает еще одна - мужская. Эльза смотрит на свои руки, они в крови, слезы вырываются из глаз.
Девушка поворачивает голову и встречается взглядом с фисташковыми глазами, не выражающие, ровным счетом, ничего. Но теперь перед ней не мальчик, а взрослый юноша с алой татуировкой под правым глазом. Его взгляд становиться нежным и теплым. Эльза делает шаг, и парень отвечает тем же. Но, когда между ними остается пара метров, Джерар улыбнулся и засмеялся. Скрежет ударил по ушам, и теперь перед девушкой стоял не молодой человек, а высокий мужчина с черными волосами и бородой.»
Эльза проснулась от требовательного стука в дверь и встревоженных восклицаний:
— Эльза! Эльзочка, с тобой все в порядке? — взволнованно спрашивала миссис Микадзучи.
— Эльза, почему ты заперлась? — тонкий девичий голос младшей дочери — Кагуры.
Эльза жила в доме лучшего друга отца уже две недели. Миссис Кунэко Микадзучи при виде девушки заключила ту в крепкие объятия и, со слезами на глазах, стала расцеловывать ее лицо. Сзади подбежала и обняла Кагура. От такого приема Эльза сперва опешила, потом, придя в себя, обняла женщину в ответ.
Мать и дочь были похожи друг на друга, как две капли воды. Невысокий рост, одинаковые азиатские черты лица, темные глаза, черные прямые волосы, собранные в высокие прически.
В отличие от сестры, Симон был похож на отца, такой же широкоплечий, высокий с гривой каштановых волос. Его девушка смогла увидеть только на фотопортрете, но мистер Кордвейн заверил ее, что с ним она сможет встретиться на предстоящем балу.
Новость — о чудом выжившей дочери барона Скарлетт разлетелась по Магнолии с большой скоростью. И в честь этого события семья Микадзучи вместе с новоявленной баронессой были приглашены на осенний бал. Приготовления начались тут же. Платья, обувь, уроки танца и этикета.
Девушка открыла глаза, на щеках ощущались засохшие дорожки от слез. Раздался повторный стук в дверь. Эльза хотела крикнуть, что все хорошо, но не смогла — горло пересохло и першило. Встать с постели тоже оказалось не просто. Тяжело поднявшись, она подошла к двери, щелкнул замок, и в спальню ворвалась взволнованная миссис Кунэко. Серое домашнее платье должно было придавать госпоже Микадзучи скромный вид, но она напоминала не скромницу, а взволнованную наседку, у которой украли всю кладку яиц.
— Эльза? Я слышала всхлипы, ты в порядке, где-то болит. — цепкие пальцы ухватили девушку за подбородок, темные глаза вглядывались в лицо.
— Все хорошо, матушка. — отстраняясь от женщины, проговорила Эльза.
— Точно? — показалась Кагура. Ее вид был не менее взволнованным.
Эльза посмотрела на девочку и, тепло улыбнувшись, кивнула. Миссис Кунэко продолжала сверлить аловолосую взглядом, но поняв, что девушка ничего не расскажет тяжело вздохнула.
— Хорошо, тогда умывайся и спускайся в столовую. Завтрак стынет, да и Симон долго ждать не будет. — под конец женщина как-то заговорщицки улыбнулась дочери.
— Симон? — темно-алые брови оказались на середине лба.
— Да, — на удивленный возглас ответила Кагура. — Когда брат узнал, что тебя нашли и ты живешь у нас, то тут же отпросился из академии, не дожидаясь бала. — и девочка улыбнулась точно так же, как ее мать.
Когда они покинули комнату, Эльза кинулась к шкафу. Оделась она быстро и поспешила спуститься в столовую. Темно синее платье с широкой юбкой все время путалось под ногами, девушке приходилось придерживать его, пока она спускалась. Стол уже был накрыт, слуги суетливо кружились вокруг, проверяя все ли на месте. Мистер Кордвейн со своей супругой стояли неподалеку и с счастливыми улыбками слушали молодого человека. Кагура была рядом, увидев Эльзу, она радостно воскликнула:
— Ой, Эльза! Иди скорее сюда!
А парень, который все это время стоял спиной, повернулся и взглянул на стоявшую около лестницы девушку. Симон сильно изменился с тех пор. Он был точной копией портрета, который видела Эльза: точеные черты лица, тяжелый подбородок, брови вразлет, короткая — по последней моде — стрижка. Шатен, и глаза темные, почти черные. Вот только на фотографии он не улыбался, а тут…
От этой улыбки у девушки перехватило дыхание, а колени ослабли. Безумно захотелось развернуться и убежать или, наоборот, обнять юношу покрепче.
С величайшим усилием девушка натянула на лицо улыбку и двинулась к Симону. Шатен был одет в простой черный костюм и высокие сапоги, в руках он держал высокий цилиндр, на отвороте камзола красовался значок медицинской академии: щит и обвившийся вокруг него змей. Кроме улыбки на лице молодого человека отражалась невероятная усталость, что неудивительно, если он приехал утром, значит провел в пути всю ночь.
— Рад встречи, — Симон действовал согласно этикету, склонил голову в поклоне и протянул руку.
— Я тоже этому рада, — проговорила девушка и получила в ответ счастливую улыбку.
Эльза протянула свою в ответ, а парень снова склонился и поцеловал пальчики, но отпускать ее Симон не спешил. Девушка слегка напряглась, встретившись с внимательным взглядом темных глаз. Юноша слегка сжал кисть, но услышав голос отца поспешил отпустить.
— Что ж, раз вся семья в сборе, то прошу всех за стол. — мистер Микадзучи подал знак, и вся прислуга покинула помещение.
Все стали рассаживаться по местам. Симон прошел к одному из стульев и любезно отодвинул его. Эльза замешкалась, не торопясь принять ухаживания. Госпожа Микадзучи поторопила, сказав, что чай стынет, девушка, незаметно выдохнув, прошла к предложенному месту. Когда она садилась, мужская рука будто невзначай коснулась плеча, это касание показалось Эльзе ожогом. Юноша пододвинул ее стул и, обойдя стол, сел напротив девушки рядом с сестрой.
— Ой, дорогой, ну рассказывай, как твои успехи в академии? — спросила матушка. — Эльза, я думаю, тоже не прочь узнать о твоих успехах.
Заискивающий взгляд устремился к девушке, аловолосая, будто не замечая его, лишь кивнула головой в знак согласия. Но поняв, что это выглядит не вежливо, улыбнулась и подняла шоколадные глаза на парня.
— Матушка. — смутившись, произнес Симон.
— О, конечно, я с удовольствием послушаю. — и Эльза не врала, ей нравились истории, которые Симон рассказывал ей в детстве. И сейчас она надеялась будет так же интересно.
— Ну, об успехах говорить пока рано, но я надеюсь, что они все же будут в моей жизни. — проговорил парень и ласково улыбнулся девушке.
Щеки тут же покрыл легкий румянец, Эльза, смутившись, опустила глаза и внимательно следила за тем, как служанка наливает ей чай.
— Брат, почему ты приехал так рано, разве у тебя из-за этого не будут проблемы? — задала вопрос Кагура, настороженно смотря на Симона.
Тот, оторвавшись от созерцания алой макушки, повернулся к сестре и тепло улыбнулся.
— После того, как я узнал, что Эльза жива и ее нашли, я не мог ждать до бала. — он снова повернулся к девушке.
Девушка была слегка удивлена, а взгляд темных глаз заставил напрячься, но Эльза все же ответила на его улыбку. Она не понимала почему так реагирует. Когда они были детьми их родители заключили помолвку, но это не огорчило ни Симона, ни Эльзу. Наоборот дети были счастливы и все свободное время проводили в месте. Симон рассказывал девочке, как станет знаменитым врачом и их свадьба будет самой красивой в мире, на что маленькая Эльза смеялась и целовала мальчика в щеку. Тогда девушка не чувствовала никакого напряжения, но они уже не дети. Что-то мешало Эльзе смотреть на сидящего перед ней парня так же, как и тогда. Или кто-то.
— А что там был за инцидент с лектором? — прервал ее мысли мистер Кордвейн.
Симон снова перевел глаза с девушки на отца, тяжело вздохнув, он начал пояснять… Затем разговор перешел к политической теме. Напряжение постепенно спадало, пару раз Эльзе задавали вопросы о том, как она жила все это время. Она рассказала лишь то, что считала нужным. Узнав, что девушка владеет оружием, Симон с улыбкой предложил спарринг, на что она с такой же улыбкой согласилась. Разговор плавно перетекал от темы к теме, задел погоду и здоровье нескольких уважаемых господ, зато волнение в парламенте заставили мужчин полностью углубиться в рассуждения.
В столовую зашла одна из служанок, пройдя вдоль ряда стульев, она склонилась в реверансе и, что-то шепнув миссис Микадзучи, с поклоном удалилась. Госпожа Кунэко быстро поднялась и, извинившись перед мужчинами, утащила дочь и девушку в гостиную, сообщив, что приехал портной. На пороге Кагура и Эльза застыли, вся гостиная была забита коробками. В кресле сидели двое уставших мужчин в расшитых камзолах, рядом с ними стояла моложавая женщина в нежно-персиковом платье и кожаном корсете. А на диване, восседал он… оно? Эльза понять не смогла.
Длинноногий субъект с шевелюрой малинового цвета мало походил на мужчину, черты лица слишком тонкие, движения слишком плавные, а взгляд с любопытством осматривает застывших в дверях девушек. Оно… он поднялся, перехватив резную трость в одну руку, прошелся по комнате, продолжая осмотр. Эльза чувствовала себя экспонатом какого-то музея. Мужчина с малиновой шевелюрой поправил монокль и повернулся к стоявшей женщине.
— Очень интересный экземпляр, ты согласна, Нора. — обратился он к ней.
— Да, месье, и впрямь интересный, — согласилась женщина, голос оказался хриплым, прокуренным. — Будем работать!
Эльза поморщилась, и в ту же минуту Нора поднесла к сливовым губам мундштук с сигарой, затянувшись, она выдохнула клуб белесого дыма. Девушка поняла — ничем хорошим это не кончится, сжав кулаки, она продолжала сверлить взглядом модельеров и коробки.
— Госпожа Эльза, к зеркалу! — скомандовала женщина, затягиваясь вновь.
— Будем работать. — добавил мужчина, от его голоса по телу девушки побежали мурашки.
Следующие два часа Эльза стояла перед зеркалом и изображала статую. Оказалось, что шить ничего не будут, все уже было готово. Оставалось лишь подогнать бальное платье по фигуре в добавок к еще десяти нарядам. Обувь также была готова, удивительно, но Эльзе они очень понравились. А вот обсуждение ее внешности, предложения перекрасить в более яркий алый, нарастить ресницы и ногти, нарисовать на руках модные узоры или поставить линзы, девушка вытерпела с жатыми кулаками. После чего эти двое принялись обсуждать не только волосы, карие глаза и фарфоровую кожу, которыми одарила девушку природу, но и ее фигуру, особенно выпуклые ее части. Эльза тут же стушевалась, и лицо залил румянец, закусив губу, она продолжала стойко стоять.
Когда девушку нарядили в очередное, на сей раз алое, платье, она подняла глаза к зеркалу и тихо ахнула. Ее губы припухли и приобрели совсем несвойственный, чрезвычайно яркий оттенок.
— Ты чудесно выглядишь. — раздалось от входа.
Девушка резко повернула голову, один из портных от такого резкого жеста случайно укололся о булавку. В дверях стоял, прислонившись к стене, Симон и с легкой улыбкой следил за девушкой. Та улыбнулась ему в ответ и повернулась обратно, извинившись перед пострадавшим мужчиной. В отражении она видела, как молодой человек пробежал глазами по ее фигуре, он отстранился от стены и сделал пару шагов к ней, но оклик отца заставил остановиться. Парень немного печально улыбнулся и, развернувшись, покинул помещение.
Эльза поняла, что все это время не дышала. Глубоко вздохнув, она встряхнула головой, на что отреагировала госпожа Нора.
— Не волнуйся, моя милая, ты выглядишь потрясающе, — проговорил прокуренный голос, он звучал на удивление мелодично и тепло. — Прошу, следующее платье! — тут же скомандовала женщина.
Все закончилось ближе к вечеру, отказавшись от ужина, сославшись на усталость, Эльза поднялась в свою комнату. Открытое окно впускало в помещение такой необходимый воздух. «Разве я оставляла его открытым?" — слегка удивленно подумала девушка. Пожав плечами, она прошла в глубь комнаты, развязывая такой давящий на легкие корсет. Разобравшись с надоевшими атласными лентами, Эльза откинулась на постель. Она вернулась к обычной жизни, жизни без опасностей, тревог. Но что-то ей не давало покоя.
Она так отвыкла от всей этой роскоши, платьев, туфель, что уже не представляла, как будет жить без полетов на своем «Скайлайне» и битв со своей саблей.
Тяжело вздохнув, девушка прикрыла глаза. Завтра должен состояться бал, на котором ее представят свету, как баронессу из рода Скарлетт, подопечную семьи Микадзучи.
Она представила, как будет кружиться в танце, ее партнёры сменяются, их лица девушка даже запомнить не может. Но вот подходит Симон, протягивает ей руку и улыбается, от такой улыбки девушку пробивает дрожь. Она вкладывает свою ладонь в его, юноша, не отрывая взгляда от ее лица, ведет девушку в центр зала. Играет музыка, и они кружатся в такт по паркету. Симон смотрит на нее с какой-то нежностью, с заботой, Эльза отвечает ему, но все ее тело напряжено. Она отрывает взгляд от черных глаз и тут же натыкается на фисташковые.
Музыка стихла, танец окончен. Симон отводит ее обратно и, галантно поцеловав руку, удаляется. Но девушка не реагирует, она продолжает смотреть на НЕГО. Сердце пропускает удар, Эльза моргает, и наваждение исчезло, но тут же появилось совсем близко. Синеволосый юноша стоит напротив нее и горько улыбается. Весь его вид наполнен печалью. Глаза уже не такие яркие, улыбка не заставляет трепетать.
Джерар подает руку девушке, приглашая к танцу. Эльза продолжает смотреть на него, в ее глазах отражаются все эмоции: злость, обида, ненависть, но и в то же время грусть. Сама, не понимая, девушка протянула руку в ответ и тут же оказалась в капкане. Объятья были крепкими и нежными, пальцы прошлись по тонкой спине Эльзы и запутались в алых локонах. Девушка втянула воздух через нос и продолжала смотреть в такие … фисташковые глаза. Все мысли, чтобы оттолкнуть его вмиг улетучились.
Заиграла музыка, Джерар нехотя выпустил Эльзу и протянул ей правую руку, та, как и полагалось, подала левую. На первых аккордах капитан учтиво склонил голову, девушка присела в обязательном реверансе. И танец начался.
Они разошлись и снова шагнули навстречу друг другу. Опять отдалились, чтобы через минуту подойти вплотную. Подобно дуэлянтам, очертили полный круг, замерли, повинуясь мелодии. Ладони Эльзы легли на плечи юноши, ладони Джерара крепко сжали талию. Новый аккорд и взлет. Джрерар прижимает сильно-сильно и кружит все быстрее и быстрее. Девушка пыталась побороть то ли злой, то ли смущенный румянец и не думать о том, что ее горячие дыхание щекочет обнаженную кожу на шее парня.
И вот под ногами снова паркет. Девушка, как во сне вновь подает руку капитану, и все повторяется. В голове сгущается туман. Взлет. И Эльза уже не понимает, что горячей — дыхание Джерара или пожар в ее груди.
Последние аккорды, как удары барабана, вот только они не отрезвляют. Пара замирает, сильные мужские руки прижимают такое хрупкое тело к себе. Губы шепчут:
— Я не хотел, прости, не хотел. — еле звучно произносит Джерар, но Эльза слышит. — Но так было нужно.
И девушка верит, прижимается плотнее и утыкается в широкую грудь. Ладонь молодого человека поглаживает ее по волосам. Эльза уже не видит ни толпу народа, ни бальный зал, все скрыла дымка.
— Я схожу с ума. — выдохнул капитан, приподнимая лицо девушки за подбородок. А в глазах столько муки.
— Дже… Джерар.
Эльза сама потянулась к нему, сама нашла его губы, впилась пальцами в широкие, мускулистые плечи. А спустя несколько мучительно-прекрасных минут услышала:
— Боже! Еще один такой поцелуй, и я за себя не ручаюсь.
Девушка вмиг отстранилась, здравый рассудок стал возвращаться к ней, взгляд трезветь, но ненадолго. Джерар с новой силой впился в ее губы. Он целовал то нежно, то страстно, то… бесстыдно, проникая глубже. Его губы, казалось, были везде: рот, щеки, шея, ключица, декольте. Руки не отставали, одна покоилась на талии, а вторая путалась в волосах.
Эльза не понимала, что с ней происходит. Она должна ненавидеть его, за то, что предал, но она не может. Девушка отвечает на его поцелуи в той же манере, с той же страстью. Но внезапно Джерар вздрагивает и отстраняется... А потом все исчезает.
Эльза открывает глаза. Она все так же лежит на своей кровати в наполовину расшнурованном платье. Не понимая, что произошло, девушка осматривает помещение.
— Сон? — шепчет она.
Щеки пылают от смущения, все тело горит. Чтобы как-то привести себя в порядок, девушка поднимается на ватных ногах и идет к комоду. Расческа выскользнула из рук и упала, задев клочок бумажки.
Девушка недоуменно подняла сверток и пробежала глазами по красивым размашистым строчкам.
«Эльза,
Прости, я не хотел всего этого, но так было нужно для твоего же блага.
После того прощания я думал, что мы с тобой больше не увидимся, но я так не могу. Я допустил большую ошибку.
Ты, наверное, меня ненавидишь, и это твое право. Не знаю уместно ли писать об этом или нет, но я не могу перестать думать о тебе, и даже знаю причину этому...
Я прошу у тебя прощения и надеюсь, ты простишь.
Прошу тебя, будь осторожно на предстоящем балу, никому не доверяй. Держись рядом с графом, а об остальных я позабочусь.
Капитан Джерар Фернандес»
Эльза вновь перечитала послание и поняла, что вся та боль и напряжение, которые она ощущала эти недели, прошли. Сердце забилось с новой силой, а румянец усилился. Если бы ее сейчас кто-нибудь увидел, то не узнал бы. Глаза зарезало от слез, а губы растянулись в горькой улыбке.
Девушка сжала записку в руке. «Я люблю тебя…» — промелькнула в ее голове, сказанное ранее.
— И я, по-видимому, тоже. — прошептала в ответ Эльза.
***
Механическая карета была уже готова. Эльза сидела родом с матушкой и Кагурой, а Симон и мистер Кордвейн ехали верхом. Небо уже подернулось розоватой предзакатной дымкой, в воздухе витала прохлада, мир искрился золотом.
Платье миссис Кунэко было строгим по фасону, но ярким по расцветке: ярко-синий подол, слегка темноватый корсет и серебренная вышивка.
Кагура же была в платье кремового оттенка, которое придавала девушке скромный, благочестивый вид, а тщательно уложенные волосы делали черты лица слегка взрослее.
Платье Эльзы, наоборот, скромности не добавляло и отличалось ослепительной белизной. Глубокий вырез декольте, обрамленный тонкой нитью прозрачных драгоценных камней. Длинный струящийся подол юбки, так же был украшен узором, который переливался в свете фонарей. Разрез почти до бедра, тоже не придавал скромности. По традиции, девушка на первом своем балу должна напоминать невесту, что бы все знали, что она свободна.
Волосы собраны в невысокую прическу, большая часть локонов была завита и водопадом спадала на спину. Среди обилия алого можно было увидеть маленькие блестящие заколки. Они смотрелись звездочками, сияющими на закатном небе.
Едва карета остановилась, дверца ее распахнулась. Лакей в темно-синем с красными вставками камзоле и белых перчатках склонился в поклоне, придерживая кепку. После шагнул вперед и протянул руку, первая уютные сидения покинула миссис Микадзучи, за ней последовала Кагура. Когда лакей протянул руку Эльзе, то тут же был отстранен.
— Госпожа Эльза, — позвал Симон.
Девушка тяжело вздохнула, подобрала подол белоснежного платья и, опираясь на руку юноши, выбралась из кареты. Взгляд скользнул по величественному фасаду — ночная подсветка дворца играла всевозможными огнями, огромные башенные часы так и распространяли величие.
— Нравиться? — шепнул на ухо юноша.
Девушка слегка вздрогнула, от чего Симон прижал ее поближе к себе. Его близость перестала напрягать, и Эльза попыталась расслабиться. После вчерашнего сна и записки она пребывала в каком-то непонятном для себя состояние. Она помнила предупреждение Джерара и рискнула довериться ему еще раз.
Погруженная в свои мысли девушка и не заметила, как они миновали несколько залов и поднялись по широкой мраморной лестнице с кованными перилами в форме каких-то завитков и шестеренок. Эльза вздрогнула, когда услышала шум разговоров и тихую лирическую музыку. Это был ее первый бал, так как раньше она была слишком мала.
Симон успокаивающе сжал ее ладонь, девушка в ответ сжала его локоть и благодарно улыбнулась.
— Не бойся, все будет хорошо. Ты просто восхитительна в этом платье. — шепнул юноша ей на ушко.
Эльза думала, что так же, как и тогда в гостиной смутится и зальется румянцем, но ничего такого не случилось.
— Девочка моя, улыбайся, — проходя мимо, сказала миссис Микадзучи и подбадривающе улыбнулась.
В следующее мгновение церемониймейстер грохнул бронзовым посохом с резным наконечником об пол и пробасил:
— Граф Кордвейн Микадзучи со своей семьей!
А потом грохнул снова, этот звук был не просто громким, а оглушающим. Мужчина вновь объявил.
— Баронесса Эльза Скарлетт!
В зале стихло…
