Приблуда

*** Как только лег снег, пришли в Железные Холмы торговые караваны и из Холмов два каравана ушло. Вместе с караванами пришли еще и слухи, больше похожие на страшные сказки, и потому – пересказанные много раз, мол, видели в эту осень и по разным городам страшных всадников на вороных конях. Мол, все в черном, где в одиночку, а где по несколько ездят они по дорогам, и никто никогда не видел их скрытых капюшонами лиц и не слышал голосов, но будто они искали чего-то или кого-то по проселкам, и веяло от них страшным холодом и жутью невероятной… Услышь эту историю один раз, и в самом деле примешь не то за сказку, не то за бред пропойцы, а вот от разных – поневоле задумаешься, и потому-то Даин, сказки вообще любивший, дозорным велел не очень-то расхолаживаться, а на заставах и в поселениях держать ворота запертыми и днем. Не весть откуда взявшиеся всадники ему отчего-то не понравились не меньше, чем не весть откуда взявшиеся в этих краях орки. Кто знает, с кем твари могли заключить союз и зачем рыскают их дозорные повсюду? Как раз на Зимнее Солнце мать сама послала Даина отвезти для Мраха кое-каких трав и корешков и просила привезти ей серого лишайника для грудной настойки, заодно и табаку привозного вишневого в подарок всем собрала. Так-то Даин навряд ли бы в праздники туда собрался – и так таскается, будто к девке. А если без «будто», то вовсе на смех поднять можно – к остроухой сдыхоти! И было бы за чем таскаться. В Холмах Даин раза три ходил вечером к Ирвил, веселой и ядреной нестарой еще вдовушке, да вот с сентября уже не заглядывал - все не до того было… А вот на заставу Даин попал очень даже удачно – приблуда постаралась со столом не хуже, чем любая из хозяек в Холмах или в других местах на Зимнее солнце. Как было не сесть и не отметить слегка еще и здесь, когда и жаркое как раз поспело, и особенно когда имбирного эля и имбирных пряников здесь хоть укушайся и упейся, а еще, будто специально для Даина, оставлен большой кусок от главного пирога! Может, пирога бы еще на двоих хватило, но кто успел, как говорится, тот и съел, и даже выловил в этом пироге на удачу положенные туда и монетку, и колечко, и горошинку перца. - Будет тебе, Даин, сын Наина, весь год сплошь удачным, под новым солнцем - богатство большое, и любовь великая, и здоровье! – словно ярмарочная гадалка, смеясь, провозгласила эльфка. - И помадки вон те круглые тоже будут мне, пока не закончились, - подсказал Даин. – Разбаловала ты тут своими разносолами, а, ост... Лит? Не только разносолами постоянных и временных обитателей Берлоги разбаловали, кстати: все щеголяли в новых рубахах, на отделку к которым по рукавам и воротам пошел красивый синий шелк. Видно, тот, что остался от нового платья приблуды. Много ли ей, тощей да малокровной, надо! Ей еще бы украшений побольше, полновесных, красивых, да отделку побогаче… Между тем остроухая быстренько исчезла, а вернувшись, робко протянула Даину новенький вышитый кисет – все того же тяжелого шелка. - Эх, а мне и отдариться нечем, разве что вон, веником. В смысле букетом, - он кивнул на связку привезенных сушеных цветов каменоломки. И, подумав, махнул рукой: - А, собирайся, поехали! Скатаемся и вернемся к ночи. К слову, тот козлотур, что попал сюда еще осенью в качестве транспорта для остроухой, так и прижился здесь; она несколько раз выезжала даже ненадолго покружить возле Берлоги. Ясное дело, далеко не уезжала, только к могильнику, и никаких лихих проскоков не устраивала, да и просто на седло взбиралась все еще с бревнышек, но и сидеть взаперти ей было непривычно – вот и нечего. Девице будто и впрямь было скучно, потому что на волю она рванулась только так. Замотанная в свой плащ, закутанная в куртку и шапку, она ничем не отличалась от обитателей Железных Холмов – по крайней мере, человеческих. Румяная от холода не только щеками, но и тонким носом, и кончиками пальцев в лучных перчатках… Разумеется, до Холмов давно дошли слухи о приютившейся на заставе девице, но, как и любые слухи, успели обрасти такими подробностями, что никто бы не признал их главную героиню в этой несурази, что приехала вместе с Даином – тут зимой под кучей одежек даже и не разберешь, парень или девка. У Даина хоть борода была – ох и обиндевела она по дороге, из рыжей став седой! И как потом обтаивала и становилась похожей на мокрый веник, когда они попали в тепло… По случаю праздников которые-то лавки оказались закрыты чуть не на неделю, а которые-то не закрывались и на ночь – специально, наверно, для раззяв, что забыли про кого-то из друзей или родичей. Ну или под видом подешевевшего чтоб спихнуть этим раззявам залежалый товар. Ходить с остроухой по лавкам оказалось делом неблагодарным, потому что все, что она перебирала и вроде как хвалила, потом неизменно возвращала на место. Пришлось немного встряхнуть ее и слегка нарычать: - Дорого, говоришь? Обидеть меня решила?! С украшениями вышла все-таки ерунда, на ровном месте чуть до кровной вражды разругались. Спорить с женщиной – дело гиблое; Даин вот плюнул и не стал, решив, что и хрен с ним, не дело покупать из готового, будто какому-то человеку, а надо самому в ювелирне вечер-другой покрутиться. В швейных рядах почти повторилась та же история, но так в итоге сверток с тряпками и перекочевал в сумку к Даину потихоньку, когда остроухая уже свалила на улицу. Спасибо хоть шляться одна по Холмам, привлекая ненужное внимание, не отправилась. - Курица бешеная! Да подожди ж ты, дура-девка!.. – Даин, вспомнив, зачем они вообще сюда потащились, осекся: - Хватит придурать, это ж тебе подарок вообще-то должен быть! Остроухая сердито дергала повод своими тонкими пальцами, отвязывая смирного козлотура от заборчика. И носом дергала как-то совсем почти слезливо. - Ну ты чего взъелась, а? Вместо ответа приблуда буркнула что-то в свой шарф вроде как «Кабан рыжий!». - Ты давай уж по-хорошему скажи тогда, чего хочешь, а? А то вон сейчас пойдем - снова полаемся чуть не в драку. - Ничего. - Это значит – «Сам догадайся!», - понял Даин. - Только я этого не умею, может, сразу тогда драться начнем, а? - Меч хочу, - буркнула остроухая едва слышно. – Легкий и удобный. Ножики для метания хочу. Тоже легкие, я тяжелые, как кухонные, хорошо не брошу. - Сразу бы так и сказала! Откую, но это не за один раз будет, и то - когда разгребусь с посольскими делами. А пока - найдем тебе… И в оружейных рядах дело пошло на лад. Одинокая Гора когда-то славилась своими золотыми жилами и драгоценными камнями, богатство там было сказочным, но только мало оно счастья принесло деду и дядьке. А здесь, в Железных Холмах, в изобилии были уголь и сталь – и такой отличной стали не было больше нигде! Каждую мало-мальски стоящую внимания вещицу Даин не только осматривал и ощупывал, но и обнюхивал и чуть ли на зуб не пробовал. А может, кто-то и попробовал, потому что здесь оказалось немало знакомцев и приятелей Даина, и выбор клинка для несуразной долговязой и тощей лучницы (говорят, сирота, в Берлогу прибилась, и то оно лучше, все ж таки девка, а там-то она точно никому не сдалась) превратился почти что в турнир… Самого-то узбада слегка оттерли от вытащенного оружия, такие страсти разгорелись. Для метательных ножей кто-то притащил с ближайшей помойки старую сарайную дверь, а кто-то показывал, как ловко на лету сбить, за неимением птиц или противника, брошенную кверху шапку… Зато меч и вправду нашелся что надо, легонький и узкий - пообещали сказочную прочность, и метательные ножики… Здесь-то Даина и выловил неважно одетый молодой гном с фигурным плетением и золотыми бусинами на усах: - Слышу, драка начинается, значит, точно тут поблизости Даин ошивается – и так оно и есть! – вместо приветствия заорал он и полез обниматься и слегка влепить кулаком и получить такого же ласкового в ответ: - Что, Ровин, шило в заднице покоя не дает, опять тебя принесла нелегкая? - С караваном только сегодня утром приперся, как раз думал дойти, вон, плащ почти чистый надел даже… Угадай, а кто письмо мне передать велел? Чуть-чуть не успели к началу праздников, а! - Торин?! - И Фрерин! И красота ваша Дис, и ее Ольф! - Давай сюда! Ох, мать обрадуется… Что они? - Ну, всяко лучше, чем прежде. - Все живы и не голодают – и то счастье? - И не голодают, и живы. И не только все, но и еще больше к середине весны… Даин на секунду задумался: - Еще больше? И понял: - Кто? - Да Дис, кто ж еще-то у вас! Даин оглянулся на творящийся вокруг балаган, ловко выцепил из него остроухую приблуду, трепетно прижимавшую к груди меч и пару ножей, наугад дал кому-то тычка и сказал пришельцу из Синих Гор: - Такое – отметить! И отметили… Тут и праздники, и радостное известие от родни, и встреча; остроухой Даин (ругнувшись: «Обижусь!») тоже велел налить медовушки – вкусная, местная, на травах лесных, пилась она легко и в голову вроде как поначалу совсем не била, а четвертую кружку приблуда сама себе из кувшина набулькала уже по полной. Говорят, остроухие не пьянеют, но это слегка преувеличивают, потому что после всех тостов и после случившихся внезапно плясок под вистл и скрипку они еще и устроили гонки по дороге в Берлогу – только за счет светлого снега и выглянувшей обгрызенной с края луны не посворачивали себе шеи во тьме. Обещанное «к ночи», как оказалось, превратилось в немало так заполночь. Обоих слегка штормило, когда приблуда замолотила своим кулаком в ворота, то Даин в эти ворота просто уперся – так, что Флои-дурачок еле открыл. - Ох, хороши-и… Подхватил под уздцы козлотуров и увел зверей в сарай, предоставив двуногим самим искать дорогу к двери в тепло. В темной кухне что-то полетело на пол и там разбилось, потом что-то упало со стальным грохотом. Остроухая, слегка висевшая на Даине, негромко хихикнула ему в ухо пьяными травяными парами: - Аккуратнее ты, кабанище! Мраха разбудим – налает! Эти «кабанище» и «налает», произнесенное нежным эльфячьим голосом, умилило Даина так, что нельзя было не рассмеяться в ответ. Так со смехом они и рухнули на лежанку остроухой. - Не знаю, что лучше: попросить тебя снять сапоги или попросить их не снимать. - Да ладно, у меня носки чистые! Ну как чистые, на правый и левый еще не отличаюся… Подумать только, наша Дис! Я ж ее за косы дергал, а как перед дедом покойником малую выгораживали, когда она разозлилась и на плоту уплыла… так попало, вспомню – до сих пор задница чешется! Вон ведь, уже и замужем, уже и тяжелая – наверняка парень будет, племянник! - У вас всегда так празднуют э… сам факт скорого рождения детей? - А у вас что - нет? - У эльфов дети рождаются так нечасто, что я ни-че-го не могу рассказать. - Это потому что живете вечно, если раньше не грохнут. Ох, прости. Это уж так устроено, что вот он - кусок нашей вечности. Чтоб осталось после нас, - язык Даина тоже заплетался. - Как песни, как статуи или украшения, как оружие, только еще лучше… Вечность наша… Что ж ты про оружие-то не сказала сразу? - А ты не спрашивал. - А ты не говорила, что умеешь. - Я не умею. Не учили. Я, ты сам сказал, девка… Остроухая вдруг хлюпнула Даину в воротник: - Ничего не смогла. Ни-че-го… Эру, как же страшно… Ничего не оставалось, как, жалея, поцеловать в теплую макушку – как жалел и целовал в детстве маленькую Дис, когда ей доставалось от шкодных братьев или становилось грустно без матери. - Здесь тебе бояться нечего. А драться Мрах еще научит, скажешь, я велел…