Приблуда

- Ох, хороши… - утром повторил старик фразу Флои. Хотя, на взгляд Даина, перебрали они совсем слегка. Потому что и до места доехали, и даже до жилого помещения и до постели дошли. Хотя как разместились там вдвоем – непонятно, просто что каким-то эльфийским узлом все перекрутилось, и руки, и ноги, и косы... Ну хоть разделись только верхнее покидав на пол одной кучей, да еще сапоги Даина каким-то образом на столе оказались… а носки - дырявые! Махал, срам-то какой. Остроухая, не открывая глаз, осторожно ощупала собственную голову, должно быть, страдая от непривычного для илуватаровых первенцев похмелья, но нашла свою косынку на месте и успокоилась. Она вообще и по Берлоге обычно таскалась в повязанной на мужской манер косынке - и чтоб волосы не лезли в готовящуюся еду, и уши свои тоже успешно прикрывала; кто не были вместе с Даином, когда нашли в распадке полегших эльфов, те и не верили, и в Холмах тоже никто и не увидел бы эльфийку в слегка хромой и довольно невзрачной лучнице. Главное – не терять головного убора. Ум, честь и совесть тоже лучше не терять, а гульнули-то вчера что надо. Хромота, кстати, уже сходила на нет, и ничуть не мешала ей отплясывать – вышитые сапожки плохо годились для скал и глубокого снега и, хоть и отчаянно ругаясь на неподъемную тяжесть, эта покорно влезла в нормальные, на меху и с подковками на каблуках – ох и гремели эти подковки по полам в кабаке! В самой же остроухой весу почти не было, хоть к потолку ее подкинь, ну Даин и подкинул пару раз – только смеялась, смазав ему косами по лицу. Руки и ноги от тесноты эльфьей постели оказались отлежанными напрочь, зато примятая подушка все еще манила Даина упасть обратно. А еще, как оказалось, это довольно приятно, как остроухая садится и потягивается рядом – костлявая и неряшливая, а движения внезапно плавные и абсолютно женские – но как только соседка по постели уковыляла к заветной двери, Мрах из сокрушенного доброго старичка в один миг превратился в очень недоброго старого колдуна. - Дело молодое, - негромко проговорил он, обращаясь к Даину. – Гульнули хорошо. Только это, чтоб не смел больше. - Как? – именно сейчас снова нажираться Даину не хотелось, скорее уж хотелось пива или отвара из бруснички с мятой, но требование было абсурдным по сути. – Мне что, прикажешь чайный лист до старости хлебать или молоко, как козленку? - Девчонку чтоб не смел больше обхаживать, вот чего. Ты, узбад, молодой да крепкий, тебе жениться надо, а она осталась сирота, некому вступиться. Не лезь к ней! Даин едва не свалился на пол: - И в мыслях не было! Нужна мне эта несуразь, будто больше женихаться не с кем! А за вступиться, так ты дай ей оружие, какое есть, а я потом ей свое откую, и учить начинай потихоньку. Сама давеча просила. - Мутишь ты что-то, Даин, ох мутишь… Но спорить колдун не стал, уйдя по своим делам, и больше к разговору они не возвращались, каждый для себя что-то уяснив. Зато дома, будто через вестового ворона что услышав, прицепилась матушка! Про матушку до сих пор говаривали, мол, ведьма. И узбада приворожила, стекольщица простая, и над работой своей тоже ворожит, и лечить умеет – точно колдунья! Пустые разговоры это были, разумеется: над красавицей с рыжими косами в пол почти горевали тогда, мол, узбад – он узбад, конечно, но не губи свою юность за почти стариком, а эта только отмахивалась – сердцу не прикажешь! Не боялась никакой работы красавица Илва, над любой работой пела веселее птицы, а что сделано с чистым помыслом и с добрым словом в мир отпущено, то и служит не в пример дольше и лучше. Петь перестала она в тот год, как овдовела, и той поры по-настоящему чудесной работы ее тоже никто больше не видел; поседела, будто вмиг сравнявшись возрастом с покойником мужем… И все же матушка точно немного ведьмой была, всегда чуяла, что задумал Даин или о чем задумался. Вот и теперь: - Жениться тебе надо. У Даина аж пиво не в то горло пошло. - А чем плохо? Или хоть смотрины бы устроили - всем и весело было бы, и, глядишь, кого бы и присмотрели, а? - Да мне и так не скучно. - Ну, по кабакам-то всяко… С женским населением Холмов и в самом деле никаких вестовых воронов не надо, все обскажут и так. Заодно Даин и вспомнил, отчего, собственно, так и праздновал – вытащил из-за пазухи смятое еще сильней вчерашнего письмо. Мать тоже порадовалась за двоюродных сестру и братьев, забрав у Даина недопитое пиво и вытащив вкусную настойку на земляничном листу и ежевике и достав те праздничные бокалы, которые сама в незапамятные времена еще сделала из крашеного в зеленый с белыми и красными вкраплениями стекла. И все равно подпустила шпильку: - И когда только я дождусь…