Приблуда

Разумеется, Даин бы десять раз подумал, стоит ли всерьез принимать уговоры матери съездить когда-нибудь погостить к дядьке из рода Железноруков. Особенно, если понимал, куда ветер дует: старый дядька приходился достаточно дальней родней, его поселение нельзя было назвать большим и сильно богатым (хотя и маленьким и бедным – тоже нельзя), зато у него были две дочери на выданье и две племянницы тоже достаточно молодого возраста. Мать, не ожидая такой прозорливости, разводила руками: да какие тут хитрости! Сам понимаешь, девицам бы возраст подошел, им бы хоть сюда на Летнее Солнце выбраться, вдруг да нашли бы кого-то себе по душе в Холмах, красивые и рукодельные, а время опасное – отец их и с охраной не отпустит… Но вот про опасное время мать попала абсолютно в точку, будто наворожив, – и мысли Даина поневоле возвращались к тому, что говорила его остроухая. А говорила она удивительные и странные – хотя, если подумать, довольно страшные – вещи. Наверно, виновата была в этом та самая первая их ночевка в Горелом Дубе. Караул в утренние и предутренние часы – самый на самом деле тяжкий, и потому Даин обычно выходил именно в него. Судри, которому по жребию выпал тот же час, и слова не сказал, глядя, как узбад осторожно высвобождает свое плечо из-под чернявой макушки в косынке, но промолчал до того красноречиво, что Даин, когда они оказались под открытым небом и на колючем холодном ветру, сам первый не выдержал: - Да не лезу я к ней, не лезу и не полезу! Боится она! - Значит, типа кто-то из наших полезет и поэтому за тебя прячется? - Да не из вас уж! Просто ей из дома выходить с ночевкой теперь, ну, плохо. Днем-то еще храбрится как-то. - Как Флои-дурачок вроде. Только от крови не обмирает. - Может и обмирает, я проверять не собираюсь. И тискать ее не собираюсь, а если так ей легче - пусть пока так… Должно быть, Судри поверил и именно это донес и до парней. Никому из них остроухая, разумеется, и не сдалась, но если бы они решили, что Даин повел себя с девкой, пусть и с чужой и некрасивой, как-то паршиво, то реакцию их проверять совсем не хотелось. А так никто будто и не замечал потом, что на ночевках узбад стелет свой плащ рядом с приблудой. Хотя тут даже не рядом, а сплошь вместе. То по лицу нечаянно прилетит размахнувшейся во сне рукой, то начнут тыкать под ребра со злым и жалобным «Косу придавил, кабанище!», то начнется бестолковое швыряние и скулеж, когда уже по-другому не получится, кроме как сгрести остроухую в охапку и прошептать в частично закрытое косынкой ухо, что все сон и все давно кончилось. К тому же, вдвоем под одной шубой, разумеется, было теплее. Во время дневных переходов, раз пока такой нужды не было, не тратили понапрасну сил и берегли ездовых животных, и если по первости приблуда выматывалась сильно, то потом могла перекинуться с кем-то словом, посмеяться или поудивляться небылицам – от кого-то и услышала сказку про объявившихся черных всадников. А ночью снова неспяще и тяжело дышала Даину в шею и не дожидалась вопроса «Ну, что на этот раз?»: - Эру, как же плохо, как же страшно… Конечно, у остроухой сказка выходила куда заковыристее, чем у напуганных фермеров или проезжих купцов, - про кольца, что сковал Враг во тьме и которые обещали власть, силу и вечность их обладателям – королям, воинам, чародеям. С вечностью-то он не совсем обманул и с силой тоже, а вот с властью получилось совсем наоборот – хозяева колец на эту самую вечность сами оказались в рабстве у Врага. В давней битве был он повержен, но мощь его была столько велика, что он потерял лишь свое тело, и бестелесная его часть затаилась, но не исчезла и рано или поздно должна была набрать столько мощи, чтоб снова попытаться обрести плоть и могущество... А всадники, что всадники, исчезли, когда их хозяин исчез. - Но столько лет даже гномы не живут, не то что люди! - Они уже давно перестали быть людьми, Даин, они принадлежат уже не зримому миру, а миру теней! - Ты их видела? - Нет, конечно! Я слышала от отца, и они тогда уже были страшной легендой, и никак не думала, что так скоро случится их возвращение… - И что же? - Тьма снова подняла голову, грядет множество страшных событий… Кого они ищут, Даин, или что? Даин рассеянно гладил приблуду по голове (от волос так пахло травяным маслом, будто не в зимовке, а в летнем лесу) и что-то обещал, мол, мы сильные и у нас оружие; но дома уже не поленился залезть в старые хроники. Нужного в них нашлось мало – летописцы больше внимания уделяли приходно-расходным книгам или иногда велеречиво восхвалили очередное чье-то славное великое деяние (о не очень славных или недостаточно великих полагалось, очевидно, молчать в тряпочку). Нынешний архивариус же, старик вроде Мраха, только совсем уже седой и сгорбленный, гостю в своем царстве пыли, бумаги и пергаментов несказанно удивился. Даин ведь в самом деле если и заходил сюда, то очень уж давным-давно: чтоб выпросить или стянуть пару больших листов на воздушного змея. Польщенный визитом узбада, архивариус зазвал Даина к себе выпить какого-то чая, и тут и проговорился, мол, один из родственников собирал и переписывал разные старые сказки и занимательные истории, целую книгу набрал… Разумеется, старик не уточнил, что набрал – это значит, что насобирал, а не в самом деле отпечатал, лично набрав на станке. Но уже на пятой странице толстой самодельной тетради Даин нашел то, что искал с самого начала: «Черные всадники Тьмы» - гласила каллиграфическая надпись цветными чернилами. История, записанная когда-то с чужих слов безвестным Китиром Рыжим, почти что полностью повторяла рассказанное Лит. Наверняка или сказитель, или переписчик слегка завирались, потому что странно было читать, что имеет Черный всадник, или назгул, форму, но не имеет содержания, что владеет страшными чарами и смертельным оружием, но главным его оружием был и есть смертельный ужас и только храбрейшие могли бы сразиться с ними… И снова, пусть и вскользь, упоминались кольца. На этот раз – что еще семь порабощающих колец были отданы главам семи гномьих родов. На всякий случай Даин постаскивал с рук все собственные кольца, и долго рассматривал, прежде чем вернул обратно. Ничем жутким или порабощающим от них не веяло: с синим королевским сапфиром дед сам отковал для отца, а отец, будто предчувствуя, передал Даину незадолго до смерти, еще два были получены в разное время как ответный подарок и в знак дружбы. А одно, кривоватое и тонкое, но с охраняющими рунными лигатурами, Даину подарила мать, и говорили, мол, она закалила его в собственной крови. Тут Даину подумалось, что одно из страшных колец могло попасть в шкатулку матери вместе с подарками от отца. Но когда он спросил было, а какие из колец отец сам отковал, то мать в ответ очень заинтересовалась, с чего вдруг такой интерес к свадебным подаркам и что такое Даин задумал. Пугать мать не хотелось; правда, непонятно, чего мать испугалась бы – назгулов или внезапно объявившейся неугодной невестки, но с тех пор разговор про поездку к дядьке она заводила через раз. Может, оно и в самом деле того стоило. В Холмах было достаточно народу и мудрых воинов, чтоб в случае опасности и без Даина выдать отпор кому-либо, кто бы ни пришел. По пути прошерстить дороги и селения, припугнув орков, если они по весне снова объявятся, посмотреть на наспевших дядькиных дочек (чем Враг не шутит, а вдруг и в самом деле какая-то приглянется!), а на обратном пути, так и быть, сопроводить дев в Холмы, праздником-то что не поделиться…