Приблуда

Первым порывом остроухой было, разумеется, вернуться обратно в поселение, но она сама же решила, что бросать отряд, даже если от нее толку практически никакого, не дело. Даин тоже так думал, и вообще: - А этот твой Теви, небось, думает, что это ты поднялась из могилы, вот обделался-то, а! Если узнал вообще. - Мы росли вместе, как можно было бы не узнать! Свои соображения у гномьего узбада тоже имелись: например, что осенью остроухий, оставшись цел во время нападения, решил не возиться с умирающей, а предпочел сбежать, пока к оркам не явилось подкрепление. Теперь же у него проснулась таки совесть, вот и не стремится показаться на глаза да поздороваться с давней подругой. И то верно, пусть шагает куда шел, обратно в свои леса, и девчонку с собой тоже не сманивает, предатель. В любом случае, Даин пообещал Лит, что непременно заедут к людям еще и на обратном пути, чтоб она непременно могла найти своего приятеля и мысленно извинился перед отцом Махалом, что лучше б ко времени их возвращения этого остроухого сукина сына балроги унесли куда подальше. Да и неплохо б было, если б сама остроухая поменьше про своего припоминала, а она, как назло, слишком уж обрадовалась чудесному спасению сородича – только и чирикала. - …представляешь, он весь умещался в корзинку, в которой его привезли! И пищал, я подумала, это там котенок или щенок! Он вообще пищал постоянно, наверно, потому что уже понимал, что совсем сиротка! - Орки? - Наверно, потому что на орков лесной фей ругался тоже. - Это что, он лично к вам на порог его подкинул? - Нет, он ругался потом, а привезли Тевьина не то из Лориена, не то вообще из Ривенделла. Кажется, его родителей там не очень-то любили, потому что, я слышала, кое-кто говорили, владыка Элронд точно бы не огорчился, если бы этот щенок умер дорогой. Сволочь он. Хотя лесная фея тоже сволочь, папа его правильно не любил. Ходит в этих своих тряпках длинных, рожи корчит и слова тянет. Зато как разорался на папу, когда думал, что их не слышат! И про орков, и про отца Тевьина, и про проклятое племя, которое никому никогда покоя не дает… а у самого весь лес пауки засрали! Вспомнив давний разговор, девица рассердилась и сейчас, краснея и без того подрумяненным от весеннего солнца лицом. Так что Даин даже забыл сразу одернуть ее за сквернословие. - А потом он, даже не поворачиваясь, спросил, много ли я слышала. Ну я и сказала, что не сам ли он или Элронд приложили руку к смерти родителей Тевьина, и тут Трандуил так разозлился! - только что как фея был, а потом как зашипит, будто злая змея, я чуть не села на пол! Что очень жаль, но, слава Эру, папашу прикончили и без их участия, и с самого начала надо было и от Тевьина избавиться, если бы не этот жалостливый дурак. Мой отец в смысле жалостливый дурак! Наверняка и Тевьину это сказал, что мы даже не прощаясь уехали… - Кровники наверняка, - решил Даин, и эта согласилась. Может, и дело, что остроухий предпочел исчезнуть – и лишних неприятностей не притащит на хвосте, и прятаться научится потщательней. Последний снег взбодрил землю будто холодная вода бодрит поутру, и потому из земли лезло и цвело все, что только могло лезть и цвести, остроухую чуть не за шкирку приходилось вылавливать из лощинок и тащить отдыхать, торбы на вьючном козлотуре становились все полнее. Несколько раз пришлось даже посылать за ней кого-то. А сама остроухая вдосталь пропиталась жарким солнцем, и в тот раз, когда они шли из леса с Кривоносом, тащившим в руках все собранное лесное богатство, Даин подумал, что никто из них так и не смог забыть Весенней Полночи, и что в следующий раз пойдет в лес сам. Так и вышло. Остроухая неважно метала ножики, гораздо хуже, чем стреляла, зато чтоб нарезать своих цветочков, пользовалась ножиками очень даже ловко. Кажется, она еще и успевала что-то пошептать над травкой, не то извиниться, не то и в самом деле попросить побольше отдать ей силы – чуть не носом по земле возила. Наверно потому и, когда по уму и по солнцу уже давно пора была поворачивать, углядела невзрачный желтый цветок: - Но ведь это же ранняя огнянка! И вон тут! И еще!.. Огнянка славилась не только своей невероятной жгучестью, но и тем, что зимою спасала даже почти насмерть умороженных, а редкая и потому дорогая в травных рядах ранняя – тем, что снадобья из нее годились и внутрь. Девка содрала с себя косынку и обмотала правую руку вместо перчатки: - Соберу, сколько успею! Даин хотел намекнуть было на ужин, но только кивнул, как дурак заглядевшись на вскурчавившуюся под косынкой влажную от жары макушку, соскользнувшую черную косу и на румянившиеся под косыми лучами лицо и шею – да весь май она, что ли, в росе навадилась купаться?! Точно надо будет в Холмах потом к Ирвил или к кому еще из таких же веселых вдовушек стаскаться. И так недавно чуть не до греха дошло; эту ж вечно на теплое тянет, прижаться норовит и не соображает, за что по утрам Даин ее отпихивать пытается, ладно хоть не спрашивает. Не докажешь же, что по молодости у всех так, мало ли вдруг размечтался, а остроухие ж плодятся раз в тыщу лет и то будто через силу, у них там все за ненадобностью наверняка скукошилось и мхом поросло… А Даину и мечтать слишком не надо! Вон то в расшнурованной по жаре рубашке разве что голые ключицы показались, мослатую задницу за широкими штанами не очень-то рассмотришь, а будто этой самой огнянки нахлебался, но прилила она не к тем местам. Хоть башкой о сосну бейся, а хоть отойди слегка и чем другим эту самую сосну прошиби. По ощущениям – точно дерево уже проломить можно. Права мать, жениться пора. А не ползать на карачках по лесу, помогая собирать приблуде остроухой всякую жгучую дрянь… - … ну Даин же! У, кабанище, ты спишь, что ли? Вот так вот ласково, как мордой об стену. Оказалось, и солнца совсем мало, и торба за спиной вся набита доверху, и вышли уже к какой-то тропе. Хоженой, широкой, и дымом тянет, – дойти бы близко до местных, напиться попросить, а там можно бы и возвращаться, наверняка потеряли их совсем. - Пахнет плохо, - скривила остроухая слегка изжаленное огнянкой лицо. Чутье трава и вправду перебивала знатно, лицо и руки зудели, нестерпимо хотелось чихать, но, принюхавшись, даже гном понял, что не так в этом дыме. Пахло не печью - пахло горелым жильем. Гномы – существа шумные, и остроухая только морщилась, ступая своими кошачьими шагами рядом. Они не стали выходить на тропу, а продолжили идти по лесу вдоль нее, а когда за деревьями мелькнул просвет, еще и слегка обошли… От небольшого хутора и в самом деле остался лишь слегка дымящийся остов. - Прикроешь, - скомандовал Даин, позабыв ту блажь, что дурманила голову совсем недавно, и скорее догадался, чем услышал, как остроухая лучница скользнула ему за плечо. Все случилось явно не сегодня, а может, даже не вчера, потому что не только успело прогореть и развалиться все, и те, кто здесь побывали, давно все ушли, потому что на тела хозяев успели слететься обычно осторожные падальщики и уже хорошенько поживиться. Остроухая тяжело сглотнула, явно готовая стошниться, и стала рассматривать следы на земле. Следов было много, и почти все только конские, только возле жителей хутора совсем немного – оставленных здоровенными сапогами. Будто тот, кто спешился, огромного роста и невероятной силы, приволок этих двоих и здесь бросил… - Обтошнишься – сама так и пойдешь обратно, - предупредил Даин, услышав подозрительный скулёж, но остроухая ответила почти бодро: - Даин, - острие стрелы описало полукруг и указало на кусты, - там кто-то есть. - Стре… Ты что творишь?! Она уже вернула стрелу на место и метнулась к лесу, выволакивая на открытое двух замурзанных человеческих ребятишек. Толку от обоих, ясное дело, было не добиться, они и речь-то не очень воспринимали, только поначалу вяло отпинывались и ныли, пока их уводили от сгоревшего дома. Они торопились вернуться к своей стоянке. Наступавшая ночь была уже по летнему светлой, а гномы, да и остроухие тоже, неплохо видят в этой темноте, что нельзя сказать о младшем народе; и остроухая молча взяла на руки одного из мальчишек. Второго, чтоб не отставать, пришлось взять и тащить Даину. В какой-то момент даже показалось, что они бродят по лесу кругами и давно потеряли направление, когда за деревьями мелькнул огонь, и навстречу вышел Кривонос, очень злой. Осмотрелся и скривился еще сильнее: - За смертью вас посылать. Что, не только перепихнуться успели, но и даже детей нарожать?