Приблуда

Человеческие дети и были первыми, кому пригодилась свежесобранная огнянка: оба оказались простуженными насквозь. Даин бы и внимания сразу не обратил, все дети, как правило, сопливы, а Лит немедленно кинулась хлопотать у костра, закутав малышню в теплый плащ и чуть не с боем заставив выпить по чашке жгучего отвара. Ее-то уговоров, может, и не послушались бы, но за эльфячьим плечом замаячил Кривонос своею перекошенной рожей, так что бунт очень быстро закончился. Спали в оставшуюся ночь все вполглаза – если спали вообще, кроме почти сразу сморившихся от тепла найденышей. Ясное дело, ничего хорошего ждать не приходилось от тех мест, где вот так вот запросто оказывается разоренным жилье мирных вроде бы жителей. Люди не меньше прочих народов умудрялись время от времени затевать свары, но век у них был коротким и потому у них и забывалось все достаточно быстро, и не доходило до таких, смахивающих на орчьи набеги… Хотя бы потому что для набегов как раз и были орки. А именно орками тут и не пахло – эти бы все развалили и варгам своим позволили б порезвиться, и малышня навряд ли бы ушла живой от пустившихся по следу зверей. Остроухая так и просидела бы ночь, если бы Кривонос не прогнал ее, отмахнувшись: - Ляг уже, догляжу за твоими приблудами. Эльфийка стрельнула своим темным ведьминым взглядом, но только кивнула: - Спасибо тебе, Нирви. - Отдохни-отдохни, присмотрю и за ними, и за тобой, пташка… Кривонос тоже помнил Весеннюю Полночь. И непонятно еще, какие мысли бродили в его пегой башке со свороченной набок рожей – сам двоюродный братик Фрерин об него в свое время знатно кулаки почесал, когда этот вздумал было к Дис подкатить… И будто нарочно опять неймется дурню, хоть на другую сторону ему нос свороти, только и к ссоре повода вроде нет; и на душе Даину как-то еще сильнее становилось муторно. И от всего нынче увиденного, и от этого глупого «пташка». Назад решили все-таки не возвращаться: чуть больше дня пути оставалось до дядькиных владений – не мешало бы и его заставы все встряхнуть и у самого дядьки предупредить народ. Раз нехорошее дело у людей приключилось, то и к гномам наверняка могли сунуться, не сейчас, так потом. Чуть больше дня превратились в почти два из-за человеческих мальчишек, которые не могли ехать с той же скоростью и просто не могли нормально удержаться в седле, и младшего в итоге так и взяла к себе остроухая – самая легонькая даже в своей защите и со всем оружием. Старший очухался гораздо быстрее и еще поутру внезапно вызверился на Лит, вереща, что Эти за эльфьей бледной сдыхотью и приходили, и сюда придут и убьют всех, всех, всех! А эта сука желтоглазая свалила еще неделю как, да чтоб ее нагнали и тоже поубивали! Даин слегка встряхнул сопляка за шкирку, призывая умолкнуть, и честно пообещал, что никто не сунется к вооруженному отряду и что в поселении, куда они направляются, достаточно воинов и крепкие стены. Правда, на эльфийку этот так и продолжал шипеть, и даже, когда сунулась к нему, выбил из ее рук чашку с отваром огнянки. Лит только молча подобрала посудину и больше не подходила, и Даин знал, почему: - … это Тевьин. Его потому и называли котом, что глаза такие – вроде и не карие, и не зеленые, а светлые-светлые, что почти желтые… Даин невесело усмехнулся: - Хорошо ж его семейка насолить успела всем подряд, а? Не только ваш лесной фей успел его кровником стать, но и рыба попоганее и покрупнее, выходит? - Если бы я знала… если б успела услышать больше! Или если бы отец все рассказал! Миттенкэр, «Перчатка-крепость», поселение Илдри Железнорука, и в самом деле пряталось за крепкими стенами – если честно, Даин был здесь только раз, и так давно, что все ему было в новинку, но в итоге он не соврал. Здесь, как и в Холмах, властвовали камень и тяжелые бревна – но где в Холмах мастера украшали жилища и ограды узорной ковкой из стали, там в Миттенкэр местные мастера использовали богатую резьбу по дереву. На иных домах она была столь тонкой – будто кружевной… И все-то здесь было отстроено по-гномьи на совесть, и редкие дома людей в поселении отличались той же основательностью, на воротах было достаточно стражей, а крепкие и хорошо вооруженные дозорные встретили отряд Даина еще за полдня дороги до Миттенкэр. Но здесь не слышали уже много лет ни о каких набегах, а из разговоров стало понятно, что и слухи о таинственной угрозе досюда если и доходили, то только в виде слухов, ничего не имеющих общего с происходящим на самом деле. Зато – вот уж спасибо, должно быть, матушкиным почтовым воронам! – дядюшка Илдри отлично был в курсе, что молодой неженатый узбад вроде не против присмотреться к его дочерям и племянницам. И потому был весьма радушен и обещал пир по случаю приезда дорогого гостя, и что непременно жены и девы постараются с готовкой на славу – а потом можно и о делах. С пиром-то Даин был вовсе не против. Чего-чего, а хлебосольничать дядя умел и любил, и самый простой стол был очень изобильным. А перед пиром Даин успел и в баню сходить, и одеться в чистое – и как заново родился, даже тревога последних дней вроде как притупилась. Даин, разумеется, и своим велел не медлить, чтоб и мыться, и идти к трапезе, и только когда все собрались, то послушал дядю и сам поспешил сесть… И уже готово, одна из дев, скромно потупясь и полыхая стыдливым румянцем, поднесла полный кубок дорогому отцовскому гостю. - Эсси, доченька моя, - первая красавица в Миттенкэр! – не сдержался и похвалился дядюшка Илдри. Девица и впрямь была чудо как хороша – румяная, белая, косы - как спелая пшеница, и не шагала, а будто плыла, только серьги и ожерелья тонко позванивали в такт, а искусно вышитое платье изумрудного льна (а рукава пришнурованы и отделка всюду вовсе из шелка) ладно облегало статную фигуру… - Да поцелуй, не чужие же! Дядюшка явно намерился брать козлотура за рога – девица покорно чуть клюнула Даина в щеку, но на отца зыркнула сердито, и этим честным и хмурым серым взором понравилась Даину еще больше. На такой жениться – и вправду дело доброе. Привести в дом такую красоту – и вправду достойно узбада, а если окажется такой же искусной рукодельницей, как ее тут хвалят, чтоб не хуже Лит, вовсе прекрасно. И мать будет довольна… А еще выспросила бы у остроухой рецепт сладкого пирога с моченой брусникой и пряных колечек, чтоб такие же дома делать, и травам заодно тоже бы у нее поучилась, а то мать все сердилась, что не может себе замену найти. Хорошо было бы, или почти хорошо… Это «почти» так и не дало Даину покоя. Как какая-то ерунда вроде занозы, будто что-то потерял и сам не вспомнит, что. Может. Потому и хмельного выпил больше, чем надо бы – дядя напился не меньше, но хитрым делом сообразил послать свою доченьку показать, где приготовленная комната, а когда Даин отказался, требуя вести туда же, где поселили остальных его гномов, то и до дальних… Эсси снова хмурилась, думая, что никто не видит, но не спорила и шагала впереди со своей масляной лампой в руке. И молчала, только украшения позванивали и шуршало тяжелое платье – надо бы такое же с шнурованными рукавами и для Лит… И все. Вот оно и нашлось, поганое «почти» - потому что красавицей была эта Эсси, а Даин думал, что надо бы остроухой и обнов, и украшений побольше. И что теперь, Даин тоже не знал, хоть тресни.