Приблуда

Это только в балладах поют, мол, одного взгляда в глаза бывает достаточно, и книжках бывает, что после поцелуев уже и слова никакие не нужны… Но теперь вот точно никому из двоих говорить не хотелось, потому что хотелось целоваться, тискаться и радоваться, что именно сейчас-то все хорошо. - Теперь ведь точно не отпущу. Вот оно и все вам, вместо всех красивых баллад. Даин, если честно, никогда не умел говорить долгих и складных речей: своим воинам можно было не разливаться особо, дома же такое вовсе было ни к чему. И теперь, кажется, нес совершенную околесицу, мешая кхуздул и всеобщий – совсем не то, что полагается говорить для прекрасных дев, а где было взять слов для эльфьей девы, столь легких и звонких, как она сама?.. Кажется, она тоже что-то говорила на своем, но Даин вроде как все понимал. Они сидели на траве и покрытых мхом корнях, укрытые деревьями и густым можжевеловым подлеском, и целовались – не очень ловко и умело, но с большим увлечением. Лит осторожно перебирала волосы Даина, со всеми их заколками и бусинами, запутывалась пальцами в косах, и Даин с тем же жестом осторожно потянул косынку прочь с эльфийской макушки. Косу в походе она плела всегда только одну и ту почти ничем не украшала – но Даин еще с осени помнил, какие же эти волосы на ощупь, будто мех собольих шкурок и привозимый издалека дорогой шелк, а длинной эта коса была такой, что распусти ее – точно бы до колен будто плащом укрыло! От такого впору окончательно разум потерять, вот гном-то чуть и не потерял. А может, это просто по полуденному времени еще и воздух сделался совсем дурманным от смоляного дыхания сосен и зацветающих трав, но только когда совсем рядом раздался сердитый голосок Тамии: «Даин, Лит, ну где вы?!» - они точно от морока оба очнулись. Остроухая каким-то образом давно уже была не рядом, а у Даина на коленях, а правая рука Даина воровато уже тянулась к шнуровке на ее куртке. - Тьфу, чуть до греха не дошли… - Это ты тьфу – я об твой ус чуть язык не исколола, до сих пор в зубах шерсть! И все это тем самым шепотом, каким обычно говорят только на двоих – вот и стало смешно. На смех, собственно, Тами и вышла: - Вы что тут делаете, куда без меня все ушли? Обещали же, что я тоже за травами и учиться буду! - Мы, - оба сидят на земле, коса у эльфийки раздергана, будто это она сейчас через можжевельник лезла. – Мы заколку ищем с косы, вот, потерялась! - Может, я найду? - Да нет, мы уже все пересмотрели, не нашли. - Я новую откую, - пообещал Даин. - Значит, совсем пропала. Жалко… А пойдемте обедать? А потом Лит меня за травами возьмет! И тут уж отвертеться не удалось, и от обеда, и от компании. И ехать потом дальше пришлось, хотя, будь оно исключительно волей узбада, то привал можно б было дня на два-на три устроить. И что там целоваться, даже просто рядом постоянно ехать не вышло бы, и за ужином сильно рядом не сядешь, ведь надо было на лучшие места устроить едущих в гости дев – только и оставалось, что иногда переглядываться. А потом эльфийка немного созорничала – перетащила свое спальное место куда обычно: - Мягко - оно, конечно, мягко, только душно и звезд не видно. - Врет она, - пискнула, наябедничав, откуда-то Тами. – Это ее Свани обидела сегодня! - Что?! - Свани в повозке укачало, а мятный настой она не просто пить не стала, а даже выплеснула! Даин не нашелся, что ответить – и не след узбаду с этими девичьими капризами разбираться, смешно же, и все нутро вскипело, хоть как маленькому пойти и оттаскать за косы противную девчонку. Все спас Судри, при свете костра менявший ремень на вьючном седле: - Вот поганка! Расшвырялась, привыкла, что вокруг прислуги полон дом, я бы с такой не то что рядом спать, я бы под один куст не пос… не присел! Со своего места кто-то громко, на весь лагерь, захохотал в ответ: - А тебе с кем бы рядом поспать, а? - Тихо вам! – огрызнулся Даин. – Все про одно бы. Гостий, конечно, обижать нельзя, но на будущее пусть запомнит: с целителем как со своими няньками выкаблучиваться чтоб не смела! Никогда и нигде! Долгих речей Даин говорить не умел, зато вот такой злой и опасный рык у него получался что надо. - Даин, Даин! – наконец-то подала голос эльфийка. Мягкий, теплый голос, и всю наметившуюся бурю приглушила разом. - Даин, да я не обиделась же! Когда плохо, то всегда настроение плохое и иногда всем случается, ну, сорваться. Мой брат, когда сломал ногу, то так истомился от сидения дома, что швырялся даже тарелками! - А твой брат, - Тами оказалась в свете костра и, вот негодница, тоже со своей постелью! – А твой брат – он как ты, да? Тоже? - Нет, Тамия. Он не был лучником, - осторожно поправила эльфийка чуть не наболтавшую лишнего девчонку. – Он дрался парными клинками. Его убили орки той осенью. - Хорошо, что ты осталась живая. - Я тоже так думаю. Пришла спать, так спи, Тами, завтра снова ехать. Уставшая за день и от дороги, пусть и в повозке, и потом набегавшаяся по лесу неуемная «ученица» заснула совсем сразу, а тишина над лагерем стала привычной такой походной недотишиной – с фырком и переступанием копыт пасущихся животных, писком каких-то ночных птиц и даже несколько раз мелькнувших по краю силуэтам летучих мышей. С сопением и храпом, с негромким разговором дозорных где-то в темноте… Даин покосился – нет, не спит, так и смотрит своими угольками в их эльфье небо. - Извини за эту бестолковую. Они ж все иногда, ну, не соображают, что могут обидеть. Кажется, Даин за этот день вообще наизвинялся на полжизни вперед. - Зато я сбежала на свежий воздух, вот, тоже неплохо. - А то! Подумать только, еще до приезда в «Перчатку» они бы давно свалились под бок друг к другу (и пусть Даин бы снова отпинывался потом, чтоб остроухая нечаянно не заметила его утренних «страданий»), а теперь между ними поначалу можно было уместить даже еще кого-то. Пусть и некрупного, вроде Тами. Костер прогорел и света теперь давал совсем немного, а небо, наоборот, будто разгорелось ярче. Даин выпростал руку из-под плаща, поймав в нее эльфийскую, точно так же потянувшуюся навстречу; переплелся с ней пальцами – тонкие и жилистые - лучницы, крепкие и широкие – кузнеца и мечника. Огладил каждую мозоль, оба тонких колечка стариковой работы – пообещал себе, что непременно откует богатые перстни, когда вернется домой. - Я тебе не льна, а шелкового атласа куплю на платье, какого хочешь? Хочешь, тоже красного, а хочешь – как ваши любят, зеленого... - И буду я по лесам бродить, подолом мести и рукавами цеплять. - Ага. А Тамия еще и на пару-тройку сережек уговорит. Вот ведь же настырная девчонка! Хотя, может, оно и лучше так, а то б дошли до греха, чего доброго… - До греха – это ты имеешь в виду физическую близость? – уточнила остроухая. Даину будто все угли с костра просыпались на лицо и за шиворот, и голос осип, будто у старика, когда он все-таки ответил: - Я никогда… никогда, если не разрешишь. - Хм, - она пожала плечами, - я подумаю. Да уж, не такие куртуазные речи полагается вести с девами, это точно. С ними или уж сразу тискаться, или плести велеречивую чушь, а не бестолково моргать на потихоньку темнеющие созвездия… Как там у остроухих говорят, мол, не одинок, если есть, с кем смотреть на звезды – вот же ж тоже чушь привязалась! Интересно, а Лит тоже на звезды смотрит или уже спит?.. Под утро и прохлада, привычка сделали свое дело: они снова сбились оба под один плащ. Наверно, потому что с эльфийки плащ утянула на себя Тами. Так и проснулись, лицом к лицу и перепутавшись руками и ногами, без слов потянувшись друг к другу. До греха, разумеется, тут было как пешком до древнего Валинора, лишних телодвижений в переполненном, хоть и еще сонном лагере, не получилось бы, но и совсем без телодвижений не обошлось – ох и распахнула Лит свои глаза, стоило Даину чуть плотнее притереться к ней, и как же сладко шепнула-выдохнула не то «Даин!», не то просто «да»… А потом пришлось подняться, чтоб составить компанию уже потихоньку поднявшемуся Судри и отправить досыпать дозорных. И заодно потихоньку обтереться обрывком ветоши, чтоб не смущать свою остроухую, – хотя спустил прямо на одежду, будто бестолковый доросток, от тисканий с ней, куда уж падать дальше! Честно, Даин бы теперь сам с радостью бы доспал. Кто бы поверил, не только эльфийка и младшая из рода Железноруков сегодня ночевали под открытым небом! Кто бы мог предположить, что прекрасная Эсси тоже ляжет спать у костра, не желая делить место с капризной сестрой! Правда, устроилась она совсем по-королевски, на сложенных попонах, да еще и Судри, пожалев озябшую девицу, отдал ей укрыться свой плащ. - Вот так и без последней рубашки останешься. Судри только хмыкнул, покосившись на точно так же лишившегося плаща узбада. А вот от табака отчего-то отказался, хотя что так взбодрит и согреет походным утром, если не трубка-другая… Ну Махал ему судья, этому Троллю, хуже девки невесть с чего обиделся. Козлотуры – резвы и по горам и пригоркам летают, как ветер, только варжьи лапы не сильно уступают их копытам, случилось все в несколько минут. И ехавшие замыкавшими дозорные едва успели прокричать, что орки, и Даин едва успел скомандовать, чтоб уводили девчонок дальше, к поселению, до которого оставалось всего ничего – и почти сразу-то и пошло веселье! Лучники и мечники вражьих тварей не были так искусны, но всегда брали числом, думали взять и в этот раз. Которым-то Даин уже успел снести головы, а кого-то просто пропорол, но схлынули они немного только когда из-за спин гномов их осыпало целым градом стрел. Как только остроухая успела столько и почему не ушла – непонятно, но оглянуться вполглаза оказалось достаточно, чтобы охнуть. Она стреляла не одна: соплячка тоже никуда не ушла. - Вон отсюда! С девками в поход пойдешь – беду найдешь. Эти и не слышали. Орк, уже примеривавшийся своим шестопером в гнома, изломанно рухнул под ноги с метательным ножом во лбу. С девкой пойдешь – назад не придешь. - Тами, ко мне, быстро! Рядом знакомый игреневый пони заскрежетал подковами о склизлый от вонючей орчьей крови валявшийся щит. Еще один метательный нож – и орчий топор, не достав Тая, все-таки подсекает старика Бурана, и Даин летит на землю вместе с ним, как раз только успев стряхнуть стремена… А Эсси – нет, не успевает, понесло ж дуру с ее ножиками-зубочистками и дамским седлом – и теперь ее пони валяется мертвым грузом на ее ногах, а сама она точно не успеет отползти от уже занесенного клинка. Даин смотрел и понимал: точно не успеет, так и будет скрести мокрую землю своими красивыми руками, пытаясь выбраться, и даже потом, уже мертвая, сожмет-разожмет… Смотрел и понимал, сам уже летя навстречу черному клинку, но и Эсси не успела отползти, и Даин не успел отбить. Даже было слышно, как сталь стукнулась не то о доспех, не то о ребро, не понять уже – потому что стукнулась изнутри. Умирать оказалось больно, но еще быстрее, чем в обвалившейся шахте.