Приблуда

А поутру здесь начался настоящий переполох: приехала мать узбада. Слухи летят быстро, а вестовые вороны наверняка еще быстрее, и до Холмов-то было уже рукой подать. Ладно хоть догадались не сразу ей сообщить, а когда все хоть немножко пришло в нормальный вид, потому что первым делом матушка что сделала – правильно, полезла проверить, что с раной. Ладно хоть вчера рубашку поменял и малость почистился, а то еще и пахнул бы – не пахнул, а смердел… Лит, негодница, притащила к реке еще и свои пожитки, спинала с ног сапоги, хихикнула: - Покараулишь? – и пока Даин возмущался на теплый плащ, мол, что там следующее будет – меховой жилет, грелка в ноги или ночной колпак? – ушуршала себе в камыши. Воду она любила и плавала, как рыба или дикая зверюшка – быстро и практически беззвучно; Даин бы внимания не обратил, если б не знал, в какую сторону смотреть, - вот и косился украдкой. Хотя в сумерках и с заросшего краю за мелкой речной рябью что там рассмотришь, кроме черной макушки, узких плеч и смутно где-то там белеющего всего остального. Навряд ли что-то поменялось с зимы, так и осталась худая и голенастая… Даин вспыхивал точно в тон волосам и бороде, сам на себя сердился, отводил взгляд – и нет-нет, а снова косился в сторону камышей. Вернулась эльфийка быстро и, выудив из свертка гребень (надо бы ей нормальный отковать, что костяному эта гривища!), принялась чесать косы. Тогда-то и пригодился плащ – чтоб все-таки расстелить и усадить ее рядом, отобрав чесало. Лит и не отмахивалась от этой помощи и вообще сразу как-то примлела, такую причесать можно было и потом, а пока только целовать и наглаживать – хотя бы по прилипшей на мокрое рубашке, пахнущую речкой… Это-то Даина малость и охолонуло: от самого от него того, уже тащило слегка. Он ведь и спал в этой рубашке сколько времени, и лихорадило его еще, пОтом прошибало, и пятна от еды и зелий были, а потом все высыхало, еще немного – и можно будет на ночь в угол ставить. - Пойду тоже малость поплаваю, - отстранился гном. – До бани еще невесть когда, а сверблю и чешусь уже сейчас… Даин запоздало прикусил язык, ведь не о том полагается в такие моменты разговоры говорить, но эта всполошилась, вместо чтоб смутиться: - Да у тебя швы еще не сняты, какие баня и «поплавать»! - Так снимешь, ведь заросло уже. - Как зарастет, так и сниму! – огрызнулась остроухая, но сжалилась: - Ветошью обтереться – и пока хватит. - Ну тебе же самой противно будет! – Даин снова чуть запоздало понял, что брякнул не то, а ровно что было в тот момент на уме. Вот уж хуже некуда, не надо было остроухую в поход тащить этот, сами бы отмахались, а то неизвестно как в итоге с ней обращаться: то ли как с еще кем из отряда, ведь дрались вместе, то ли как и полагается с понравившейся девой. В итоге-то оно все сразу получалось – ох и ерунда! Из рубашек Лит сразу выбрала ту, которая старая, мягкую, а в качестве ветоши воспользовалась заскорузлой свежестащенной: - Тоже слегка отмокнет, легче потом отмыть будет! И касалась к Даину так легко, будто бабочка своими крыльями. Будто в самом деле навредить могла нечаянно, хотя даже повязку не намочила – как было не попытаться перехватить ее за тонкие мокрые запястья, чтоб целовать и их! Вообще-то о таких вещах узбад никогда в принципе не задумывался. В походах этим не очень заморачиваются, а дома стирка всегда была женским делом, тут же вдруг гному стало худо от понимания, что остроухая вместе с маленькой Тами, кажется, все это время вдвоем обстирывали весь лагерь, всех, кто пока не мог обиходить себя сам. И ладно б дело касалось просто потных и не совсем чистых штанов и рубашек, но ведь были еще и целыми охапками бинты, были рубашки с засохшими кровью и гноем, или на которые тошнило, или штаны, когда кто-то из не совсем очухавшихся не успевал дойти за кусты… От этого нехорошо заболело внутри, будто орчий клинок все-таки оставил там свой след, и Даин так и застыл, уткнувшись лицом в эльфийские руки, а когда она осторожно высвободилась, то опять брякнул ровно то, что думал: - Вот же ж хрен, обещал шелка с атласом, а достались только тряпки сса… грязные! В ответ Лит негромко рассмеялась – смех у нее был хороший, слушал бы и слушал – и легко клюнула губами его в макушку: - Пойдем к костру. Жаль, что вернулась она уже и заплетенная, и в косынке, а то с ней вдвоем Даин бы и тут неплохо посидел. Зато, когда потом Лит пришла под навес, сложить просохшие бинты и вручить Даину вечернюю порцию противного, несмотря на подмешанный мед, зелья, то снова удалось ее поймать и все-таки уложить рядом с собой. Целительница отмахивалась со злым шепотом: - Прекрати, дурень! - Ну прекратил, - но отпускать ее куда-то гном тоже не торопился. – Я же сказал, не разрешишь – не полезу, раз нельзя! - Тебе нельзя, кабанище бестолковый! Швы же! - Тьфу, курица… Сказала бы просто «нет». От этой возни, а может, еще и припомнив гному все на берегу, швы и в самом деле тут же разнылись – несильно, но противно. Наверно, Даин все-таки поморщился, потому что Лит, поправив широкий, вместо одеяла, плащ, вместо чтоб огрызнуться и уйти, так и осталась рядом – прилегла поверх плаща, невесомо устроив свою голову на широком плече. - Тише, хороший мой, тише. И что-то еще на своем языке. Ну тише так тише, лишь бы не уходила. - Лит, ему что, плохо опять?.. – это уже в полудреме, вот же глазастая и настырная малявка эта Тамия! - Да нет, не то чтоб. Покараулю, пока заснет, и приду. Она и в самом деле оставалась, и утром, сквозь дрему, Даин все еще чувствовал запах ее травок, отваров и притиранья для волос у себя в изголовье. И утром примчалась из Холмов мать. Илва, сама очень расторопная, никому тоже бездельничать не позволяла, и благодаря еще и приехавшим с ней гномам весь лагерь гудел, как потревоженный улей. Она исхитрялась быть сразу всюду – и скомандовать возле котла с завтраком, и «Ох, девочки, как же вы!..» стиснуть в ласковых объятиях Эсси и Тами, и, потому что все оно по пути и мимоходом, наконец-то начать тормошить Даина… Вот тут-то мать немного растеряла своей деловитости, все-таки начав плакать. Даже неловко стало от этого: - Мам, ну что ты как по покойнику… - Переплюнь, балда! Что там с тобой? Тряпок-то наверчено… - Да ерунда, чиркнуло просто! - Чиркнуло, говоришь? – мать долго и недоверчиво рассматривала длинный и причудливой формы, но сухой и чистый шов, аккуратный, будто сделанный в швейной мастерской. – Чиркнуло, значит… - Ага. Это просто выглядит еще страшно и напугало всех, что крови вроде много, а так ерунда… - Что значит вроде много, - не от большого ума влезла в разговор малая, - да с тебя кровищи как из лошади натекло! А Пимси вообще сначала сказал, что мертвый! И Судри сказал… На Тами Даин запоздало шикнул, но мать от такой истории принялась лить слезы заново. Тут же оказалось, что Даин - бледный, как сметана, тут же кто-то был срочно послан в город за продуктами, за красным вином и телятиной, потому что они были очень необходимы для восстановления хрупкого гномьего здоровья. Даин бы честно предпочел для здоровья темненького пива, острых кабаньих ребрышек и обжиматься с Лилталоссе на берегу, но уж раз попался в заботливые материны ручки, да еще и Тами брякнула не то по простоте душевной, то терпи и отдувайся за всех, что теперь. - Наша Лит меня подлатала уже, она волшебница настоящая! - Уж вижу, - недовольно отозвалась мать. – Именно что только подлатала. Сама остроухая благоразумно предпочитала поменьше показываться матушке на глаза, где-то в стороне возясь с котлами, а когда матушка Илва все-таки удостоила ее своего внимания, то говорила с почтительного расстояния и больше глядя в землю. - Чернущая, тощая, как кошка приблудная, - заметила мать вроде бы мимоходом и ни к кому не обращаясь, но Даин только удивился – чем она недовольна-то так? Из-за курицы и травяных чаев так рассердилась?