Приблуда

Помогло в том еще и матушкино лечение или просто время подошло уже, но чем дальше, тем быстрее Даин приходил в прежний вид. Швы, правда, Лит ему сняла только когда сочла нужным, крепко поцапавшись за это с матушкой, но даже получив «ворону долговязую», не уступила ни дня. Только на глаза ей старалась попадаться пореже, а остроухие, когда им надо, вообще могут так, чтоб их практически не видно и не слышно. Даину такой ход событий совсем не понравился, и он даже предупредил мать, чтоб больше не бранилась с Лит, ведь поход еще не закончен, и спорить с целителем в походе – не дело… - Делай как знаешь! - это означало, что матушка обиделась если не до гроба, то до конца недели точно, а виноват все равно будет кое-кто другой. Узбад точно знал, чего хотелось бы ему больше всего другого, только совсем сливаться с деревьями у него не очень-то получалось и непременно в этот же момент он непременно становился кому-то нужен. Днем можно было и не думать, чтоб исчезнуть хоть на полчаса вместе с остроухой, вот только в сумерках и шарахался – кто кого первым выловит, а ночами приходилось спать. От теплого красного вина с пряностями и от вечерних прогулок спалось Даину особенно сладко, и то мерещились ему теплые белые плечи остроухой и дурманные поцелуи, то смех: - Я тебя самого сейчас башкой об дерево, кабанище дурной! - Сама ж говорила, дикарь, вот, бабу оглушил дубиной – и в пещеру! - Дурной, ох дурной… Про всякое «в пещеру» только мечтать и приходилось; мать и так слишком подозрительно косилась, когда Даин потом потихоньку вытрясал из-за шиворота насыпавшиеся сосновые иголки и пытался пригладить растрепавшиеся косы. Ну еще и знал он – ничего хорошего не выйдет, если все случится так, второпях и с оглядкой на вдруг застанет кто. И самому будет не слишком-то хорошо, и остроухой мало что и так придется несладко, так того и гляди совсем надолго еще опротивеет. И что тогда Даину, куда податься? А он не тем местом давно уже чуял, что, наверно, никуда и никогда не подастся от Лилталоссе вообще, что не просто влип, а по самые уши увяз и пузыри пускает… И, Махал-создатель, ни о чем Даин не жалел. Ну кроме того, что придется еще сколько-то подождать. Наверно, именно поэтому, едва снова смог забраться в седло, Даин велел готовиться к отъезду. Наотдыхались, и то хватит. К тому времени оклематься успели практически все, спасибо неустанным заботам дочерей Илдри Железнорука и противным, но действенным, зельям Лит-Приблуды. Даже Судри Тролль остался с целой рукой (хотя говоря об нем, остроухая все еще суеверно плевала через плечо и стучала об дерево), а костям уж деваться некуда, срастутся. Бурана было жаль – гном к нему за эти несколько лет привык и выездил как следует, а новый козлотур оказался тварью смирной, но на редкость неумной. Но ехать в повозке вместе с девицами узбаду можно было даже не предлагать; и объявившиеся племянницы Илдри, чистенькие и не утруждавшие себя в безопасности в городе чем-то, кроме походов по лавкам, в итоге делили свой транспорт с хромыми, кто еще не смог бы долго ехать верхом. Ни одна из сестер с ними так и не поехала. Ни упрямая Эсси, которая Эсхильда, и которая даже в лубках устроилась на смирном вьючном животном (благо рядом, бережно придерживая его за чомбур, ехал редкобородый и светловолосый гном с перевязанной правой рукой), ни Тамия. Эта вообще, как казалось, невероятно выросла за последний месяц, осунулась и потемнела от загара (и матушка Илва уже обещала, что в Холмах отмоет такой загар трети на две, а если детка продолжит сквернословить, то и язык ей со щелоком вымоет). Казалось, меру приключений и неприятностей на ближайшее время они всю вычерпали до дна, и потому остаток дороги весь был до подозрительного спокойным. Так, что Даин до рези в глазах вглядывался в лесную глушь, и непонятно, чего он не желал обнаружить там больше – орчью морду или морду остроухого побратима Лит, благополучно всех этих орков прикончившего. И ехать теперь приходилось постоянно на виду, постоянно рядом со своей зазнобой не покатишь, хорошо хоть народ из отряда слухи распускать не любит и не станет, даже если видели что краем глаза. Только Кривонос совсем как больной или спохмелья все время ходил и на Даина косился зверем. Узбад его даже жалел, что вечно не те девки невезучему косорылому к сердцу припадают. И не в свороченном носе тут дело: Дис-то замуж за безродного хромого красильщика пошла, даже с братьями за него переругалась! А после полного дня в дороге, хоть и небыстрой, только и сил пока было, чтоб поесть и спать упасть, ну и может, если удастся улизнуть, немножко помиловаться за ближними деревьями с Лит, пока ни ту, ни другого не хватились. И даже не совсем темно еще, а Даина уже уносило в дальние дали, с дорогой и бурьяном из-под козлотурьих ног, с цветочным эльфьим дыханием и шелковыми косами, а то вдруг издалека приходила песня… Хотя, может, это мать напевала, возясь с посудой, во сне уже не разобрать. …Между Здесь и между Там Бродят тени по холмам Кто за ними вслед пойдет, К дому тропки не найдет: Между скал и берегов Слышен их далекий зов…